Майкл Коннелли - Револьвер для адвоката Страница 19

Нужно было представить происходящее на экране как допрос лица, находящегося под стражей, и объяснить: в подобных обстоятельствах Андре Лакосс понимал, что не может просто так встать и уйти. Если судья в это поверит, то вынесет заключение, что Лакосс действительно оказался под арестом, когда вошел в комнату для допросов, и ему следовало зачитать «предупреждение Миранды». А потом она исключит из дела эту видеозапись, тем самым заваливая дело окружного прокурора.

Я снова указал на экран:

– Давайте обсудим вашу одежду, детектив.

Специально для протокола я полностью описал плечевую кобуру и «глок», который у него имелся, а потом перешел к поясу, описав висевшие на нем наручники, запасную обойму, значок и перцовый баллончик.

– С какой целью вы демонстрировали оружие мистеру Лакоссу?

Уиттен тряхнул головой, словно я его уже достал.

– Никакой цели не было. Я снял пиджак, потому что там было жарко. Я ничего не демонстрировал.

– Итак, вы утверждаете, что показали моему клиенту пистолет, значок, запасную обойму и перцовый баллончик не для того, чтобы его запугать?

– Именно.

– Тогда как вы объясните это?

Я промотал еще минуту записи к моменту, когда Уиттен, вытащив из-под стола стул, поставил на него одну ногу. Теперь он и в самом деле угрожающе навис над крохотным столом и Лакоссом, который и так был ниже и меньше.

– Никого я не запугивал, – сказал Уиттен. – Мы просто разговаривали.

Просмотрев свои заметки в блокноте, я убедился, что затронул все моменты, которые хотел занести в протокол. Я не думал, что Лего вынесет решение в мою пользу, но получилась неплохая попытка подать апелляцию. К тому же я снова встретился с Уиттеном в качестве свидетеля. Мне это только на пользу, так как на суде за него придется взяться основательно.

Не завершая пока перекрестный допрос, я наклонился и посовещался с Лакоссом в порядке общепринятой любезности.

– Я ничего не упустил?

– Не похоже, – прошептал в ответ Лакосс. – Думаю, судья знает, к чему вел Уиттен.

– Будем надеяться.

Выпрямившись, я обратился к судье:

– Ваша честь, у меня все.

По предыдущему соглашению после свидетельских показаний мы с Форсайтом должны были в письменном виде утвердить изложение доводов по ходатайству. По предварительному слушанию я понял, что именно станет говорить Уиттен, поэтому уже подготовил документ. Я предоставил его на рассмотрение судье Лего и раздал копии секретарю суда и Форсайту. Обвинитель сообщил, что ответ будет к завтрашнему дню, а Лего подчеркнула, что планирует разобраться со всем быстро и по существу до начала суда. Она не собиралась нарушать судебный график, и это прямо указывало на то, что ходатайство летит в тартарары. В свете последних вынесенных решений Верховный суд США издал новые законы по поводу дел, связанных с «предупреждением Миранды». Полиции предоставили более широкую свободу действий: когда и где подозреваемым должны быть зачитаны их конституционные права. Я подозревал, что Лего не станет затягивать дело, чтобы и оно не затягивало.

Судья отложила слушание, и к нашему столу подошли два судебных пристава, чтобы забрать Лакосса. Я попросил пару минут – посовещаться с клиентом, но меня попросили сделать это в камере. Я кивнул Андре и сказал, что сейчас к нему подойду.

Приставы его вывели, а я встал, собирая портфель, складывая папки и записные книжки, которые разложил перед слушанием на столе. Тут, чтобы выразить сочувствие, подошел Форсайт.

Парень он неплохой, насколько мне было известно, к грязным приемчикам не прибегает.

– Должно быть сложно, – сказал он.

– Что? – ответил я.

– Просто уже натаскался на таких вещах, знаю долю успешных попыток… Кстати сколько? Один к пятидесяти?

– Может, и к ста. Зато когда везет… Чувак, какой сладкий момент!

Форсайт кивнул. Я понял, что он хотел не просто выразить соболезнование адвокатской участи.

– Итак… есть вариант закончить это дело до суда?

