Shay Savage - Survivng Raine Страница 17

— Готова к приему пищи?

— Как ты собираешься это готовить?

— Рейн, малышка, ты что серьезно? — я подавил подступающий взрыв смеха. — Такие принцессы как ты, наверно, знают, что такое суши. Вообще, я должен продавать тебе каждый кусок не меньше, чем за десять баксов.

— Мы будем есть ее СЫРОЙ? — она сморщила нос и скривилась.

— Все, что тебе нужно сделать, так это представить себе рис и васаби, — я улыбнулся, пытаясь ее немного поддразнить. Я отрезал небольшой кусочек и съел его, стараясь долго не жевать, потому что он был совершенно не вкусен. Затем я отрезал еще один и протянул ей.

Рейн посмотрела на маленький кусочек сырого рыбьего мяса в моих пальцах и оттолкнула его обратно ко мне. Она делала так еще пару раз, пока окончательно не решилась и все-таки взяла его из моих рук, положила себе в рот, быстро прожевала и проглотила.

— Это просто ужас.

— Я это прекрасно знаю, — ответил я и улыбнулся, пытаясь не рассмеяться в голос. — Но эта хрень лучше, чем ничего.

— Если суши именно такие на вкус, то я счастлива, что мне никогда не доводилось их попробовать.

— Ты что никогда не пробовала суши? — удивился я. — Я думал, что все светские сучки воспитаны на этом дерьме.

— А с чего ты взял, что я богата? — спросила она меня.

— Потому что ты была пассажиркой на моей шхуне, а это путешествие стоит целое состояние, — уверенно ответил я. — Ты должна быть такой.

— Нет, я не богата, — четко выделяя каждое слово, сказала она. — Я тебе уже говорила, что мой отец был полицейским. Он не зарабатывал много.

Ну, да, это я помнил. Как я смог понять, ее мама была кем-то вроде врача или менеджера, или что-то в этом роде.

— Тогда, как тебе удалось попасть на мою шхуну?

— Я воспользовалась денежной компенсацией, которую выплатило государство после смерти отца, — ответила она. — Я никогда не хотела этих денег, но они все равно были перечислены мне. И Линдсей убедила меня потратить большую часть на этот круиз.

— Тебе следовало бы арендовать коттедж в Аспене или что-то типа того.

— Думаю, ты прав.

— Но стой, если бы ты сделала это, — сказал я, расставляя широко руки и тепло улыбаясь, — ты бы никогда не познакомилась со мной и никогда бы не смогла провести время с самой большой задницей в моем виде, и не смогла бы принять участие в карибском вояже по избавлению меня от алкогольной зависимости.

По крайней мере, я заставил ее улыбнуться.

— Ты та еще задница, — согласилась она.

— Да, я знаю это, — сказал я, все еще улыбаясь. Я поднял следующий кусочек сырого мяса. — По крайней мере, я полезная задница.

— Почему ты вдруг стал… таким веселым? — спросила она.

Я откусил еще кусочек мяса и съел его, глядя на нее.

— Я всегда такой после боя, — в конце концов, ответил я ей. — Это что-то вроде

остаточного всплеска адреналина или типа того.

— Это поэтому ты начал пить? Чтобы избавится от излишка энергии или еще по какой-то причине?

— Нет, — сказал я хмуро и покачал головой. — Я мог себе позволить пригубить пару баночек пива, но никогда не напивался по-настоящему после боя.

— Когда ты стал пить в таких количествах?

Я взглянул на нее и понял, что она определенно настроена получить ответы и не отстанет, пока я не отвечу что-нибудь или пока не засуну ей гребаный кляп в рот. Я не хотел этого делать, ну, не совсем кляп я хотел ей засунуть. Знаю — я долбаный развратник.

— До моего последнего боя я по-настоящему и не пил.

— Ты проиграл?

— Я никогда не проигрывал, — фыркнул я. Проигравшие никогда не выходили живыми из боя.

— Расскажи мне об этом, — потребовала она.

— Доедай и дай мне сперва вычистить это дерьмо, — выдохнул я.

Мое настроение немного подпортилось, и мы ели в тишине, пока ни один из нас не смог больше это есть. Я позволил нам выпить больше воды, чем обычно, так как на данный момент ее было достаточно, а белки в рыбе требуют больше жидкости для переваривания. Я думал о том, чтобы отрезать большие куски от черного каранкса и разделать их на полосы для сушки, но сомневался, что у нас будет достаточно воды, чтобы запить эту еду, поэтому передумал. Рейн помогла мне помыть навес, на котором мы чистили и ели рыбу, промыть полотенца и вернуть навес на место, чтобы он защитил нас от утреннего солнца.

