Макс Лукадо - Шесть часов одной пятницы Страница 18

Люди были заключенными. Он приводил в исполнение приговор осужденному. Люди смотрели со

скамьи подсудимых и ждали своей очереди, пленники своей бренности. Он швырял страх им в лицо.

Он смеялся над их отчаянием.

Но тут он услышал голос. Тот голос.... О, он знает его владельца. Он пригнулся и инстинктивно

зашипел.

10 Евр. 2:14-16 (Перефразировка автора)

42

Он оглянулся. Он не видит того, что видят другие, он не видит лицо Назарянина. Он не слышит

голос человека. Он видит Божий гнев. Он слышит царское повеление: "Убирайся отсюда"!

Ему не нужно повторять дважды.

Иисус переключил свое внимание на мертвого мальчика. "Юноша, — сказал он, — вернись к

жизни". Живые замерли, когда мертвый ожил.

Одеревеневшие пальцы зашевелились. Бледно-серые щеки порозовели. Умерший мальчик сел.

Лука так прекрасно описывает то, что произошло потом:

"Иисус отдал его матери". 11 Как бы вы почувствовали себя в такой момент? Что бы вы делали?

Странник сказал вам, чтобы вы не плакали, глядя на своего мертвого сына. Он отказывается скорбеть

среди навязанной дьяволом печали, а потом приводит вас в шок, повелевая смерти. Внезапно то, что

отобрали — возвращается. То, что украли — находится.

Иисус, наверно, улыбался, когда двое обнимались. Ошеломленная толпа поздравляет и ликует.

Все обнимают друг друга и похлопывают Иисуса по спине. Кто-то авторитетно провозглашает

очевидное: "Бог пришел помочь своим людям". 12

Иисус дал женщине намного больше, чем сына. Он открыл ей секрет. Мы снова можем слышать

Его шепот: "Вот это, — он показал на смертный одр, — иллюзия. А это, — он улыбнулся, обнимая

мальчика, — это реальность".

ГЛАВА 16

______________________________________________________________________

ИСКРА ВЕЧНОСТИ

Уоллас был заметным человеком. Вы могли видеть, как он открывает молитвой футбольные

матчи в городе или исполняет обязанности президента «Клуба Львов»13? Он обладал титулом, играл в

гольф и у него были мягкие руки без мозолей.

У него был симпатичный офис рядом с церковью. Его секретарь был немного потрепан, но он —

нет. Его теплая улыбка сразу внушала доверие, когда вы входили в двери его офиса. Он сидел в

кожаном вращающемся кресле, а стены его офиса были увешаны дипломами. Он был таким

слушателем, что люди рассказывали ему любые свои секреты.

Он был хорошим человеком. Его брак не был совершенным, но он был лучше, чем у большинства.

Здание его церкви никогда не пустовало. Его имя было уважаемым. Он совсем неплохо играл в гольф, и прихожане купили ему членство в клубе в честь 20-летия его служения в церкви. Его узнавали на

улицах и собирались толпами, чтобы послушать его проповедь на Пасху или Рождество. Его счет в

банке рос, и меньше десятилетия отделяло его от заслуженного отдыха, легкого вина и хороших книг.

Если он и совершил грех, то никто не знал об этом. Если он и боялся, то никто этого не слышал.

Уоллас любил людей. Но этим утром он не хотел никого видеть. Он хотел побыть один. Он позвонил

своему секретарю и предупредил, чтобы его больше ни с кем не соединяли. Секретарь не удивился.

Уоллас все утро отвечал на телефонные звонки. Секретарь подумал, что Уолласу просто нужно время, чтобы поработать. Отчасти он был прав. Уоллас действительно все утро "висел" на телефоне, и ему

действительно нужно было время. Но не для работы. Ему нужно было время, чтобы поплакать.

Уоллас смотрит на фотографию (8x10) в рамке из красного дерева, которая стоит на его столе.

Мокрыми от слез глазами он смотрит на свою двенадцатилетнюю дочку. Ленточки. Косички.

Веснушки. Она — копия своей матери: голубые глаза, каштановые волосы, вздернутый нос.

Единственное, что досталось ей в наследство от отца — это сердце. Она завладела им! И Уоллас не

собирался требовать, чтобы его вернули. Она не единственный его ребенок, но она — младшая. И она

11 Луки 7:15

12 Луки 7:16

13 Мужская благотворительная организация в Америке, которая помогает больным детям и пожилым людям.

Членами этой организации являются очень многие бизнесмены Америки.

43

его единственная дочь. Он окружил свою маленькую девочку высокой стеной, чтобы защитить ее. Но

теперь, в последние несколько дней, все просто ужасно: стена рухнула.

