Dmitrii Kazakov - Черное знамя Страница 16

- Имеется ордер на произведение обыска в помещении, занятом периодическим изданием «Новая Россия», - сообщил он, вытаскивая из кармана шинели бумаженцию официального вида. – Желаете ознакомиться?

- Нет, - ответил Олег.

К чему суетиться? У штабс-капитана все наверняка в порядке с документами…

- Вот и отлично, - Орешкин осклабился вновь, на этот раз уже хищно. – Мы приступаем. Прошу вас освободить помещение, и выйти в коридор.

Олег поднялся, чувствуя, как все внутри, с одной стороны клокочет от гнева, а с другой – леденеет от страха. Неужели его заберут прямо сейчас, как Огневского и Хаджиева, упрячут в тюрьму, отвезут в Кресты или Шпалерку, и он даже не успеет передать весточку жене, поцеловать сына?

В коридоре ждало еще с полдюжины жандармов рангом пониже штабс-капитана.

Четверо рванулись внутрь, едва дверной проем освободился, но другие двое остались, и зачем – стало ясно через мгновение.

- Прошу вас встать лицом к стене, ноги расставить пошире, руки поднять, - принялся командовать огромный, под потолок детина без уха и с покрытым оспинами лицом.

- Зачем это? – нервно спросил Севка.

- Надо убедиться, что вы на себе ничего важного не утаили, - пояснил жандарм и басисто расхохотался.

Олегу стало противно, но он сжал зубы и развернулся так, чтобы не видеть ничего, кроме выкрашенной в грязно-бежевый цвет стены – уж лучше она, чем эта мерзкая, самодовольная рожа стража порядка, прислужника обреченного на гибель режима.

Обыскали его на удивление аккуратно и быстро, если можно так сказать – профессионально. Слегка охлопали с ног до бедер, стремительными касаниями проверили, нет ли чего под пиджаком.

- Все, вольно, господа газетчики, - разрешил одноухий.

- Господ больше не осталось, - не удержался Севка. – Все мы граждане теперь, понял?

Олег повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть презрительную гримасу на физиономии огромного жандарма – ну да, для него они не больше чем свихнувшиеся смутьяны, угрожающие стабильности государства, опасные вредители, подлежащие если не уничтожению, то изоляции от общества.

Что происходило в редакции, из коридора видно не было, изнутри доносились шаги, обрывки реплик, бумажный шелест и тот стук, какой издают резко задвигаемые ящики столов.

- …Эх, дубииинушка, ухнем! Ухнем! Подернем! – завопило радио голосом Шаляпина, но тут же смолкло.

Олег заскрипел зубами.

Цели у сегодняшнего обыска могут быть разными – напугать журналистов, что трудятся в «Новой России», дезорганизовать работу газеты, и для этого «случайно» попортить, скажем, пишущие машинки или сотворить еще какую-нибудь пакость, после которой придется дня три наводить порядок.

Вряд ли жандармы искренне надеются отыскать здесь какой-нибудь компромат на ПНР, запасы динамита или оружия.

- Все, мы с вами закончили, - заявил выбравшийся в коридор штабс-капитан Орешкин. – Прошу расписаться вот здесь.

Олег уставился на протянутый ему лист:

- Что это?

- Протокол обыска. Сим сообщается, что ничего предосудительного не обнаружено. Желаете оспорить этот факт?

Теплая волна облегчения накрыла с головой, Одинцов торопливо поставил подпись.

- Вот и отлично. Счастливо вам оставаться, господа газетчики, - сказал штабс-капитан. – Только полагаю, что мы еще с вами увидимся, и может статься, что уже не на вашей, а на нашей территории.

Он вручил протокол допроса одному из подчиненных, и зашагал в сторону лестницы. Прочие жандармы, грохоча сапогами, двинулись следом, и вскоре Олег с Севкой остались вдвоем.

- Ну что, зайдем? – спросил Багров.

Олег переступил порог с бьющимся сердцем.

И не удержался, выругался матерно, что позволял себе очень редко – пол был устлан ровным слоем из бумажных листов, словно по редакции пронесся невиданной силы ураган или выпал снег из необычно крупных хлопьев.

- Вот это… это… это что? Гады! – прошипел Севка. – Зачем они?

- Как же, понятное дело… чтобы мы знали свое место, чтобы помнили, у кого власть, - Олег проглотил, затолкал глубже засевший в горле комок. – Но ничего у них не получится! Ничего!

Жандармы вытащили папки из шкафов, вывалили содержимое ящиков, и все перемешали.

