Кевин Фонг - Extremes. На пределе Страница 17

За десять месяцев напряженной работы Харкен извлек не меньше 134 инородных тел из сердец раненых солдат. Трудиться приходилось в лихорадочном темпе, Харкен и его ассистенты оперировали практически круглосуточно, в редкие моменты затишья спали здесь же, на импровизированных койках. Потребность в хирургии грудной клетки намного превосходила количество специализированных бригад. Нередко Харкен днем оперировал, а ночью выезжал с дублирующей бригадой по вызову в другие госпитали, где требовалось его мастерство торакального хирурга. Невероятно, но, несмотря на пугающие слухи об опасности подобных вмешательств, риске массивных кровотечений и всевозможных осложнений, среди пациентов, которых прооперировал тогда Харкен, не было ни одного — ни одного! — летального исхода.

Опыт, полученный в Стоуэлл-парке, изменил дальнейшую судьбу Харкена. В Англию он уезжал хоть и полным надежд, но безо всякой уверенности, что ему удастся осуществить операции на внутренних структурах сердца. В конце войны Харкен возвращался в Соединенные Штаты, уже твердо зная, что кардиохиругия отныне — свершившийся факт. На сей раз медицинскому сообществу придется принять это к сведению и задуматься. Документы свидетельствовали неопровержимо: путь к сердцу отныне открыт — благодаря исследованиям майора Дуайта Эмери Харкена.

***

Период Второй мировой войны оказался отмечен не одной, а двумя Нобелевскими премиями за успехи в антибиотикотерапии. В 1939 году награды удостоился немецкий патолог и бактериолог Герхард Домагк за разработку доступных антибактериальных препаратов — сульфаниламидов (правда, нацистские власти запретили ученому получать ее). А в 1945 году премия досталась Эрнсту Борису Чейну, Говарду Флори и Александру Флемингу за открытие пенициллина. Эти достижения определили будущее кардиохирургии не в меньшей степени, чем развитие хирургических методов. Бактериальный эндокардит, считавшийся доселе неизлечимым заболеванием с почти 100%-ным уровнем смертности, прекрасно, как выяснилось, поддавался лечению антибиотиками. Непобедимого врага, с которым Харкен намеревался справиться своими операциями, больше не существовало. Но военный опыт американского хирурга научил его тому, что сердце можно открыть и исправить. Теперь Харкен сконцентрировался на пороках митрального клапана — в те годы даже опытные хирурги боялись и приблизиться к этой неизученной территории.

Митральный клапан, если посмотреть на него снизу, когда он открывается в левый желудочек, похож на улыбающийся рыбий рот с «губами» из мышечной ткани длиной около 30 мм. Этот тонко отрегулированный механизм нужен, чтобы кровь текла только в одном направлении, из предсердия в желудочек. Без системы собственных клапанов сердце было бы простой помпой, качающей кровь как в одну сторону, так и в другую.

Створки митрального клапана часто повреждаются в результате детского ревматизма. Бывает, что, если не лечить больное горло, обычная простуда может привести к распространению инфекции и запустить реакцию иммунной системы, при которой организм атакует свои же ткани. В результате «артиллерия бьет по своим» — наши защитные механизмы перестают отличать собственные клетки от чужаков-захватчиков, начинается хаос, и атаке подвергаются кожа, суставы, глаза и даже сердце.

Когда это происходит, митральный клапан сужается, перекрывая отверстие, через которое течет кровь, — такое состояние называется митральным стенозом. Вследствие этого растет давление на левый желудочек, оно передается хрупким нежным сосудам легочного круга. Под воздействием непривычно высокого давления тончайшие сосуды лопаются, кровь и лимфа вытекают в пространство между альвеолами, вызывая кашель, одышку и появление мокроты с кровью.

Осложнения этого детского заболевания могут аукнуться много позже, так как сужение митрального клапана с возрастом прогрессирует. Порок клапана может, например, внезапно обнаружиться во время беременности, когда сердце начинает работать с усиленной нагрузкой. В послевоенные годы симптом одышки, зафиксированный у молодых женщин в ходе первой беременности, нередко приводил к выявлению митрального стеноза и сердечной недостаточности. Это и стало новой целью хирургических исследований Харкена. Впрочем, он был не единственным энергичным врачом, полным решимости освоить эти неизведанные территории — задачка явно не для слабаков.

