Сальтеадор - Дюма-отец Александр Страница 17

И они бросились бежать в том направлении, которое им будто указывала козочка, и не только она, но и дикие звери, что мчались, словно гонимые знойным дыханием сирокко.

И вдруг козочка остановилась.

— Все кончено, — проговорил Фернандо. — Мы попали в огненное кольцо.

И он опустился на выступ скалы, очевидно, поняв, что дальше идти бесполезно.

Девушка сделала еще шагов сто, пока не убедилась, что Фернандо прав, да и козочка отстала; Хинеста вернулась, подошла к Фернандо, который сидел, опустив голову, и, казалось, решил ждать ужасного конца, не трогаясь с места.

Надежды на спасение не оставалось — вокруг, сквозь облако дыма, вздымавшегося на расстоянии одного лье, виднелось кроваво-красное небо.

Слышался жуткий гул, он все нарастал, значит, пожар ширился.

Девушка постояла около Сальтеадора, не сводя с него глаз, полных любви. Если бы кто-нибудь мог постичь ее сокровенные думы, то понял бы, что хотя страх, внушенный безысходностью, и владел ее душой, но в то же время она втайне мечтала обнять молодого человека и умереть вместе с ним, вот тут, на этом месте, даже не помышляя о своем спасении.

Однако, казалось, она поборола искушение и, вздохнув, тихо окликнула спутника:

— Фернандо!

Сальтеадор поднял голову.

— Бедняжка Хинеста, — проговорил он, — ты так молода, так красива, так добра — и погибнешь по моей вине… Да, поистине надо мной тяготеет проклятие!

— Тебе жаль расстаться с жизнью, Фернандо? — спросила девушка, тоном своим давая понять, что сама она этого не боится.

— О да, да, — воскликнул молодой человек, — да, признаюсь, жаль!

— Почему? — молвила она.

И только тут Фернандо понял, что происходит в душе девушки.

— Я люблю матушку, — отвечал он.

У Хинесты вырвался крик радости.

— Благодарю тебя, Фернандо! Иди же, иди за мной…

— Куда?

— Иди за мной! — повторила она.

— Да разве ты не видишь, что мы погибли? — произнес Фернандо, пожимая плечами.

— Мы спасены, Фернандо, ручаюсь тебе, — проговорила цыганка.

Он поднялся, полный сомнения.

— Иди, иди, — все повторяла она. — Раз ты жалеешь только свою матушку, я не допущу, чтобы она оплакивала тебя.

И, сжав руку молодого человека, Хинеста потянула его за собой и пошла в новом направлении. Фернандо безумно двинулся за ней: им владело одно желание — сохранить жизнь.

Козочка, увидев, что беглецы тронулись в путь, побежала вперед, словно в ней тоже проснулась надежда на спасение и она решила стать проводником, меж тем как другие звери, попав в кольцо огня, словно потерянные, кружили на месте.

Пожар надвигался на них, воздух раскалился. Вдруг шум стал еще сильнее, казалось, он стремительно приближается.

Фернандо остановил девушку.

— Да ведь огонь там, впереди, или ты не слышишь? Не слышишь? — говорил он, указывая рукой туда, откуда раздавался гул.

— Да неужели же, Фернандо, — засмеялась цыганка, — ты еще так плохо разбираешься в горных звуках, что шум водопада принял за гул пожара?

— Ах, вот оно что! — воскликнул Фернандо. — Так и есть, ты права. Пожалуй, мы избежим огня, если пойдем вдоль берега, между двумя стенами пламени. Но ты думаешь, что водопад не охраняется?

— Идем же, идем! — настаивала девушка. — Ведь я сказала, что ручаюсь за все.

И она снова потянула его за руку и вывела на плоскогорье, оттуда прозрачным покрывалом, будто наброшенным на склон горы, низвергался могучий водопад: днем он переливался радугой, а ночью сверкал под лучами луны. Он бился о скалы, и этот грохот напоминал раскаты грома; взбивая тучи пены, он срывался в пропасть с огромной высоты, превращаясь на ее дне в ревущий поток, что, пробежав три лье, впадал в Хениль между Армиллой и Санта-Фе.

Прошло еще несколько минут, и беглецы добрались до края скалы, откуда поток устремлялся в бездну.

