Роберт Грин - 48 законов власти Страница 2

Предполагалось в то же время, что двор являет собой цвет утонченности и цивилизованности. Грубое и непри­крытое рвение к власти не по­ощрялось, придворные действо­вали исподтишка, скрытно противодействуя любому, кто применял силу. Это была дилемма жизни при дворе: стараясь внешне казаться образцом элегантности и благородства, придворные старались как можно более незаметно и утонченно перехитрить и обойти противника. Удачливый придворный со временем постигал науку извилистых путей, обучался наносить удар в спину противника рукой в бархатной перчатке и со сладчайшей улыбкой на лице. Вместо того чтобы применять насилие или прямую угрозу, истинный придворный добивался своего с помощью стратегии обольщения, хитрости, пуская в ход обаяние и интриги, всегда обдумывая план действий на много шагов вперед. Жизнь при дворе представляла собой бесконечную игру, которая требовала от участников постоянной бдительности и тактического мышления. Это была учтивая война.

Двор, без сомнения, являет собой средоточие вежливости и хороших манер. Не будь это так, он стал бы средоточием кровопролития и запустения. Те, кто сейчас благосклонно улыбается и заключает друг друга в объятия, обменивались бы оскорблениями и ударами, если бы не мешало воспитание...

Лорд Честерфилд, 1694–1773

Сегодня мы сталкиваемся с очень похожим парадоксом: все должно быть цивилизованным, приличным, демократичным и честным — на вид. Но если мы играем, слишком точно придерживаясь этих правил, понимаем их слишком буквально, нас сомнут наши противники, если только они не такие же простаки. Как писал великий дипломат и придворный в эпоху Возрождения Никколо Макиавелли: «Всякий, кто старается все время быть хорошим, неизбежно в конце концов окажется погребенным среди огромного множества тех, кто нехорош». Двор воспринимал сам себя как кульминацию изысканности, но под блестящей оболочкой скрывались темные страсти — алчность, зависть, похоть, ненависть клокотали, как в кипящем котле.

Вот и наш сегодняшний мир воспринимает себя как кульминацию добродетели, но те же неприглядные страсти по-прежнему бушуют в нас, как это было всегда. Правила остаются все теми же.

По видимости, вы должны уважать честную игру, но на деле, если только вы не совсем простак, вы быстро научаетесь расчетливости и осмотрительности и поступаете по совету Наполеона: надеваете бархатную перчатку на железную руку. Если подобно придворному давних времен вы сможете овладеть искусством действовать исподтишка, обучитесь очаровывать, льстить, плести интриги и изящно обводить вокруг пальца своих соперников, то вам удастся достичь самых высот власти. Вы будете подчинять людей своей воле так, что они и не заметят, как вы это сделали. А если они не поняли, что вы сделали, то никоим образом не смогут противостоять и сопротивляться вам.

Ничего удивительного, что барашки не любят хищных птиц, но это не причина для того, чтобы удерживать хищников, не давая им уносить овец. А когда барашки перешептываются: «Эти хищники злые, так разве нет у нас права считать все средства подходящими для противостояния им?», в этих доводах нет ничего в корне неверного. Однако хищные птицы будут несколько озадачены и скажут: «Мы ничего не имеем против этих добрых барашков, мы даже любим их. Нет ничего вкуснее нежного барашка».

Фридрих Ницше,

1844–1900

Для некоторых людей идея сознательного участия во властных играх — неважно, насколько прямого — представляется злой, антиобщественной, реликтом прошлых времен. Они верят, что смогут обойтись без этой игры и дойти до цели путями, которые ничего общего не имеют с властью. Остерегайтесь этих людей, потому что, хотя вслух они высказывают подобные взгляды, на самом деле среди них часто можно встретить признанных игроков, борющихся за власть. Они используют хитроумный стратегический прием, разоблачая используемые в этой борьбе манипуляции. Эти типы, к примеру, нередко выставляют напоказ свою слабость и отсутствие власти как своеобразную моральную добродетель. Но по-настоящему не имеющий власти человек, не преследующий никаких собственных интересов, не стал бы делать свою слабость достоянием общественности, чтобы завоевать симпатии или уважение. Делать зрелище из своей слабости — в действительности очень эффективный прием в игре власти, утонченный и коварный (см. закон 22. Используй тактику капитуляции: обрати слабости в силу).

Единственные средства достижения цели для людей суть сила и хитрость. И любовь, скажут вам, но это значило бы ждать, когда воссияет солнце, а жизни требуется каждое мгновение.

