Шаманская Юлия - Милый белый свет Страница 2

- Что ты, что ты, деточка! Не вскакивай! Полежи немножко.

Она села у меня в ногах.

- Тебе плохо? Ну, полежи, сейчас я все принесу.

Я лежала и молча наблюдала, как женщина убирает то, что я наделала. Затем она развела в фаянсовом кувшине марганцовку, достала из-под серванта большой таз, предварительно вытряхнув из него в форточку двух черных тараканов. Затем она долго боролась со мной, заставляя пить и рвать, точно, как поступила бы мать со своим отравившимся чем-то ребенком. Я пила, рвала и думала, что эта женщина служит Богу безупречно.

Потом я пила куриный бульон, с вбитым туда яйцом домашней курицы, и плакала. Я рассказывала этой женщине, что жизнь моя пуста, что я никому не нужна. Что муж-бездельник, что свекровь - мегера, что родители любят только мою младшую сестру, что я не могу иметь детей, и что я не хочу жить.

Из всех этих жалоб, моя спасительница почему-то услышала, только ту, которая меньше всего меня волновала. Она спросила:

-Ты не можешь иметь детей? Почему? Что говорят врачи?

-Ничего, - нехотя ответила я,- говорят, что все в порядке.

-Ну, значит, все в порядке,- сказала она, - такое бывает. Просто Богу пока неугодно, чтобы ты рожала.

-Но я уже три года замужем и не предохраняюсь. Свекровь требует внучку, не смотря на то, что меня ненавидит. Сейчас на ребенка дают очень хорошее пособие.

- Поверь мне, - повторила она,- все в порядке, три года еще ничего не значат. Я с детства хотела иметь много ребятишек, а Господь благословил только одним сыночком, и то через десять лет брака.

Когда я, наконец, покинула дом доброй женщины, было десять часов вечера. Ничего, детское время. Скажу дома, что праздновали день рождения сотрудницы, и  после работы зашли в ресторан. Хорошо, что мобильник сел еще днем. Кстати, он еще есть? Проверяю внутренний карман. Странно, но и мобильник и кошелек на месте. Значит, не обчистили. Это очень хорошо, иначе бы пришлось идти пешком через весь город. А так, сейчас выйду из частного сектора, поймаю такси, и домой. Да, сегодня удачный день!

Все-таки, Ильичевск не зря воображает себя безопасным городом. В этом мне пришлось убедиться не раз. Частенько после «передоза» с выпивкой, я оказывалась в чужих квартирах, постелях, и даже просто на улице. И ничего! Меня даже ни разу не обворовали. А дома я все время что-то врала. По большей части, что спала у мамы. А маме врала, что у меня мужчина, но пока женатый. И, в общем, страсть периодически захватывает в самое неожиданное время. Мама меня прикрывала, потому что ненавидела моего мужа и надеялась, что я от него уйду к кому-то, кто не будет «сидеть у меня на шее». Муж, при желании, мог бы раскрыть этот шитый белыми нитками заговор, но не хотел. Потому что, я его тоже прикрывала. Когда он уходил в запой, я врала его маме о существовании каких- то друзей, у которых он играет всю ночь в компьютерные игры и прочее. Раньше мы пили вместе. На том и сошлись. Но потом, мне надоело, что он пропивает заработанные мной деньги. Аппетиты у него большие, не то, что у меня. Гуляет с размахом, видимо, потому, что не на свои. Я перестала брать его с собой. Тогда он нашел каких-то старых друзей с деньгами. Они его поили, а он их развлекал, изображая всеобщее посмешище. Он хорошо выполнял свою работу шута, даже мог иногда дерзить. Но, как только чувствовал, что перегнул палку, поджимал хвост. Я знаю об этом, потому что первое время ходила с ним. Но быстро перестала. Это можно понять.

Мы с мужем давно перестали быть близкими людьми, но были нужны друг другу. Я думала, что будем вместе до самой смерти, ведь умрем рано. Только неизвестно, кто первый.

Странно, но люди вокруг нас ничего не замечали. Не то что бы совсем ничего. Но ни, намекающая на мой алкоголизм, начальница, ни родная мама, и даже не особенно пристрастная ко мне свекровь, не понимали положение вещей. Не видели края бездны.

Единственный человек, который бы всерьез огорчился в случае моей смерти - мама. Папа, - вряд ли. Его больше всего интересуют политическая ситуация в стране, глобальное потепление, и нашествие НЛО. Мама бы огорчилась, я уверена. Хотя, когда ее персона всплывает в разговоре, я всегда жалуюсь, что она поступила со мной нечестно. Что она занимается моей сестрой, а меня выкинула из своей жизни. Все это из-за квартиры, которая у меня была. Вернее, я долгое время думала, что была.