Как только мы оказались вновь под навесом и устроились, я вздохнул и посмотрел на нее. На нее едва падал свет от маленького фонарика на солнечной батарее, который висел на навесе. Свет был в нашем распоряжении только на несколько часов, и я задался вопросом: сколько времени займет пересказать ей все.

Часть меня была рада, с нетерпением ожидая этого. Я никогда и никому не рассказывал, что произошло. Большая часть меня была испугана, потому что я не хотел, чтобы она знала такие подробности обо мне. Я сделал глубокий вдох и решил просто покончить с этим.

— А сейчас я расскажу тебе кучу дерьма, которое однозначно незаконно, — сказал я Рейн, уставившись прямо в ее глаза. — Даже когда мы спасемся, ты никогда не должна никому рассказывать это. Если расскажешь, кое-кто, вероятно, найдет тебя и убьет.

— Если ты убьешь меня за то, что я узнаю, зачем тогда рассказываешь?

— Это не я буду разыскивать тебя, — сказал я. — Понимаешь?

Она кивнула и согласилась не выбалтывать ничего из того, что я расскажу ей. Я не знал, мог ли доверять ей, но в любом случае собирался рассказать.

— В первый раз, когда я отправил кого-то в больницу после драки, я ходил в третий класс, — я ждал, когда она «ахнет», и она не разочаровала меня. — Ага, тогда я тоже был засранцем. Тогда ему понадобилось всего несколько швов, но все же я начал рано. Во мне было слишком много энергии и напряженности, и я не знал, что с этим делать. У меня всегда были проблемы из-за моего характера, и когда я обычно был взбешен — за меня говорили кулаки. Никто не пытался направить мою энергию в правильное русло до Лэндона. Но тогда я был уже почти взрослым. Если правильно помню, я уже говорил тебе о том, как обстояли дела с моими настоящими родителями.

— Ты сказал, что они бросили тебя, — подтвердила Рейн.

— Ага, как я предполагаю. Мне было три, когда владелец какого-то сомнительного бара в Чикаго нашел меня под бильярдным столом после закрытия. Он никогда прежде не видел меня, поэтому позвонил копам, и меня поместили под опеку государства или еще кого-то. По крайней мере, так мне сказали в одной из приемных семей. Сам я этого не помню. К четырнадцати годам я уже побывал в одиннадцати приемных семьях. Именно тогда ребенку, которого я отправил в больницу, понадобилось больше, чем парочка швов. На несколько месяцев я попал в колонию для несовершеннолетних. Приемные родители отказались от меня, поэтому меня поместили в интернат. Думаю, я был там примерно восемнадцать месяцев. Я выбивал дерьмо из каждого, кто подходил ко мне, так что большинство меня сторонилось. У меня была довольно неплохая репутация, когда появилась эта девочка. Понимаешь, интернат был чем-то наподобие лагеря с корпусами для мальчиков и для девочек, посередине было большое здание, в котором мы все ели и учились, и занимались прочей херней. Первый раз, когда я увидел ее, мы сидели и ели, какой-то идиот подошел к ней сзади и облапал ее. Она взбесилась, начала кричать и плакать. Им пришлось ввести ей снотворное, чтобы успокоить. Я не вспоминал об этом, поскольку подобная фигня постоянно там происходила, но через пару дней она подошла ко мне во дворе и села в паре футов от меня. Я просто уставился на нее и, поскольку был придурком, спросил, какого хрена ей от меня надо. Именно тогда она и сделала мне предложение, от которого не один подросток с бушующими гормонами не смог бы отказаться.

Я посмотрел на Рейн и заметил, что она пристально смотрит на меня, ожидая продолжения. Мне стало интересно, что она подумает обо мне, когда узнает все. Я задался вопросом — стоит ли мне рассказывать эту часть истории.

— Интернаты были... ну, жестокими. В них происходило всевозможное, потому что там находилось слишком много детей, не хватало персонала, денег или еще чего-нибудь. Люди не лезли ко мне, потому что на второй день своего пребывания там я проломил кому-то череп, но было много возможностей для парней, чтобы...

Мой рот захлопнулся, и я не хотел продолжать. Я так давно не думал обо всем этом, и тогда ничего из этого не беспокоило меня. Тот факт, что это не беспокоило меня тогда, забеспокоил меня сейчас.

— Продолжай, — произнесла тихо Рейн.

— Черт, — пробормотал я, затем выпалил: — Телочек постоянно насиловали, потому что не кому было остановить это. Эта девчонка хотела, чтобы я стал ее... охранником. Ей не нравилось, когда люди неожиданно ее трогали, и она хотела, чтобы я болтался рядом с ней и не позволял никому из парней ее трахать. Она каждую ночь пробиралась в корпус мальчишек и отсасывала мне за то, что я защищаю ее. Это было однозначно ненормально, но она умоляла меня об этом, поэтому я согласился.