***

Первые атаки Харкена на митральный клапан оказались отмечены цепью неудач и потерь. Шесть из девяти его пациентов скончались на операционном столе или сразу после операции. После шестой смерти уверенность Харкена была основательно поколеблена, и только вмешательство друга и соратника Лоуренса Брюстера Эллиса удержало его от того, чтобы признать поражение и отступиться. Дело осложнялось тем, что у Харкена появились соперники по обе стороны Атлантики: Чарльз Бейли в Филадельфии, Рассел Брок (впоследствии лорд Брок Уимблдон) в Лондоне и Хорас Смити в Южной Каролине.

В первый же год после окончания Второй мировой войны методы хирургического лечения сердца стали применяться по всему миру. Это не было простым совпадением. Успехи в области анестезиологии, рентгенологии, переливания крови и антибиотикотерапии, достигнутые благодаря войне, ускорили приход эры кардиохирургии.

Роль этих достижений часто недооценивают, считая, что они не так уж важны для развития собственно хирургии сердца. Но история ждала не только появления смелого и решительного врача, готового бросить вызов предрассудкам и наделенного мастерством и талантом. Таких, в конце концов, немало в любую эпоху. Должно было прийти время, когда медицина сумеет защитить и без того хрупкий организм человека с больным или пораженным сердцем от травмирующего воздействия операции.

Анестезия, антибиотики и переливание крови в совокупности стали первой системой жизнеобеспечения, защитным коконом для пациента, готового лечь под нож хирурга. Пока не были тщательно отработаны и откалиброваны испарители обезболивающих средств и не появились более безопасные препараты, пациенты нередко погибали не вследствие самой операции, а от непредсказуемого воздействия газообразных анестетиков. Эти таинственные вещества влияли на весь организм — и часто роковым образом. Они, например, могли вызвать резкое падение кровяного давления, а сердце при этом начинало биться учащенно и с перебоями. Нередко наркоз приводил к остановке дыхания или эпилептическому припадку, мог вызвать развитие гепатита.

Быстрое и массивное переливание — при условии, что его проводила специализированная бригада медиков — помогало восполнить объем крови, не дать развиться геморрагическому шоку, предотвратить падение давления и остановку сердца. Антибиотики в ранний послеоперационный период подавляли воспалительные процессы и не допускали развития инфекции в глубоких операционных ранах.

С таким основательным подспорьем реальность проведения хирургических операций на сердце стала очевидна. В США Харкену пришлось буквально соревноваться с Чарльзом Бейли, ровесником-хирургом из Епископальной больницы в Филадельфии. Он сделал попытку операции на митральном клапане в тот же год, что и Дуайт Харкен. Впрочем, уровень смертности при его операциях был таким же пугающе высоким.

Первый пациент Бейли — тридцатисемилетний мужчина — из-за порока митрального клапана стал инвалидом более десяти лет тому назад. В результате стенка левого желудочка у него так истончились, что разорвалась во время операции еще до того, как Бейли успел добраться до митрального клапана. За несколько секунд пациент истек кровью.

Во втором случае (эта операция была последней надеждой женщины двадцати девяти лет) Бейли удалось добраться до клапана и выполнить операцию. Вначале он пробовал действовать хирургическими инструментами, но, не сумев расширить клапан, попытался разъединить створки пальцем. Однако и эта больная скончалась на второй день от сердечной недостаточности.

После этих трагических событий доктор Джордж Геклер, главный кардиолог университетской клиники Ханемана в Филадельфии, написал Бейли: «Считаю своим долгом христианина впредь запретить вам проводить подобные смертоносные операции». Неудачи Бейли не укрылись от внимания студентов и коллег. Известно, что за глаза его начали называть Мясником.

Бейли ждал пятнадцать месяцев, прежде чем предпринять третью попытку, на этот раз в Уилмингтонском мемориальном госпитале, штат Делавер. Новая операция, на больном тридцати девяти лет, тоже окончилась смертью. Причиной стало массивное кровотечение в послеоперационный период.

Серию последующих операций Бейли провел в небольших больницах общего профиля — отчасти потому, что ни одна центральная клиника не потерпела бы череды неудач. Четвертый провал, с тридцатидвухлетним пациентом, настиг его в Филадельфийской клинике общего профиля 10 июня 1948 года. Сердце больного остановилось, едва Бейли к нему прикоснулся. Несмотря на отчаянные попытки запустить сердце с помощью массажа, больной умер на столе. Предчувствуя, что ему запретят оперировать, если не добиться успеха как можно скорее, Бейли назначил новую операцию на вечер того же дня. Вместе с командой он отправился через весь город в Епископальную больницу, чтобы использовать последний шанс доказать, что метод все же заслуживает внимания.