Unknown - История царствования императора Александра I и России в его время. т.1. (1869) Страница 17

своему, но неопытные, разделяли страсть кънововведеніямъГосударя, столь же

благонамереннаго,стольже мало опытнаго, столь-же незнавшаго страны своей.

Вместо того, чтобы явиться на поприще государственнаго управленія во всеоружіи

положительных сведеній, они, управляя делами, учились в такой школе, где шла

речь о будущности, о судьбе многих милліонов людей, а не о какойлибо

отвлеченной теоріи (19).

В числе товарищей юности Александра, кроме исчисленных мною его

сотрудников, находился князь Александр Николаевич Голицын, человек,

превосходившій всех в искусстве занимать Государя. Насмешливый характер

князя Голицына, по собственному его признанію, наделал ему в молодости много

врагов, но в последствіи он успел переработать себя. Будучи отставлен и выслан

из Петербурга при Императоре Павле, князь Голицын оставался в бездействій три

года, но в 1802 году, повелено было ему состоять за оберъпрокурорским столом, а

в 1803-м, он был

83

назначен статс-секретарем и обер-прокурором Святейшаго Синода (20).

Перейду к очертанію характера прочих лиц, занявших важнейшія должности при

образованіи министеретв.

Адмирал Никол. Семенов. Мордвинов, известный своими добрыми намереніями,

обширными сведеніями, популярностью и пылким воображеніем, стремился к

преобразованіям, не всегда сообразным с действительными потребностями

государства. Будучи назначен министром морских сил, он, по прошествіи трех

месяцев, оставил это место Павлу Васильевичу Чичагову, сыну адмирала (Вас.

Яковл.), знаменитаго успехами над Шведами, единственнаго во флоте кавалера

Св. Георгія 1-го класса. Младший Чичагов, обязанный довольно быстрым

повышеніем по службе заслугам отца своего, дерзкій на язык, навлек на себя гнев

Императора Павла, был отставлен и оослан в свое именіе; затем, будучи прощен

и снова принять на службу, по ходатайству графа Кушелева, он сказал лично

Павлу Петровичу, что не может служить под начальством Кушелева, потому что

прежде был его старее. Император Павел, разгневанный такою выходкою,

приказал снять с него мундир и посадить в крепость. Впрочем, этот несчастный

случай в последствіи послужил ему в пользу; твердость и спокойствіе духа, тогда

им выказанныя, возвысили его не только в глазах публики, но и во мненіи

Наследника престола. Чрез несколько времени, вспыльчивый, но незлопамятный

Павел, снова простил его, по представленію Кушелева, который уверил Государя,

будтобы Чичагов раскаявался в своем поступке. Затем, будучи послан в Англію, он

женился на

_ 84 _

Англичанке и, по возвращеніи в Россію, соединял в себе суровость моряка с

надменностью истаго британца.

Совершенно иных свойств был военный минисгр Сергей Козьмич Вязмитинов.

Покорность к предержащей власти, утвержденная продолжительною службою при

строгих и неотличавшихся вежливоетью начальниках, поселила в нем

раболепство, несовместное с достоинством человека, поставленнаго на высокую

степень. Его доброта и честность были столь-же известны, сколько ум, трудолюбіе

и деятельность его, но эти похвальныя качества не могли заменить

административных способностей, которых ему недоставало.

Министр юстиціи, Державин — поэт, пророк — соединял в себе неопытность

юноши с брюзгливостью и отвращеніем от всех нововведеній упрямаго старца.

Министром финансов был назначен человек минувшей эпохи, граф Алексей

Иванович Васильев, по сущей необходимости, потому что тогда никто не мог

лучше его занять это место. Будучи происхожденія незнатнаго, он проложил себе

дорогу к почестям трудом и заслугами, не ослеплялся счастіем и был весьма

умерен в своих желаніях и образе жизни. Его благоразумному управленію была

обязана Россія тем, что, несмотря на войны 1805 и 1807 годов, не было

надобности — ни прибегать к займам, ни обременять народ новыми податями. —

Товарищ его, Дмитрій Александрович Гурьев, искательный, ловкій, разбогатевшій

чрез дружество с графом Скавронским и втершійся в аристократію женитьбою с

графинею Салтыковою, был довольно образован, но преимущественно славился

сведеніями

___85___

и изобретательностыо по гастрономической части, так что даже, кажется, была

каша носившая его имя. По кончине графа Васильева, он надеялся занять его

место; когда-же управляющим министерством финансов сделали Голубцова,

Гурьев, будучи старее его чином, не мог оставаться его товарищем, и выждал

отставку Голубцова, нелюбимаго уже еильным тогда Сперанским, чтобы занять

вожделенное место министра финансов.

