Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов Страница 17

Но стоило Юсуфу попятиться на несколько шагов, как атабек снова остановил его жестом своей десницы и спросил издали в полный голос.

- Тебе известно, что такое джихад?

"Ты помнишь, как тебя зовут, Юсуф?" - мог бы спросить атабек и удивил бы его в меньшей степени. Однако Юсуф постарался не выдать своего удивления и коротко ответил:

- Меч, сердце, язык и рука, отданные для торжества учения Пророка, да пребывает с ним вечно милость Аллаха.

- А как ты думаешь, почему Всемогущий Аллах позволил кафирам прийти из далекой страны и немногочисленным войском захватить наши Священные Земли и даже Аль-Кудс?

- За наши грехи...

- Кафиры, хоть и сотворены Всемогущим, погрязли в куда большем грехе - неверии.

- За наше маловерие?

- Но если положить на чашки весов наше маловерие и их неверие... На одну чашку то, что они называют "священной войной за освобождение гроба Господня", а на другую доблесть наших воинов и мудрость наших вали... - И атабек продолжал смущать ум молодого Юсуфа, не давая ему подумать над ответом. - Если бы воины-кафиры не прикрывались именем и крестом смиренного пророка Исы, который призывал любить всех людей, даже врагов, удалось бы им тогда захватить Палестину, где жил их пророк? Удалось бы им совершить здесь столько кровавых злодеяний?

- Атабек, я сам давно хотел бы услышать ответы на эти вопросы от какого-нибудь мудрого вали, - хрипло ответил Юсуф, - но до сих пор не встретил такого.

- Может быть, Всемогущий Аллах послал на наши головы кафиров с их "священной войной", чтобы нам самим открыть глаза на истинный путь джихада?

Юсуф совсем растерялся.

- Подумай об этом в Египте, - улыбнувшись, дал совет атабек. - Говорят, Еипет издревле способствовал развитию ума так же, как ревень способствует очищению желудка. Иди, Юсуф, и да поможет тебе Аллах! Ты начинаешь свой джихад сегодня. И вот тебе еще один повод к приятным дорожным размышлениям. Знай, что халиф платит самой тощей франкской корове двести тысяч золотых динаров в год только за то, чтобы она не забредала на его земли. Теперь Шавар пообещал, что за восстановление своих прав заплатит треть годового сбора. Если произвести нехитрый расчет, что выйдет?

Юсуф не знал, что ответить.

- Не верю, что ты не силен в математике, - усмехнулся Юсуф. - Хотя признаю, э т а математика для тебя еще непроста. Расчет показывает, что Шавар обманет.

- Но ведь у нас всего две тысячи всадников! - если и не ужаснулся, то, по крайней мере, встревожился Юсуф.

- И это малое число - слагаемое самого верного расчета, самой верной прибыли, - сказал Нур ад-Дин. - В мире, где на чашках весов умещаются целые города и царства, царят иные меры весов и иные правила счета. Подумай об этом и не о чем не беспокойся. Только успокаивай своего дядю в трудный час, не дай ему потерять благоразумие. Сил у вас и так немного... Я знаю, к тебе он прислушается. Вот увидишь, скоро наступит день, когда он сначала огорчится, а потом очень обрадуется моему подарку, хотя и не сможет взять его в руки...

Юсуф покинул дворец атабека, обескураженный не меньше своего дяди.

Двухтысячное войско, состоявшее в основном из туркменских всадников, а также - из небольшого курдского отряда, выступило в тот же день.

Под вечер Юсуф увидел "сокрушенного везира" Шавара, бронзовокожего человека с очень холодным глазами, похожими на две темных рыбки, замершие на дне мелкого озерца и готовые исчезнуть при любой опасности. Египтянин глянул на эмира Ширку безо всякого уважения, а к Юсуфу присмотрелся пристальнее, и уже всю дорогу тому казалось, что бывший везирь не сводит с него глаз, даже когда поворачивается спиной.

Шавар был одет в белые фатимидские одеяния с такими широкими рукавами, что в них можно было незаметно держать саблю, готовую к нанесению удара. На плечах у него висел легкий плащ из дорогого алого дибаджа*, а конец тюрбана плотно обтягивал снизу его подбородок, словно без того у него бы, как у мертвеца, сразу бы отвалилась челюсть. Тюрбаны с такими перевязями носили в Египте все фатимидские везиры и эмиры.

Когда Салах ад-Дин попрощался с отцом и, получив его благословение, тронулся в дорогу под предводительством своего дяди, он сразу почувствовал во рту привкус козьего молока.

"Повинуюсь Твой воле, Всемогущий Аллах! - обратился он к Господу. - И если ты вправду благоволишь ко мне, то прошу Тебя: раз ты избавил меня от искушения богатством, то избавь и от другого - искать и надеяться на удачу, как на золото."

Так взмолился про себя будущий великий султан, подобно Юсуфу, герою древнего предания, отправляясь, как и он, в Египет не по своей воле.

* * *

Тем временем, наступал рассвет, и я, не обращая внимания на сердитый вид сквайра Ивана, стал расталкивать рыцаря Джона, уже давно похрапывавшего в седле.

Тот очнулся и недоуменно огляделся по сторонам.

- Надо же, заснул, как ворона на ветке! - усмехнулся он, хлопая глазами. - Ты никак что-то рассказывал, Дауд, - смутно вспомнил он. - Прости, я ничего не запомнил.

- Я запомнил, мессир, - донесся голос Ивана. - Если прикажете, повторю слово в слово.

- Однако, мне привиделся очень странный сон, - вдруг стал припоминать англичанин. - Будто я сам не кто иной, как султан Саладин, и еду завоевывать Египет. Вокруг глухая ночь, дороги не видно, а сколько войска позади меня, то одному Богу известно. Может, десять тысяч, а может, всего полдюжины разбойников, которые раздумывают, не зарезать ли им своего предводителя, забрать его коня и оружие и удрать, пока темно.

- Да во сне вы слышите лучше, чем наяву, мессир! - изумился его оруженосец. - Слова уже не