Иоганн Вольфганг Гёте,

1749—1832

Другой прием людей, заявляющих о неучастии во властных играх, — требовать равенства во всех областях жизни. Со всеми нужно обходиться одинаково, независимо от их положения и силы. Но если, избегая пороков власти, вы попытаетесь быть одинаково честным и справедливым со всеми, то столкнетесь с проблемой: оказывается, одно и то же удается разным людям по-разному. Относиться ко всем одинаково значит игнорировать различия, превозносить менее умелых, незаслуженно отодвигая тех, кто способен на большее. И снова — большинство тех, кто ведет себя подобным образом, на самом деле применяют совсем другой прием в борьбе за власть, управляя распределением наград.

Я говорил себе: какие нужны средства, ухищрения, сколько различных искусств, какое прилежание требуется человеку, чтобы довести до совершенства свое умение обманывать других, — и благодаря этому разнообразию мир становится прекраснее.

Франческо Веттори, современник и друг Никколо Макиавелли, начало XVI в.

Еще одним способом не вступать в игру могли бы стать совершенная честность и прямота, так как основным методом в борьбе за власть являются скрытность и  обман. Но ваша абсолютная честность неизбежно нанесет вред или просто обидит очень многих, и кое-кто из задетых непременно захочет нанести вам ответный удар. Никто не сочтет ваши откровенные признания совершенно объектив­ными, не имеющими определенной личной мотивации. И они будут правы: в действительности жонглирование чест­но­стью — это еще один способ завоевания власти, его цель — убедить людей в появлении на сцене благородного, искреннего и неэгоистичного персонажа. Это — форма внушения, можно даже сказать, утонченная форма насилия.

Наконец, те, кто не хочет быть игроком, чтобы оградить себя от обвинений в том, что добиваются власти, могут изобразить безыскусственность и простоватость. И снова надо быть настороже, поскольку за наивным видом может стоять изощренная хитрость (см. закон 21. Прикинься простаком, чтобы надуть простака: кажись глупее своей мишени). Что же до неподдельной наивности, то и она несвободна от ловушек власти. Дети могут быть во многом ­наивными, но часто и они, ощущая примитивную потребность управлять теми, кто их окружает, действуют в соответствии с этой потребностью. Дети безмерно стра­дают, ощущая свое бесправие в мире взрослых, и поль­зуются всеми доступными способами, чтобы добиться сво­­его. Истинно наивные люди также могут принимать участие в игре, цель которой — власть, причем часто они в этой игре невероятно удачливы именно потому, что не обременяют себя рефлексией. Повторим: те, кто разыгрывает невинность, невинны менее, чем кто бы то ни был еще.

Стрела, выпущенная лучником, может убить одного человека или не убить его. Но хитрая уловка, придуманная мудрецом, способна убивать даже младенцев в утробах.

Каутилья, индий­ский философ,

III в. до н. э.

Вы сможете распознать таких предполагаемых игроков по тому, как они выставляют напоказ свои моральные качества, щеголяют благочестием, демонстрируют исключительное чувство справедливости. Но, исходя из того, что все хотят власти и почти все человеческие действия в конечном счете направлены на достижение этой цели, следует понимать, что «неигроки» просто пускают пыль в глаза, а их вид морального превосходства призван маскировать их собственную игру в борьбе за власть. Присмотритесь к ним — и вы увидите, что на самом деле они более других искушены в науке действовать исподтишка, хотя некоторые из них пользовались ею неосознанно. Они страшно негодуют в случае, если их уловки становятся достоянием публики.

Если устройство мира можно сравнить с невероятных размеров монаршим двором, а другого мира нам не дано, то бессмысленно пытаться не вступать в игру. Это лишит вас какой бы то ни было власти, а от сознания бессилия вы почувствуете себя отверженным. Чем сражаться с неизбежностью, чем спорить, комплексовать и испытывать чувство вины, уж лучше прорываться к власти. В самом деле, чем лучше у вас это получится, тем лучшим другом, возлюбленным, мужем, женой, тем лучшей личностью вы станете. Следуя путем истинного придворного (см. закон 24), вы узнаете, как заставить людей быть лучшего мнения о вас, становясь для них, как и для самого себя, источником удовольствия. Они перестанут зависеть от ваших возможностей, находя радость в вашем обществе. Овладев 48 законами этой книги, вы и других избавите от боли, какую причиняет неумелое обращение с властью — как игра с огнем, в которой можно обжечься, если не знать его свойств. Если уж игра во власть неизбежна, лучше стать в ней художником, чем неумехой и дилетантом.