Эфемерное министерство коммерціи было поручено сыну Задунайскаго героя,

графу Николаю Петровичу Румянцеву, похожему лицом на отца своего,

обладавшему необыкновенным даром слова и известному сведеніями в Исторіи и

Древностях. Современники упрекали его в пристрастіи к Французам и всему

французскому. В действительности же граф Николай Петрович оказал болыпія

услуги отечеству, не столько трудами своими на поприще дел государственных,

сколько значительными пожертвованіями на пользу наук им сделанними; в числе

их особенно замечательны : отправленіе им на свой счет в кругосветное плаваніе

корабля „Рюрик», под командою лейтенанта Коцебу, в 1815 году; изданіе на

собственный счет многих важных матеріалов, относящихся к русской Исторіи, -и

предоставленіе для общественных ученых занятій болыпаго собранія книг,

рукописей, монет, минералов и других редкостей, соотавивших так-называемый

Румянцевскій музеум, всего на сумму более милліона.

Наконец — министром народнаго просвещенія был назначен человек, некогда

славившійся столько-же красотою, как и умом, любимый секретарь Румянцева-

Задунайскаго. прошедшій осторожно и спокойно чрез дворскія и правительствен-

86

ныя перемевы при Екатерине и Павле, граф Петр Васильевич Завадовекій. По

свидетедьству современников, Завадовскій, „украинская умная голова", всегда

умел пользоваться жизнью и обстоятельствами. Исключая Сперанскаго, он один

только из всех, призванных к кормилу правленія, знал по латыни, что, отчасти,

имело вліяніе на его назначеніе. Впрочем, как в переходныя эпохи является в

народе более нежели когда-либо жажда к просвещенію, то Завадовским, или,

лучше сказать при Завадовском, было сделано много по части общаго

образованія. Товарищ его. умный, кроткій, ученый, Михаил Никитич Муравьев,

бывшій наставник Великих Князей Александра и Константина, известный своими

сочиненіями и в особенности переводами с латинскаго, немецкаго и англійскаго

языков, не имел довольно силы характера, чтобы пріобресть вліяніе на какую-

либо часть государственной администрации (21).

Из людей Екатерининскаго века, еще упомянем о государственном канцлере

Александре Романовиче Воронцове, человеке „старом, но с молодыми идеями"—

как выражались о нем юные сотрудники Александра. При Императрице Екатерине,

его обвиняли в демократизме, за то, что он вступился за Радищева. Некоторыя из

записок его, поразличным предметам государственнаго управленія,

свидетельствуют о его опытности и многосторонних сведеніях (22).

Тогда-же незаметно, но быстро, возвышался Сперанскій. Воспитанник семинаріи,

обязанный своими первоначальными успехами по службе покровительству

генерал-прокурора князя Алексея Борисовича Куракина, Михаил Михайлович

Сперанскій, благодаря своим способностями удержался в долж-

87

ности секретаря при преемниках Куракина, Лопухине и Беклешове. Умный,

правдивый, любившій науку и ученых, Бекдешов умел оценить достоинства

наиболее способнаго из своих подчиненных, Сперанскаго. Когда-же сменил

Беклешова, Обольянинов, человек грубый и необразованный, Операнскій и при

нем сделался необходимым. Несколько дней спустя по восшествіи на престол

Императора Александра, Сперанскій, в званіи етатс-секретаря, поступил к

Трощинскому, бывшему докладчиком при лице Государя, а по учрежденіи

министерств — к министру внутренних дел, графу Кочубею. По выраженію одного

из современников Сперанского — „это время было его весною; лето и гроза еще

были впереди" (23).

Таким образом, сотрудниками Александра, в первые годы его царствованія,

являются—и дельцы века Екатерины, люди, Ескусившіеся опытами жизни, и юные

деятели, вступившіе на неведомое им поприще с душою не затвердевшею от

житейских неудач и треволненій. Казалось-бы, что соединеніе противоположных

начал — с одной стороны осторожности и привычки к прежнему ходу дел, а с

другой — новейшей образованности и благонамереннаго, хотя и безсознательнаго,