Все началось шесть дней назад. Дочка вернулась из школы раньше обычного. У нее был

болезненный вид, ее знобило. Жена уложила ее в постель, думая, что это грипп. Ночью температура

поднялась. На следующее утро они отвезли ее в больницу.

Врачи были в недоумении. Они не могли поставить диагноз. Единственное, в чем они были

уверены: девочка больна и ей становится все хуже.

Уоллас еще никогда не был таким беспомощным. Он не знал, как справиться с этой болью. Он так

привык быть сильным. Он не знал, как это — быть слабым. Всех, кто звонил ему, он убедил, что с его

дочкой все в порядке. Он заверил всех, кто справлялся о здоровье его дочери, что Бог велик. Он

убедил всех, кроме себя.

Плотина, сдерживающая его бурлящие эмоции, начала прорываться. Утренний звонок врача: "-

Она в коме" — и плотину смыло окончательно.

Уоллас положил трубку и сказал своему секретарю, что он не будет отвечать на звонки. Он взял

фотографию. Внезапно слова в его голове закружились, как карусель. "Я не боюсь. Я не боюсь".

Склонившись, он прижался лицом к фотографии и плакал.

Это так несправедливо. Несправедливо. "Почему двенадцатилетняя девочка? Почему она, скажите на милость?" С окаменевшим лицом он смотрел на серое небо за окном.

"Боже, почему не я?" — закричал он. Он сел. Потом встал и начал ходить взад-вперед, от

кофейного столика к кушетке, взял коробочку с бумажными платками, которые держал для

посетителей (тех, кто приходил к нему на консультацию). Он высморкался, поднял голову и посмотрел

во двор церкви. Мужчина преклонных лет сидит и читает газету. Вот пришел другой и начал бросать

крошки птицам. Раздался шелест крыльев голубиной стаи, слетевшей с крыши поклевать крошки.

"Неужели вы не знаете, что моя дочь умирает?! Как вы можете себя вести, как будто ничего не

происходит?"

Он погрузился в воспоминания. Весной она каждый день, возвращаясь из школы, заходила к

нему. Она ждала его во дворе и они вместе шли домой. Когда он слышал, что она зовет голубей, то

знал, что пора идти. Он заканчивал свои дела и смотрел на нее, стоя у этого самого окна. Он смотрел, как она ходила по бордюру дорожки в саду. Он смотрел, как она рвала дикие цветы. Он смотрел, как

она кружилась и кружилась, пока не падала на спину и не смотрела, как в небе кружатся облака.

"О, Принцесса", — говорил он. "Моя маленькая девочка". И потом он захлопывал свои книги, оставлял в кабинете всю головную боль и спускался, чтобы встретить ее.

Но весна прошла и его дочери нет во дворе. Сейчас зима, а его маленькая девочка при смерти.

Два пожилых человека все сидели на лавочке в церковном дворике.

"Любимая, любимая моя Принцесса".

Вдруг во двор вошел еще один человек. Он что-то сказал двоим. И они втроем поспешно

удалились. "Я должен сражаться", — подумал Уоллас. И тогда он вспомнил. " Учитель. Он здесь".

Он почти забыл. Сегодня приехал Иисус. Когда Уоллас выходил сегодня утром из дома, его сосед

спросил, не пойдет ли он посмотреть на учителя, вокруг которого столько споров.

Внутренне Уоллас посмеялся над этой идеей. "Нет, я слишком занят сегодня", — поколебавшись, ответил он, зная, что и в не самый загруженный день у него не найдется времени пойти посмотреть на

чудака-учителя. Особенно на этого.

Постановление, принятое на заседании в штаб-квартире союза церквей заклеймило этого парня: бродяга, скиталец. Кто-то даже высказал мнение, что он душевно-больной. Но люди толпились вокруг

него, как будто тот и в самом деле был Божьим даром человечеству.

Я пойду. Уоллас еще раз мысленно прокрутил встречу с соседом.

"Да, — сказал тогда про себя Уоллас, — похоже, ты тоже выписываешь «Национальный опрос»14.

"Говорят, что он может исцелять...", — эхом отдавалась фраза соседа в голове Уолласа.

Уоллас уже было решился. Потом вдруг обмяк: "Не будь глупцом".

14 Американская желтая пресса.

44

"Вера в целителей — оскорбление для нашей профессии", — заявил он на своей последней

проповеди в церкви. Корыстолюбивые пророки. Он видел этих ребят по телевизору, одеты в

двубортные костюмы, с натянутыми улыбками, с припудренными лицами. Он покачал головой и