Ника Батхен - Дары Кандары Страница 19

Один фантазер всю жизнь мечтал полететь на Луну. В детстве он старательно кушал кашу, делал

зарядку и зачитал до дыр всю фантастику в районной библиотеке. Когда чуть подрос – победил все на свете

олимпиады по астрофизике, астрохимии, астрономии и турнир по астральному каратэ. Наконец, он окончил

школу, побрился, надел костюм, получил паспорт и отправился поступать в космонавты.

Медосмотра он не прошел – помешали близорукость, сутулость и желчный нрав.

Фантазер очень сильно обиделся. Он сперва долго пил и плакал, а потом стал злой и научился на

программиста. Но мечты не оставил. Фантазер каждый ясный вечер наблюдал за красавицей в телескоп,

ежемесячно высылал девять долларов фонду Озеленения Луны, по сети приобрел участок с видом на Море

Бурь, а у соседа-сантехника выменял почти новый скафандр. А еще он откладывал деньги на билет в первый

рейс Туда и Обратно. По прогнозам экскурсия на луну будет стоить в два раза больше тура в Анталию… лет

этак через сто.

Долгими вечерами фантазер сидел за компом, вот как мы с вами, ел чипсы, пил пиво, щелкал

маленькие орешки и уверенным джойстиком уводил свой корабль от разгневанных астероидов. Королева

его мечты тихим светом проницала стекло, озаряя огромную кучу мусора под столом – как и все фантазеры,

наш герой презирал уборку. Время шло. Билеты на первый рейс дешевели, прогнозы опережали мечты.

Фантазер становился больше и шире, компьютер его мощнел на глазах, куча мусора тоже не уменьшалась. А

луне было все равно.

Вот однажды под утро в куче началось шевеление. То ли от лунного зайчика, то ли от грохнутого

винчестера запустилась цепная реакция, цепь не выдержала, в кучу стукнуло током, и там завелся

звездолетик. Весь блестящий от масла, яснофарый и шустрый, на тонких титановых ножках. Фантазер в это

время как раз проснулся и вышел проверить почту.

Звездолетик сказал ему:

– Здрасте! Это я. Собирайся и полетели!

Фантазер сперва сел мимо кресла и долго думал дурное. После собрался с духом и потрогал

звездолетик за теплый и гладкий бок. Да, он пришел. Настоящий и готов путешествовать.

Были долгие сборы – фантазер брился, мылся, читал почту, писал на работу и складывал чемоданчик.

Звездолетик запаковал скафандр, нотебяку, НЗ и случайно наелся чипсов. Наконец все сложили, убрали и

обесточили. Звездолетик приоткрыл дверцу. Фантазер вдруг потупился:

– Мы сейчас полетим?

– Да.

– На Луну?

– Да.

– И вернемся обратно?

– Как только захочешь.

– А о чем я тогда буду мечтать?

Фантазер опустил глаза, проводил звездолетик в прихожую и закрыл за ним большую железную

дверь. А потом в первый раз в жизни добровольно взялся за веник.

На Луну же вместе с маленьким звездолетиком полетел второгодник Вася из квартиры напротив. Но

это совсем другая история…

Злая сказка

На рекламе Великого Казино красовался мальчишка-саксофонист. Он смеялся. Из инструмента текли

монеты, складываясь в название. Такими же желтыми кругляшами был отделан парадный вход. Город Энск

пребывал в жесточайшем недоумении – еще летом на пустыре пасли коз и гоняли мячи. В сентябре

появился забор, засновали грузовики, день и ночь бил поклоны подъемный кран, суетились рабочие –

низкорослые, молчаливые чужаки. А ко дню Революции грандиозный игорный дом был готов. Блеск и тайна

матовых стекол, феерия света на зеркальном фасаде, мраморные ступени, строгий уют внутри. Биллиардные

залы, автоматы, рулетка, карточные столы, фирменные сиденья по форме тела – раз присев, не хотелось

вставать с этих теплых, бархатистых и нежных кресел. Безликая вышколенная охрана, белокурые девицы-

крупье в красной кожаной униформе, официанты внимательные и любезные. Первый день был бесплатным

– всякий житель славного Энска мог прийти попытать удачу. И, наверно, полгорода с чадами и

домочадцами не замедлило полюбопытствовать. Пенсионеры, медсестры, шоферы и продавщицы с опаской

топтались по дивным залам, жадно пили бесплатную кока-колу, крутили ручки у автоматов и пялились на

полуголых крупье. Кто-то ставил монетки в бильярде, кто-то кормил пятаками одноруких бандитов, но как

следует выиграл только старик Субботин – бывший шеф городских новостей. Восемь тысяч зеленых –

немудрено, что беднягу хватил инфаркт у центральной кассы.

