Марк Марциал - Эпиграммы Страница 18

10 И не проймет тебя вдруг резким Ирида дождем.

В этом подарке тебе нипочем будут ветры и ливни,

В тирской же ты кисее не упасешься от них.

118

Старенькой все называет себя Цереллия-крошка,

Геллия крошкой себя, хоть и старуха, зовет.

Если несносна одна, то несносна, Коллин, и другая:

Что смехотворно в одной, то тошнотворно в другой.

Что богов нет нигде, что пусто небо,

Вечно Сегий твердит. И прав он, ибо,

Отрицая все это, стал богатым.

Первые ласки снеся, но еще не смиренная мужем,

В глубь Клеопатра нырнув, скрылась в прозрачной воде,

Чтобы объятий бежать. Но беглянку выдала влага:

Видно ее было всю даже в глубокой воде.

5 Так за прозрачным стеклом перечесть ты лилии можешь,

Так не способен хрусталь нежную розу сокрыть.

Бросился я в глубину и насильно срывал поцелуи:

Струи прозрачные, вы большего не дали мне!

Вот пока ты все медлишь, не решая,

Кто второй в эпиграмме и кто первый

Из писавших по-гречески поэтов,

Пальму первенства, Муза, уже отдал

5 Каллимах добровольно Брутиану.

Коль, Кекроповым он пресытясь блеском,

Солью римской Минервы увлечется,

Пусть за ним буду, Талия, вторым я.

Всех до одной, Фабиан, схоронила подруг Ликорида:

Вот бы с моею женой ей подружиться теперь!

Берег Альтина морской, что поспорит и с дачами в Байях,

И Фаэтонову смерть некогда видевший лес,

Сола, краса всех Дриад, которую Фавн Антеронов

У Евганейских озер выбрал в супруги себе,

5 Ты, Аквилея моя, орошенная Леды Тимавом,

Где в семиустой струе Ки́ллара Кастор поил, —

Все вы под старость моим прибежищем будете тихим,

Если смогу выбирать место для отдыха я.

119

Если к тебе не ходил целый год я здороваться утром,

Знаешь, убыток какой, Постум, я здесь потерпел?

Дважды тридцать, иль нет — трижды двадцать сестерциев, верно.

Постум, прости, но дрянной тоги дороже цена.

Часто, Август, мои ты хвалишь стихи, но завистник

В это не верит. Так что ж? Реже ли хвалишь ты их?

Разве ты лишь на словах мне честь оказал, а на деле

Не одарил меня так, как не способен никто?

5 Желчно он снова, смотри, грызет свои черные ногти.

Так ты меня одари, Цезарь, чтоб он извелся!

Хлоя, юному ты дала Луперку

Тканей тирских, испанских и червленых,

Тогу, в теплом омытую Галезе,

Сардониксов индийских, скифской яшмы

5 И чеканки последней сто червонцев.

И, чего ни попросит, все ты даришь.

О влюбленная в гладеньких бедняжка,

Донага тебя твой Луперк разденет!

Слишком много, Пудент, я стихов моих выпускаю:

До пресыщения их надоедает читать.

Редкое нравится нам: так первый овощ вкуснее,

Так же дороже для нас розы бывают зимой;

5 Так набивает себе любовница хищная цену

Спесью: открытая дверь не привлечет молодежь.

С книгою Персия мы считаемся чаще одною,

Чем с «Амазонидой» всей, Марса бесцветным трудом.

Так же и ты, из моих любую книжку читая,

10 Думай, что нет остальных: выше оценишь ее.

120

Байских вод избегай, рыбак, — поверь мне, —

Чтоб домой без греха ты мог вернуться.

Это озеро — рыб приют священных,

Что привыкли к хозяину и лижут

5 Руку, коей на свете нет сильнее.

Каково: имена они все носят

И на зов господина приплывают!

Нечестивый один ливиец, как-то

Зыбкой удочкой там таща добычу,

10 Глаз лишился и вдруг, ослепнув сразу,

Рыбы пойманной он не мог увидеть

И, крючки святотатственные бросив,

Подаяньем живет у вод он байских.

Уходи от греха, пока не поздно,

15 Простодушно подбросив в волны корму,

И почтителен будь к священным рыбам.

Зная, что в книжках моих упомянутым быть ты стремишься

И полагаешь, что есть в этом немалый почет,

Пусть я погибну, коль сам постоянно о том не мечтаю

И не хотел бы тебя видеть в своих я стихах.

5 Имя, однако, твое, что по милости жестокосердой

Матери носишь своей, чуждо источнику Муз.

Произнести ведь его ни Полимнии, ни Мельпомене,

Ни Каллиопе самой с помощью Феба невмочь.

Имя поэтому ты себе выбери милое Музам:

10 Ведь «Гипподама» всегда слышать не сладко тебе.

121

Заключена и блестит в слезе сестер Фаэтона

Эта пчела и сидит в нектаре будто своем.

Ценная ей воздана награда за труд неустанный:

Верно, желанна самой смерть ей такая была.

Ежели книг у тебя обработанных ящики полны,

То почему не издашь, Сосибиан, ничего?

«Наши стихи, — говоришь, — наследник издаст». Но когда же?

Ведь уж пора бы тебя, Сосибиан, помянуть.

Аттал, хотя и грязна твоя тога, но сущую правду

Высказал тот, кто назвал тогой ее снеговой.

Сшиблись, лбы наклонив, друг с другом робкие лани

(Видели мы), и сразил рок одинаковый их.

Замерли гончие псы пред добычей, и гордый охотник,

Остолбенев, опустил своей бесполезный кинжал.

5 Нежные души такой отчего разгорелися страстью?

Так налетают быки, так погибали мужи.

Черноволос ты, не седобород: окрасить не мог ты

Бороду (в этом вся суть), Ол, ну а голову мог.

«Коран мне сотню тысяч, да Манцин двести,

Да триста тысяч Титий, да Альбин вдвое,

Мильон Сабин мне должен и Серран столько ж;

С поместий и квартир мильона три чистых,

5 Да с пармских стад дохода мне шестьсот тысяч».

Ты, Афр, мне каждый божий день твердишь это.

Я все запомнил лучше, чем свое имя.

Чтоб мог терпеть я, отсчитай-ка мне денег,

А то, по правде, и стошнить меня может:

10 Ведь больше, Афр, не в силах слушать я даром.

Галла, ты мне откажи: пресыщает любовь без мучений,

Но без конца берегись, Галла, отказывать мне.

Серебра всевозможного добыл ты:

У тебя одного Мирон старинный,

У тебя одного Скопас, Пракситель,

Для тебя одного чеканил Фидий,

5 Да и Ментора вещи у тебя лишь.

Гратий подлинный тоже есть в избытке,

С позолотою блюда каллаикской

И настольный резной прибор от предков.

Но среди серебра всего, как странно,

10 Нет, Харин, никакой посуды чистой.

122

В дни, когда процветал Писонов род величавый,

Да и ученого дом Се́неки чтим был втройне,

Царствам столь славным тебя одного предпочел я, мой Постум:

Всадник ты был и бедняк, мне же ты консулом был.

5 Тридцать зим отсчитал я, Постум, вместе с тобою,

И на постели одной мы засыпали вдвоем.

Нынче дарить, расточать ты можешь, сделавшись знатен

И состоятелен: жду, Постум, что сделаешь ты.

Нет ничего от тебя, а к другим царям опоздал я.

10 Что же, Фортуна, сказать можешь ты? «Постум надул!»

123

Вслух собираясь читать, ты что ж себе кутаешь горло?

Вата годится твоя больше для наших ушей!

Если бы мальчика кто когда-нибудь мог мне доставить,

Слушай, какого бы я, Флакк, попросил бы тогда:

Должен, во-первых, он быть с побережья нильского родом, —

Больших проказ ни одна не порождает страна;

5 Снега белее он будет пускай: в Мареотиде смуглой

Редок оттенок такой, а потому и красив;

Ярче, чем звезды, глаза должны быть, а волосы мягко

Падать к плечам: завитых, Флакк, не люблю я волос;

Низким должен быть лоб, а нос — с небольшою горбинкой,

10 Пестумской розы алей быть его губы должны.

Пусть принуждает, когда не хочу, а хочу — не захочет,

Пусть постоянно вольней будет, чем сам господин.

Мальчиков пусть он бежит и девочек прочь отгоняет:

Взрослым пусть будет для всех, мальчиком — мне одному.

5 «Я понимаю, меня не надуть; и, по-моему, прав ты:

В точности, — скажешь ты мне, — наш Амазоник таков».

Не назвал, Коракин, тебя я бабой:

Не настолько я смел и опрометчив,

Да и нет у меня охоты к сплетням.