Макс Лукадо - Не удивительно, что Его называют Спасителем Страница 2

Он кое-что обновил в доме для мамы: поставил систему для поливки газонов и

автоматического открывания гаражных дверей. Он переделал завещание. Заверил

полисы по страховке и пенсии. Купил акции, чтобы его внуки смогли получить

образование. Спланировал похороны и купил участок на кладбище для себя и мамы.

Словами ободрения и письмами, полными любви, он подготовил детей. И самое

4

последнее: он купил это дерево. «Живой дуб» - произнесено с ударением на первом

слове.

Последние дела. Последние часы. Последние слова.

Они отражают хорошо прожитую жизнь. Последние слова Мессии делают тоже.

Тогда у края смерти Иисус тоже привел свои дела в порядок: Молитва о прощении.

Призыв быть милостивыми.

Просьба любить друг друга.

Предупреждение о страдании.

Исповедь человеколюбия.

Зов избавления от мук.

Возглас избавления.

Случайные слова отчаявшегося мученика? Нет. Это - цель, начертанная

Божественным Посланцем на холсте жертвенности.

Последние слова. Последние дела. Каждое - окно, через которое можно лучше

увидеть крест. За каждым - сокровище обетований. «Так вот, у кого ты научился

этому», - произнес я вслух, как будто разговаривал с отцом, и улыбнулся, подумав, насколько легче умирать, как Иисус, если прожил жизнь, как Он.

Идут последние часы. Отец угасает. Он больше не может вставать с постели и

остаток дней решил провести дома. Это не будет длиться долго. Мягкое пламя на

свече его жизни слабеет и слабеет. Дыхание смерти вскоре задует этот трепещущий

огонёк, и всё будет кончено. Он уходит с миром, и хотя тело его умирает, но живёт

дух.

В последний раз я взглянул на тоненький дубок и дотронулся до него, как будто он

слышал мои мысли. «Расти, - прошептал я, - Расти сильным, становись высоким. Ты

само - ценное сокровище».

По дороге домой, проезжая мимо старых нефтяных промыслов, я продолжал

думать о том дереве. Хрупкое сейчас, спустя годы оно станет крепким. Тоненькое

сейчас, но время придаст ему статность и мощь. Его последние годы будут самыми

прекрасными. Так же, как у отца. Так же, как у Христа. «Намного легче умирать, как

Иисус, если всю жизнь прожил, как Он».

«Расти, юное деревце, - мои глаза затуманились. - Расти сильным. Ты само - ценное

сокровище».

Отец не спал, когда я приехал домой. Склонившись над постелью, я сказал ему: «Я

был у дерева, оно растет».

Он улыбнулся.

Слова, что ранят

«Отче! Прости им». Луки 23:34.

Горечь была в словах, произносимых тем утром в пятницу.

Из толпы зевак: «Сойди со креста, если ты Сын Божий!».

5

Из группы церковных иерархов: «Других спасал, а Себя Самого не можешь

спасти».

Из рядов воинов: «Если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого».

Горькие слова. Едкие от сарказма. Ненавидящие. Непочтительные. Неужели

недостаточно, что распяли? Неужели недостаточно, что «и к злодеям причтён»? Или

гвоздей было мало? Или терновый венец слишком нежен? Или телесное наказание

слишком короткое?

Для кого-то, очевидно, так оно и было.

Пётр, обычно не склонный к многочисленным метафорам, говорит, что прохожие

«осыпали оскорблениями» распятого Христа (2). Они не просто говорили, выкрикивали

или вопили. Они «обрушили» словесные камни на Него. Они нарочно старались

причинить боль и нанести удары. «Мы избили твоё тело, а теперь сломим твой дух».

Итак, натянув луки фарисейства, пустили в Него жалящие стрелы, напоённые ядом.

Из всех сцен у креста, именно эта гневит меня более всего. Что же это за люди, издевающиеся над умирающим, спрашиваю я себя? Какими подлыми и извращёнными

нужно быть, чтобы насмехаться над исхлёстанным кнутом Кто может быть настолько

низким, чтобы сыпать соль презрения на открытые раны? Кто может глумиться над

человеком, посаженным на электрический стул? Кто может смеяться и тыкать пальцем

в преступника с петлёй на шее?

Не кажется ли вам, что дьявол со своими демонами - причина такой мерзости?

И даже преступник со второго креста наносит удар: «Если Ты Христос? Спаси Себя

и нас!»

В тот день слова, бросаемые как камни, имели цель ранить. Нет ничего более

мучительного, чем слова, которыми намеренно хотят причинить боль. Вот почему

Иаков называл язык огнём. Во всех отношениях его ожоги пагубны и гибельны.

Но я не открываю вам ничего нового. Не сомневаюсь, что и вы получили свою

долю слов, что ранят. И вы чувствовали жало точно нацеленных насмешек. А, может

быть, всё ещё чувствуете его. Кто-то, любимый и уважаемый, швыряет вас на пол

порочащими словами или неосторожной обмолвкой. И вот вы лежите, израненный и

истекающий кровью. Возможно, те слова предназначались, чтобы причинить вам боль, а возможно и нет; но это не имеет значения. Рана глубока. Обида внутри. Разбитое

сердце, раненая гордость, избитые до синяков чувства.

А, может быть, ваша рана стара? И хотя стрелы уже давно нет, её наконечник всё

ещё там.... застрял и скрыт где-то под кожей. И неожиданно боль от старой раны остро

вспыхивает, напоминая о жестокости слов, ещё не прощенных.

Если вы страдали или сейчас страдаете из-за чьих-то слов, я думаю, вы будете

рады узнать, что есть бальзам для этих мук.

Поразмышляйте над стихом 2:23 из 1Послания Петра: Будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал, но предавал

то Судии Праведному.

Вы поняли, что не делал Иисус? Он «не злословил взаимно». Он не ругался в ответ.

Он не говорил: «Что, боитесь сказать в лицо!», «Я покажу вам, дайте только

воскреснуть!» Такие угрозы не слетали с губ Христа.

Вы поняли, что Иисус делал? Он «предавал то Судии Праведному». Или, проще

сказать, Он оставил Богу судить. