Артур - Стивен Рэй Лоухед Страница 16

Мерлин не обиделся, понимая, что Борс не стремится его унизить, а в самом деле не знает.

— Государь мой, — смиренно отвечал он, — я и впрямь порою касаюсь струн арфы, и кое-кто находит мое бренчание сносным.

Борс расплылся в улыбке и грохнул ладонью по столу.

— Великолепно, клянусь Лудом! Арфа, говоришь? Ну, лорд Эмбриес, ты меня покорил!

— Не говори таких слов, пока не услышишь моей игры, — отвечал Мерлин. — Быть может, она не угодит армориканскому уху.

На это Борс только громко расхохотался.

— Так сыграй, чтобы мне оценить британский напев.

По слову хозяина я сходил за арфой, настроил ее и протянул ему. Женщины, которые, согласно обычаю этой страны, ели отдельно, вошли в покой, чтобы послушать песню. Они расселись за столом рядом с мужчинами или у очага.

У Бана был при дворе свой арфист, юноша по имени Риддерх, которого все звали просто Рис — тощий, долговязый, примечательный только своими глазами цвета древесного дыма, большими и на удивление выразительными. Его игру мы слышали в прошлый вечер.

При видел арфы Мерлина Рис поднялся со своего места в дальнем конце покоя и подошел к королевскому столу. Он остановился чуть поодаль, не сводя глаз с Мерлина, который вышел вперед и встал перед собравшимися.

— О чем желаешь послушать, государь? — спросил мой хозяин.

Бан на мгновение задумался, потом ответил:

— Это встреча друзей, так пусть прозвучит рассказ о дружбе и чести.

Мерлин кивнул и начал перебирать струны. Первые звуки слетели в притихший зал, искрясь, словно серебро из неземного кошелька — это пальцы Мерлина принялись сплетать мелодию для его слов.

Мерлин выбрал песню «Пуйл, Владыка Аннона» — лучший из рассказов о товариществе и чести. Он очень подходил к случаю, ведь Мерлин просил дружбы для Артура, как в предании Араун просил у Пуйла.

Мерлин закончил, но все по-прежнему сидели, словно завороженные. Никому не хотелось нарушать священную тишину, наступившую после вдохновенного пения. Когда же последние отзвуки растаяли в Оран Мор, Великой Музыке, как волны растворяются в породившем их море, мы услышали стук: это Борс, вскочив, уронил скамью.

Боевой вождь взобрался на стол, да так и остался стоять, глядя на Мерлина в священном восторге, потом воздел руки над головой и провозгласил так, что услышали все:

— Слушай меня, мой народ! Рухнуть мне мертвым на эти камни, если кто-нибудь так певал под кровлей нашего дома! Да за такую песню не жалко... — он ухмыльнулся во весь рот, — и полцарства!

С этими словами Борс спрыгнул на пол перед моим хозяином и заключил его в горячие объятья, потом снял золотой зарукавник и надел Мерлину к вящему удовольствию всех собравшихся.

Дружинники одобрительно вопили, Бан стучал кубком по столу, требуя еще песню, но Мерлин попросил извинить его, обещав, впрочем, что еще споет до отъезда. Не в его обычае было похваляться своими талантами.

Когда стало ясно, что сегодня он петь больше не будет, воины вместе с женами начали устраиваться на ночлег. Бан и Борс пожелали нам приятных сновидений и тоже отправились на покой.

Однако возле опочивальни нас поджидал поздний гость: юный арфист Рис. Он с ходу заговорил о том, что лежало у него на сердце:

— Много ли у твоего повелителя хороших арфистов?

— Добрый вечер, Рис, — отвечал Мерлин. — Издалека пусть заводят речь ветер и волны, так, что ли?

Рис покраснел от собственной дерзости, но не сдался.

— Прости мою прямоту, я обращаюсь как арфист к арфисту и хочу услышать ответ.

Наглец! Поставить себя на одну доску с Мерлином!

— Говори напрямик, юноша, — сказал Мерлин, — между друзьями неуместна такая скрытность.

Рис ошарашенно замигал и взглянул на меня, ища объяснений.

— Тебе напомнили об учтивости, — объяснил я.

Юноша покраснел еще сильнее, но по-прежнему стоял на своем.

— Увертки претят мне, сударь, если ты об этом.

— Принимаю упрек, Рис, — рассмеялся Мерлин. — Чем могу служить?

— Но я уже сказал. — Он беспомощно развел руками.

— Тогда слушай мой ответ, — промолвил Мерлин. — У повелителя, которому я служу, есть лишь плащ на спине да меч на бедре. Верно, сейчас он собирает дружину и свиту, но арфиста среди них нет. Эта роскошь ему пока не по средствам.

Рис кивнул, словно принял окончательное решение.

— Тогда твоему повелителю Артуру нужен бард, который пел бы у очага о его победах.

(Послушать этого юнца, и можно подумать, что у самого Мерлина в руках весло, а не арфа.)

— Дозволь моему повелителю Артуру прежде обзавестись очагом.

— Тем больше причин взять себе барда, — победно объявил Рис.

— Как иначе ему прославиться и обрести сподвижников? К тому же я владею мечом не хуже, чем арфой, а играю и пою лучше всех в Бенвике. Спроси, кого хочешь.

— Тогда поезжай с нами, если тому не будет помех, — отвечал мой господин молодому арфисту. — Однако, полагаю, твой хозяин найдет, что на это сказать. Как я погляжу, Борс достоин молвы, которая о нем идет. Уверен, твое искусство много лучше вознаградят здесь.

— Государь наш Борс и впрямь достойный военачальник, — охотно согласился Рис. — Но его подвиги воспевают четыре придворных арфиста, и (тут все наконец стало ясно)... я последний из них, по рангу, учтите, не по умению. Они завидуют и потому не желают со мной считаться.

— Понятно... — Мерлин погладил себя по подбородку. — Да, это и впрямь затруднение. Думаешь, у Артура тебе будет лучше? В этом дело?

— По правде сказать, да, — серьезно подтвердил Рис. — По крайней мере, много хуже не будет.

— Тогда, коли не боишься вручить ему меч и арфу, то, полагаю, можешь рассчитывать на добрый прием.

На этом мы закончили разговор и не вспоминали о нем до следующего дня, когда за полуденной трапезой к нам подошел Борс.

— Храни вас Господь, друзья! — воскликнул он. — Надеюсь, наша простая еда вам понравилась.

— Вы с братом бесконечно добры и щедры, а еда и впрямь замечательная.

— Превосходно! — вскричал Борс, как будто весь день только и ждал этих слов. — Превосходно! — Он сел на скамью рядом с Мерлином и угостился хлебом и мясом из нашей миски. — Что я слышу, — сказал он, разрывая руками хлебец, — правда ли, что вы