Но пусть даже им придется просидеть тут всю ночь, приводя бумаги в порядок, очередной номер «Новой России» выйдет вовремя, и в нем будет текст, описывающий сегодняшний визит.

- Давай, беремся за дело, - сказал Олег, опускаясь на колени.

Под хмурым небом осени.

3.

27 сентября 1938 г.

Казань

Когда Олег вылез из такси у штаб-квартиры Народной дружины на улице Чингизидов, начался дождь. Холодная морось посыпалась с низкого, словно провисшего под собственной тяжестью, отсыревшего неба.

Несмотря на непогоду, он постоял несколько мгновений, разглядывая вытянувшееся чуть ли не на двести метров здание.

Поговаривали, что Хаджиев носится с идеей создать особое, отдельное ханство для своей «опричнины», то ли в Средней Азии, на родине предков, то ли в Монголии, на коренных землях Чингисхана. Установить там образцовый евразийский строй, а всех, кто в него не вписывается, попросту выселить.

Это вполне могло быть правдой, ведь одно государство в государстве он уже построил.

У Народной дружины была своя армия – казачьи части подчинялись не только генеральному штабу военного министерства, но и своему верховному атаману, а эту должность занимал Хан. У нее имелись свои спецслужбы, собственный, исключительный суд, глава которого носил титул вождя юстиции, отдельная экономика, «опричники» подмяли под себя корпус жандармов.

Если продолжать эту аналогию, то Олег сейчас стоял у парадных ворот столицы этого черного государства, у города в городе, занимавшего целый квартал между Чингизидов и Кремлевской.

И откровенно говоря, мало кто из людей, не состоявших в НД, знал, что именно творится за этими толстыми стенами, да и вообще в ведомстве Хаджиева. Все действия носителей черных мундиров окружались непроницаемой тайной, и никто извне не имел права подвергать «опричника» допросу.

Как-то раз, в двадцать девятом, в руки Олега случайно попал один из приказов Хана, где говорилось – «запрещаю любые разговоры с посторонними лицами, в том числе и с членами партии, о характере деятельности и задачах, стоящих перед дружиной, о ее оперативных программах и кадровой политике; в ответ на любые замечания, нападки и критику со стороны посторонних следует ограничиться замечанием, что дружина выполняет приказы непосредственно вождя народа».

С тех пор покров тайны стал только плотнее, а любопытных, желающих заглянуть за него, поубавилось.

Строительство штаб-квартиры НД продолжалось шесть лет, и во сколько обошлось, знал разве что сам Хаджиев и его приближенные. Но деньги потратили не зря – багрянец квадратных в сечении колонн, обильная лепнина на фронтоне, откуда презрительно смотрел громадный кречет Борджигинов, сжимающий в лапах две сабли, и статуи из белого мрамора на выступе, что тянется над самым входом.

Дружинник в кольчуге и остроконечном шлеме, рядом монгольский воин в малахае и с луком в руках, ратник времен Великой Смуты в рваном зипуне и с вилами, гусар эпохи наполеоновских войн, и пехотинец с полей первой германской, сжимающий винтовку Мосина…

Наверняка в этом огромном комплексе зданий имелись и другие входы-выходы, менее помпезные, но Олег о них не знал, и подозревал, что через них в пределы «черной империи» попадают либо те, кто к ней принадлежит, либо люди, угодившие сюда помимо своей воли, под охраной и в наручниках.

Но вот губернское жандармское управление находится совсем в другом месте, на Петербургской. Железнодорожная жандармерия, ведающая охраной путей по всему огромному государству, и вовсе занимает отдельное новое здание неподалеку от старого вокзала.

Хотя скоро, если верить слухам, скоро ее заберут из «опричнины» и подчинят департаменту полиции МВД. Померанцев, министр внутренних дел, вроде бы взял верх над Хаджиевым, и премьер-министр уже подписал нужные бумаги.

Но штаб ОКЖ в любом случае располагается именно тут.

Олег вздохнул, опустил голову и заковылял вверх по ступенькам.

Тяжелая дверь открылась легко и бесшумно, десятник-дружинник, охранявший ее изнутри, глянул на гостя вопросительно:

- Чем могу помочь?

- Вот, - сказал Олег, протягивая бумагу, полученную «Наследием» от Голубова.

Рядом с плечистым, красивым и высоким парнем, облаченным в безукоризненную, с иголочки форму и начищенные сапоги, рядом с настоящим идеалом евразийского юного бойца он чувствовал себя неуютно – хромой калека с палкой, волосы намокли, да и плащ тоже успел отсыреть, едва не волочится по полу.

- Вам нужно оформить пропуск, - десятник вернул документ. – Пройдите вон туда.