Чемпион - Сергей Александрович Малышонок Страница 18

– Когда проведём ритуал привязки ошейника, это всё упростит, – глядя в глаза рабыне, продолжила пояснения старшая сестра, – но до тех пор надо придумать, как сделать так, чтобы мы могли тебе доверять.

– Я не предательница! – возмутилась смуглянка. – Я оказалась слабой и не смогла отбить аркан, но я не подлая!

– Спокойно-спокойно, – вмешался я, тронув её за плечо. – Лучше скажи, хочешь ли ты получить свободу? – пусть этот момент я уже обдумывал, но не стоит забывать, что я в местном мире ориентируюсь из рук вон плохо и у местной обитательницы могут быть иное мнение и иное видение ситуации.

– Прошу, не гоните меня, господин! – вновь плюхнулась на колени рабыня. – Таковы были моя судьба и воля предков, идти против них — обречь себя на позор хуже смерти!

– Эх… – ну, я должен был попытаться, – ладно, простой вариант не сработал. Тогда второе. Насколько обязательно надевать на неё ошейник и привязывать магией? – это уже был вопрос к девочкам.

– Совсем не обязательно…

– Но лучше бы сделать… – друг за другом пояснили эльфийки.

– Вы уверены? Вы же сами не хотели становиться рабынями, – напомнил я им.

– Да, не хотели, – ничуть не стушевалась Эдель. – И она тоже наверняка не хотела, – кивок на дикарку. – Но тут на юге много племён, у всех разные обычаи. И есть среди них не слишком хорошие. Например, что клятва не члену своего племени — это и не клятва вовсе, но говорить ты ему можешь прямо противоположное, и что вообще обман чужаков — это хорошо.

– Или что старший в племени может что-то потребовать, а ты обязан выполнить, даже если ты уже не в племени и носишь другое имя, – привела ещё один пример Адель.

– Или даже такой, что детей не от члена своего племени надо убивать. Такая рабыня может по-настоящему любить хозяина, а потом сама же закалывает своего ребёнка от него сразу после родов, потому что хозяин был слишком добрым и не использовал магию, чтобы ей такое запретить.

– Не все дикари могут отринуть традиции предков, даже попав в рабство и не видя соплеменников многие годы.

– И про все традиции она не расскажет, – кивнула на носительницу ошейника старшая близняшка, – потому что не видит в них ничего неочевидного и сама не знает, чем они отличаются от наших. Дикари потому и дикари, что они живут очень изолированно и воспитываются совсем не так, как в местах, где перемешиваются разные народы.

И… хотя объяснение выглядело логично, надо сказать, что во всём этом диалоге был момент, который меня несколько коробил. Даже не путешествуй мы столько времени вместе, чтобы начать друг друга понимать с полуслова, я просто по своему параметру Восприятия видел, когда и что девочки делают наигранно, а когда совершенно серьёзны и совсем не шутят. Когда близняшки намекали на разврат, это было показушно, но показушно именно для меня. Они рисовались передо мной и чуть-чуть дразнили Нэроко, но что чувствовалось и тогда, и тем более сейчас — это то, что все мои девочки относились к смуглянке так, словно та была деталью интерьера. То есть… когда они шутили про свои «хорошие идеи» и «в остальном здесь вроде всё хорошо», они, конечно, шутили… но шутка там была в выводе на реакцию «тиранствующего карманного архимага», и только в этом. Не в сути предложения использовать рабыню для постельных утех и не в поддевании этой самой рабыни эмоционально, а только в провокации Нэроко включить режим строгой поборницы морали. В реакциях тела, мимике, взглядах, тембре голоса — во всём (!) у них читалось, что концепция того, что я буду трахать эту девушку, для них является настолько само собой разумеющейся, что даже мысли не возникает задаться над ней какими-то вопросами. И, что хуже (всё-таки сестрёнки были теми ещё развратницами, да и я себя уже в этом плане перед ними показал, так что… ну, посыплем голову пеплом, чего уж тут? Оно как-то даже и логично выходит), они точно так же воспринимали само собой разумеющимся, что эта смуглянка — уже как бы собственность, а не равноценная с ними личность. Они буквально видели в ней не чужую авантюристку, горожанку, крестьянку, аристократку, просто постороннего человека, а именно вещь, пусть и вещь разумную. И… это коробило. Но… при этом я понимал, что они в таком обществе родились и выросли, не зная ничего другого.

– Простите… – робко заикнулась рабыня, привлекая к себе внимание. – У нас в племени ничего такого страшного нет. Я не буду убивать своих детей! Тем более от такого могущественного мужчины! – зырк на меня. – Это совсем-совсем глупо!

– То есть ты против магической привязки? – вычленил я наиболее для себя актуальное.

– Нет, я хочу, чтобы хозяин мог мне доверять! Я буду верно служить! – тут же разбила мои ожидания дикарка.

– Хорошо… – я прикрыл глаза, чувствуя, что оно как-то… ну нихрена на деле не хорошо… Хотя и, чёрт его дери, возбуждает немного, – когда прибудем в этот Язеллот, найдём тех, кто сможет провести обряд. Тогда и будет тебе полное доверие с правом присутствовать при разговорах. Но до тех пор, уж не обессудь, видеть и слышать тебе многое нельзя.

– Да, господин, – с заметным облегчением поклонилась безымянная, что, к слову, всё ещё стояла на коленях.

Я понимал, что это закончится подключением её к Системе и раскачке. Без этого она банально не угонится за нами, да и просто будет обузой. Тот же факт, что всё это совсем не добровольно… что бы она там сейчас сама ни