После было торжественное открытие – с шампанским, стриптизом и духовым оркестром. Все

иномарки, все парижские платья и пурпурные пиджаки города не замедлили быть на приеме. С

придыханием дамы шептали на ушко друг другу о соблазнительных шалостях и брильянтовых ставках на

гладком сукне. Дальше рядом открылся небольшой, но почтенный публичный дом с вековыми традициями.

У красоток там были книжечки наподобие бальных, по субботам с утра приходил врач, а ввечеру объявляли

ночь любви с правом выбора кавалеров. Дорогие контракты и холостяцкие праздники стало модно отмечать

в новом клубе. И с полуночи до рассвета Великое Казино бурлило, шумело, играло и веселилось.

Безудержно, неугомонно, радостно и бесстыдно. По утрам горожане шептались, мол Иван ИванОвич десять

тысяч со ставки снял, а Ванюха ИвАнов проиграл «Мерседес» и повесился на фонарном столбе у входа. И

пялились вслед игрокам – их легко узнавали по измятой нарядной одежде и темным кругам под сияющими

глазами.

Жители честные, бедные и порядочные возмущались, писали петиции и устраивали пикеты. Пока

однажды к протестантам не вышел хозяин – щуплый, бледный пацан с необычными гибкими пальцами

длинных рук. Он насвистывал простенькую мелодию и вертел в руках проходной билет с золотым обрезом.

И почтенные коммунисты стали прыгать за яркой бумажкой, что собаки за лакомой косточкой. Победителя

– политрука Язькова видели ранним утром – он брел, как пьяный, к своей хрущобе и ругался площадной

бранью. Дойдя до дома, политрук выставил вон жену, дочь, зятя, кота и внука, пинками загнал родню в

дряхлый «Москвич» и на полной скорости выехал в неизвестную сторону – больше об их семействе никто

не слышал.

Шла зима. Заведение процветало. Призывно мерцали огни на фасаде, беспрестанно играла музыка.

Посетители сутками не вставали из-за столов. Проигрывали квартиры, машины, дачи, мужей и жен. Обеднев

– продолжали в кредит. Хозяин давал добро. Он бродил по казино, внимательный, нервный, цепкий. Был

одет словно с чужого плеча, в заношенный сюртучок, серые брючки и стоптанные башмаки – говорили,

хозяин скуп. Гости залов заискивали и робели, когда он проходил мимо, щелкая пальцами в такт

причудливой музыке. Иногда он становился у автомата или рядом с рулеткой и внимательно наблюдал за

игрой. Иногда – очень редко – давал знак и охрана выводила посетителя вон – неважно, выигрывал тот или

нет. Но чаще хозяин кивал благосклонно и продолжал обход. За его спиной с новой силой вскипало веселье.

Гости ели – порой, руками, как дикари, плясали на лестницах и танцполах, совокуплялись в укромных

закутках и местечках. И снова играли, подчиняясь мелодии страсти и бешеного азарта.

Энск поздно начал пугаться. Обыватели свыклись с забавами жирной стаи хозяев города и только

сплетничали почем зря да завидовали черной завистью. Многие втихомолку мечтали накопить денег и

рискнуть половить за хвост золотую рыбу удачу. Ну, подумаешь, дочка Ложкиных подалась в проститутки –

так шалавой была, вся в маму. Ну, мальчишка Шевякин ограбил родную бабушку и кубышку ее на кон

бросил – так ведь выиграл, гляньте, какой разряженный. И когда Федор А., весь в бинтах, извиваясь, словно

червяк, из больницы через пол-Энска полз к Великому Казино, люди думали – прихоть, придурь. Тем же

вечером из уст в уста разошелся слух – рыжий бандит недавно разбился в джипе. Двое суток над ним

колдовала бригада врачей, по кускам собирали. А он, чуть в себя пришел, дал по морде хирургу и, как был,

поспешил играть. Не могу, грит, слышу музыку. Звуки сладкие, липкие, день и ночь они в голове. И пошло...

Игроки оставляли дома и семьи, уходили с работы, бросали службу. Круглые сутки проводили они в

Казино, ставя на карту свои никчемные жизни. Что только не перепробовали безутешные родственники –

запирали в квартирах, вязали по рукам и ногам, поили снотворным, отмаливали в церквах – без толку. Не

уследишь, глядь – бедолага уже в игральне. А входить в Казино, чтобы забрать кого-то, хоть бы мужа, сына

или отца, запрещалось уставом – как в Российской Империи нельзя было уводить пьяницу из государева