Хинеста немедля хотела начать спуск, но Фернандо задержал ее. Уверовав, что его жизнь и жизнь его спутницы спасены, он, как истинный поэт, не мог устоять перед желанием оценить ту опасность, которой они только что избежали.

Некоторые люди испытывают непостижимое наслаждение от подобных ощущений.

Правда, надо согласиться, зрелище было поистине великолепным. Пламенеющий круг то сжимался, то раздавался вширь. Бесконечная огненная лента обвивала горы, и чудилось, что она стремительно приближается к беглецам.

Кое-где огонь лизал подножие огромной сосны, змеился вокруг ствола, пробегал по веткам, освещая ее, — казалось, это высокая подставка, увешанная светящимися плошками и приспособленная для иллюминации на королевских праздниках. Искры сверкали в воздухе, и вдруг огненный столб рушился, исполинский костер вздымал клубы до самого неба, напоминая извержение вулкана.

Местами пламя охватывало фисташковые деревья и летело, образуя огненную дорожку, словно прокладывая ее пылающим мечом по темно-зеленому ковру, покрывавшему склоны гор. Или внезапно на скале вспыхивали пробковые деревья, и казалось, вниз низвергался огненный водопад, останавливаясь в ущелье, сжигая все живое, и тогда то тут, то там появлялись новые очаги пожара.

Молодой человек стоял в каком-то исступлении восторга, глядя на море огня, пожиравшего зеленые островки, наблюдая за пламенем, которое скоро должно было поглотить все вокруг.

Со склонов, еще не тронутых пламенем, несся разноголосый звериный крик — трубили олени, выли волки, визжали дикие кошки, ревели кабаны, лаяли лисицы, и если б все происходило днем, то, вероятно, было бы видно, как животные, забыв о вражде, объединенные общей опасностью, сгрудились на узкой прогалине среди зарослей, а по земле уже стелился горячий пар, предвестник наступающего на них пожара.

Но вот Хинеста, словно страшась за Фернандо больше, чем он страшился за нее, напомнила ему о том, что им угрожает, и, когда самозабвенная отрешенность, владевшая им, прошла, девушка знаком пригласила его следовать за ней и первая решительно начала спускаться в бездну.

XI. ГНЕЗДО ГОРЛИНКИ

Спуск, казавшийся Хинесте спасением, был опасен даже для Фернандо, а для любого другого просто невозможен.

Белый пар, гонимый ветром, вился по склонам гор, и чудилось, что он легок и воздушен, как цыганка, которая ступала босиком по едва заметным выступам почти отвесной скалы.

К счастью, местами из расщелин гранитного ущелья торчали кустики мирт, вереска и мастикового дерева — Фернандо ступал на них, а руками цеплялся за лианы, что расползались по горе гигантскими сороконожками. Порою даже козочка не решалась тронуться с места и, робея, останавливалась, и тогда Хинеста, идущая вслед за ней, словно указывала ей путь; было просто непостижимо, как это ей удавалось.

Девушка то и дело оборачивалась, подбадривая Фернандо жестами — кричать было бесполезно, стоял невероятный шум; ревел водопад, пламя гудело и посвистывало, в отчаянии вопили дикие звери. Бедных животных все теснее сжимало кольцо пожара.

Порой девушка, дрожа от ужаса, останавливалась, увидев, что Фернандо повис над пропастью, над которой сама она словно парила на крыльях, перелетая с утеса на утес. Не раз она протягивала Фернандо руки, взбегая вверх, и, склоняясь над ним, поддерживала его.

Ему было стыдно, что женщина опередила его, — казалось, для нее все это забавная игра, а вот его уже столько раз подстерегала смертельная опасность, и он призывал на помощь все свои силы, всю решительность и хладнокровие и шел вслед за козочкой и девушкой по гибельному спуску.

Цыганка спустилась футов на двадцать пять, к самому утесу, где водопад бьется о скалы, и прекратила спуск, а затем стала пересекать гору наискось, все ближе и ближе к водопаду, от которого раньше она держалась подальше из предосторожности, ибо камни, забрызганные водяной пылью, были скользкими и еще более опасными.

Пожар отбрасывал яркие блики, освещавшие крутую дорогу, и почти такие же ослепительные, как лучи солнца.

Но, пожалуй, свет не уменьшал опасности — она становилась еще заметнее.