То есть речь зашла о сделке. Пробный шар он пустил еще в январе, потом еще один в феврале. На первый я не отреагировал, так как это было предложение признать себя виновным в убийстве второй степени. Лакосса в результате посадили бы на пятнадцать лет. Мое поведение принесло свои плоды, и когда Форсайт снова заговорил о деле в феврале, окружной прокурор соглашался на убийство в состоянии аффекта или даже на непредумышленное убийство. Но Лакосс все равно провел бы в тюрьме десять лет. Как полагалось, я сообщил ему о предложении, и он категорично его отверг.

Лакосс сказал, что если ты не совершал преступления, то без разницы – сидеть десять лет или сотню. Страсть, прозвучавшая в его голосе, привела меня к мысли, что, может быть, он и вправду невиновен.

Я взглянул на Форсайта и покачал головой:

– Андре не сдастся. Он по-прежнему утверждает, что не убивал, и хочет посмотреть, сможете ли вы доказать обратное.

– То есть сделки не будет.

– Не будет.

– Тогда до встречи на процессе отбора присяжных. Шестого мая.

Дату начала судебного процесса определила Лего. Она дала нам максимум четыре дня для отбора присяжных и один день на последние ходатайства и вступительные речи. Но настоящее шоу должно будет начаться через неделю, когда в дело вступит прокурор.

– Кто знает, может, свидимся и раньше.

Щелчком захлопнув портфель, я направился к стальной двери в конвойное помещение. Меня сопроводил судебный пристав, и внутри я обнаружил ждущего меня Лакосса, одного.

– Через пятнадцать минут мы его заберем, – предупредил пристав.

– Ясно, спасибо.

– Постучите, когда захотите выйти.

Я подождал, пока пристав выйдет через дверь в зал суда, а затем повернулся и посмотрел сквозь решетку на своего клиента.

– Андре, я за вас беспокоюсь. Похоже, вы ничего не едите.

– Я и не ем. Как вообще можно есть, когда сидишь здесь за то, чего не совершал? К тому же еда здесь отвратная. Я хочу домой.

Я кивнул:

– Понимаю, понимаю.

– Вы же выиграете это дело? Да?

– Сделаю все возможное и невозможное. Но чтобы вы знали, окружной прокурор все еще готов пойти на сделку.

Лакосс решительно покачал головой:

– Даже слышать не хочу, в чем она заключается. Никаких сделок.

– Так я и думал. Тогда поборемся в суде.

– А если мы выиграем ходатайство об исключении доказательств?

Я пожал плечами:

– Не стоит слишком на это рассчитывать. Я говорил вам, шансов мало. Нужно настраиваться на суд.

Лакосс медленно опускал голову, пока лбом не коснулся разделяющей нас решетки. Казалось, он сейчас расплачется.

– Послушайте, я знаю, меня нельзя назвать хорошим парнем, – сказал он. – Я много плохого в жизни натворил. Но я не убивал. Не убивал.

– Андре, я сделаю все, что в моих силах, чтобы это доказать. Не сомневайтесь.

Он поднял голову, взглянул мне в лицо и кивнул:

– Жизель так и сказала. Что она могла на вас рассчитывать.

– Рассчитывать на меня в чем?

– Понимаете, похоже, она знала, что в случае чего вы от нее не отмахнетесь.

Я замолчал. За последние пять месяцев мы с Лакоссом не очень много общались. Он находился в тюрьме, а у меня дел было по горло. Мы разговаривали, пока сидели вместе на судебных слушаниях и во время редких телефонных звонков из спецсекции для геев, куда его поместили в центральной мужской тюрьме. И все же я полагал, что знаю все, что мне необходимо, чтобы защищать его в суде. Но сейчас он мне сообщил нечто новое, то, что заставило меня замолчать, так как касалось Глории Дейтон.

– Зачем она вам это сказала?

Лакосс слегка покачал головой, словно не понимая моей настойчивости.

– Не знаю. Как-то раз мы просто общались, и она вас вспомнила. Мол, если со мной что-нибудь случится, то Микки Мантл за меня заступится.

– Когда она это сказала?

– Не помню. Да она так, к слову. Попросила дать вам знать в случае чего.

Свободной рукой я схватился за прутья решетки и придвинулся ближе к клиенту:

– Вы обратились ко мне, потому что она сказала, что я хороший адвокат. Обо всем остальном вы умолчали.

– Меня арестовали за убийство, я почти наложил в штаны. И хотел, чтобы вы взяли дело.

Я еле сдержался; а так хотелось просунуть руку сквозь решетку и схватить Лакосса за воротник.

– Андре, послушайте, постарайтесь вспомнить точно, что она сказала. Вспомните ее слова.