Когда мне было 17, умерла наша бабушка. После нее осталась однокомнатная квартира. На семейном совете решили, что квартира будет моей. Сестре было всего 14, а я уже невеста. Единственная оговорка в пользу сестры, что в случае, если я выйду замуж за богатого, и квартира мне будет не нужна, тогда я отдам ее сестре. Я с легкостью согласилась.

Жить мне в своей квартире пока не разрешали. Я поступила в экономический вуз на коммерческое отделение. Учебу оплачивали родители. Они говорили, что жить отдельно я смогу, когда получу образование. А студенческая жизнь полна соблазнов, и лучше, если я в это время буду под присмотром.

Мне нравилась моя квартира. Я следила за ней, убирала, покупала туда всякие милые штучки. И мечтала об окончании учебы, и о том, как буду жить совсем одна, и даже, может быть, никогда-никогда не выйду замуж. Мне так хотелось побыть одной! Мне хотелось быть одной бесконечно долго. Но я знала, что это невозможно. Разве что, если я стану отшельником где-то в Египетской пустыне. Хотя, говорят, и там уже стало слишком людно.

Когда моей младшей сестре Соне исполнилось 17, я еще училась. Поэтому родители смогли устроить Сонечку только в самый дешевый вуз - педагогический. Она поступила, и почти сразу же забеременела, ушла жить к парню и бросила институт. Я бы с удовольствием присоединилась к когорте ахающих и осуждающих родственников, если бы не один нюанс: парень был не местный, а из какой-то деревни, и жил он в съемной квартире. Никто пока ни о чем не говорил, но мое сердце чуяло…

В нашей семье две дочери, обе красавицы, но ни одной из нас не было суждено пройтись в белом платье с фатой под марш Мендельсона. Мы выходили замуж всегда в самый неподходящий момент. Соня со своим Коленькой расписались через три дня после подачи заявления, без всякого торжества, прямо у конторки. Я со своим Димой в несколько более торжественной обстановке. В зале торжественных событий, в окружении близких родственников и друзей, но в простом выходном костюме, а банкет в ресторане заменило скромное домашнее застолье. Тогда как раз родился Егорушка, и мои родители усиленно помогали семье младшей сестры. Еще до рождения ребенка молодые переселились в мою квартиру. Говорили, что временно. Коленька работал на заводе. Образование имел техническое. А родом, оказывается, был ниоткуда, и родные у него были-сотрудники интерната. Одно хорошо, по закону, интернатовцу положена квартира. И он стоял на нее в очереди.

Кажется, тогда я и начала пить. Одна, горько, без меры. Я понимала, что мечта жить одной в тишине, никогда не осуществится. И замуж за богатого-это не моя мечта. Замуж за богатого-это просто устроиться на службу. Если не прачкой-поварихой-няней-горничной (у богатого может быть штат прислуги), то экономкой-компаньенкой-проституткой. Понимала я, что вряд ли заработаю на квартиру сама.

У меня были вполне приличные институтские подруги. Когда я заводила все ту же волынку о том, что моя жизнь кончена, некоторые из них не сочувствовали, а ругали меня за нытье и неблагодарность судьбе. Советовали, после защиты диплома, ехать в Одессу, или даже в Киев. Большой город! Вот, где могут осуществиться все мечты!

А я была уверенна, что не смогу. Я же не какой-нибудь пробивной юный талант, который будет спать на вокзале, а потом покорит столицу. Я приеду, и тут же пропаду. Да, я знаю, что взрослая. Что главное захотеть, взяться, зажать волю в кулак, затянуть пояс, пойти в бой,  и победить. Но я не хочу. Я просто хочу, чтобы все обо мне забыли, или, как вариант, хочу умереть. По возможности, безболезненно. И, по возможности, не попасть после этого в ад. Ведь кто знает, может, есть ад. А если он есть, то самоубийцы точно в него попадут. Поэтому самоубийство отменяется. Да я и не решилась бы.

Жили мы, поживали, и про квартиру больше никто не вспоминал. Мама и папа были «все в Егорке», я училась, пытаясь мыслить только позитивно, но в один прекрасный день Коленька принес долгожданный ордер на гостинку. Соня и Коля пришли к нам праздновать. И Егорку принесли. Услышав новость, я не могла найти себе места. В висках стучало, лицо покрылось красными пятнами. Хотелось задать главный вопрос, но язык прилип к гортани. Этого никто не замечал. Меня вообще никто не замечал. Только мама отдавала краткие указания: перетереть тарелки, бокалы, вилки, отнести еду на стол. За столом царила оживление. Я дрожащими руками навалила себе полную тарелку всяких вкусностей, но еда меня совершенно не интересовала. Чувствовала, что если  еще несколько минут буду оставаться в неведении, то случится инфаркт. Только я так подумала, как папа задал почти тот самый вопрос: