Саманта Тоул - Жажда жизни Страница 2

«Быть вторым значит быть первым из проигравших».

Перед тем, как забраться в болид, я молюсь, чтобы в этот раз получилось.

Я не могу проиграть.

Мне необходимо победить в этой гонке.

Мои очки упали, но я на поул-позиции. Но никуда не делся Каррик Райан, заноза в моем заду, способный сделать меня снова, если сегодня я не выкину какой-то неожиданный финт.

(Здесь и далее прим. пер. Поул-позиция (поул-позишн) – первая позиция на стартовой решетке, которую получил гонщик, показавший лучший результат на квалификации, скоростном заезде пилотов перед гонкой для определения их стартовых позиций во время гонки.)

Я, черт подери, могу.

Я, мать его, Леандро Сильва.

Я тот, кем мужчины хотят быть.

Надевая шлем, я скольжу в кокпит.

Фокусировка – сейчас все.

Моя жизнь охеренна. И я могу сделать ее лучше, если сегодня увезу домой золото.

Если сегодня возьму первое место, Бразилия будет любить меня еще больше.

Мой механик передает мне руль. Я прилаживаю его на место.

Я готов.

Я киваю, чтобы дать знать моим механикам, что готов. В моем ухе начинают раздаваться голоса.

Я выезжаю на пит-лейн и начинаю прогревочный круг.

(Пит-лейн – часть гоночной трассы, на которой располагаются боксы команд (гаражи) и, где производятся пит-стопы (остановки для смены шин или других необходимых операций с болидом).

(Прогревочный круг – круг на квалификации или перед гонкой для прогрева шин болида.)

Теперь я на стартовой решетке вместе с другими пилотами.

Мотор ревет, я более чем готов.

Красный…

Красный…

Красный…

Красный…

Красный…

Вперед!

Я с силой давлю по акселератору и начинаю мчаться рядом с другими болидами, набирая обороты.

Довольно скоро я лидирую. Райан на хвосте, но если буду продолжать в том же духе — золото мое. Я уверенно иду к победе.

Заполучить победу в родной стране… нет ничего лучше. Ну, разве что заполучить чемпионство.

Я доезжаю до угла. Поворачиваю руль.

Какого хера? Он застрял. Не могу повернуть его.

Черт! Я дергаю руль, пытаясь развернуться, но тот не поддается, а угол приближается слишком быстро.

В ухе слышатся паникующие голоса. Они знают, что что-то не так, но я не могу говорить, слишком сконцентрирован на том, что происходит в данный момент.

Давай, крошка. Поворачивайся.

Вне зависимости от моих действий, руль остается заклинившим, и я не смогу повернуть вовремя.

Ох, боже.

Я знаю, что ничего не могу поделать.

Вот и все. Мне конец.

Стена приближается слишком стремительно. Я закрываю глаза.

Столкновение жесткое настолько, насколько и ожидал. Чувствую, как тело дробится на части.

Боль… мучительная.

Кожа… горит.

В легких дым.

Не могу дышать…

Тьма.

Глава первая

Бывало ли у вас ощущение, что вы знаете, почему вы там, где есть, но не уверены, то ли это место, где вы должны быть?

Именно так я себя чувствую, сидя в приемной моего нового психотерапевта, доктора Индии Харрис.

Ну, я говорю «нового», потому что это наша первая встреча.

Как я, черт побери, дошел до такого? Когда я стал вот этой версией самого себя? Мужчиной, нуждающимся во встрече с психотерапевтом.

Безусловно, я знаю ответ на этот вопрос.

В день аварии. В день, когда я почти умер.

То есть, технически, я умер, но доктора умудрились меня воскресить.

Досадно.

Иногда я думаю, что гораздо лучше было бы, если бы они не смогли этого сделать. Сейчас я и наполовину не тот мужчина, которым когда-то был. Лишь слабая и жалкая версия себя, неспособная забраться в обычную машину, что уж говорить о гоночной.

Я не могу водить. А без этого я – никто.

И теперь мне нужно встретиться с проклятым психотерапевтом в последней, отчаянной попытке вернуться в машину.

Итак, я здесь, чтобы увидеться с доктором Харрис, потому что она, похоже, одна из лучших.

Она исправит меня.

Часть меня даже заинтригована, возможно ли это вообще, ведь я знаю, насколько на самом деле я в раздрае. И чтобы вернуть прежнего Леандро Сильву, она должна сотворить настоящее гребаное чудо.

Мир же задается вопросом, какого черта приключилось с Леандро.

Я здесь по собственному выбору? Нет.

Меня заставила команда. Ладно, «заставила» звучит жестко. Они не тащили меня сюда силком с ударами и криками. Я связан контрактом, так что сейчас мне платят за ничегонеделание.

Я сижу на попе ровно, напиваюсь и трахаю женщин.

Я не зарабатываю свои деньги.

На последней встрече мне в недвусмысленных выражениях было сказано, что если я не вытащу свою голову из задницы и не вернусь к гонкам, то контракт не будет продлен.

В этом есть смысл. Кто захочет тратить миллионы фунтов на пилота, не участвующего в гонках?

Мама была бы счастлива, если бы я никогда не возвращался на трассу.

Но коллеги и друзья считают, что пришло время мне справиться со своими проблемами.

В частности, один из друзей – человек, которого еще год назад я бы и не подумал так называть – Каррик Райан. В прошлом мой соперник, сейчас же, на удивление, ближайший друг.

После аварии он и его девушка, ныне жена, Энди, навещали меня в больнице в Бразилии.

Каждый раз, когда они приезжали в Бразилию к ее маме, или чтобы Каррик принял участие в гонках, что бывало достаточно регулярно, они приходили навестить меня.

Затем мы с Карриком начали общаться по телефону.

Когда я понял, что он не придурок, каким я его считал, мы стали друзьями.

Доктор Харрис — психотерапевт Энди. Она и порекомендовала мне доктора. Энди встречается с ней, чтобы справиться со своими страхами, связанными с гонками Каррика, возникшими из-за смерти ее отца на гоночной трассе, когда она была ребенком. Он умер прямо на ее глазах. И это сломило ее.

Энди и Каррик убеждают меня, что доктор Харрис будет способна помочь мне.

Потому моя задница и покоится в кресле в комнате ожидания.

В нетерпении я бросаю взгляд на часы, пальцами стуча по стулу.

Мой прием должен был начаться пять минут назад.

Ненавижу ждать.

Жду еще пять минут и иду отсюда.

Взгляд переместился на журнал на столе. Из-под глянца о моде выглядывало спортивное издание. Наклонившись вперед, я вытаскиваю его и сразу же жалею об этом.

На обложке моя фотография, а заголовок гласит: "Так выглядит обратная сторона Формулы-1".

Мило.

Теперь я обратная сторона Формулы-1. Приятно знать.

Я уже знаю, что обо мне говорят СМИ. Как я превратился из великого гонщика в пьяницу и шлюху.

Насчет шлюхи они не ошибаются. Ну, шлюха – слишком жестко сказано. Я не прошу плату за свои услуги. И я бы не сказал, что я пьяница. Просто люблю выпить – много.

Не стоило читать статью. Я это знаю, но садистская часть меня начала переворачивать страницы.

Найдя статью, глазами сканирую текст и обнаруживаю всё то же дерьмо.

Почему Сильва больше не участвует в гонках? Физически он здоров. Психологические проблемы? Страх перед гонками из-за аварии? Потому он пьет – топит отчаяние в алкоголе? Какая жалость – наблюдать такое драматическое падение всеобщего любимчика и некогда великого пилота.

Разочарование и ярость сдавили грудь, словно клещи.

К черту. Я не обязан видеть это дерьмо.

Даже если я не могу гоняться, это не значит, что мне это необходимо.

Мне не нужны гонки. Мне просто нужно напиваться и трахаться. Это все, что мне сейчас нужно. И всегда будет нужно.

Лжец.

Я лжец и трус. И именно потому я сижу в комнате ожидания, чтобы встретиться с психотерапевтом.

Может, мне нельзя помочь.

Я бросаю журнал на стол и поднимаюсь на ноги, готовый уйти, как двери открываются, открывая лучший образец того, во что я бы сейчас забурился.

Взглядом я пробегаюсь по подтянутым, стройным ногам, обтянутым юбкой-карандашом, которую я бы с радостью задрал, чтобы увидеть, без сомнений, изумительную киску. В юбку заправлена бледно-розовая блузка, прикрывающая пару грудей, размер которых кажется фантастическим. На ее плечах лежат шелковистые волосы цвета блонд. Волосы, в которых я бы с наслаждением запутался руками, пока трахал бы эти ярко-красные губы, получая удовольствие от зрелища размазывающейся по моему члену алой губной помады.

Член пульсирует в джинсах, более чем готовый сделать ей предложение.

— Мистер Сильва, — она делает шаг вперед. — Я доктор Харрис. Но, прошу, зовите меня Индия.

Она доктор Харрис?

Эта «задери свою юбку повыше и дай мне трахнуть тебя сейчас же» женщина — мой психотерапевт.

Просто зашибись. Я не могу трахнуть своего психотерапевта.

Я сдерживаю свой член и, когда говорю, улыбаюсь ей лучшей улыбкой, которая всегда заставляет женские трусики упасть на пол.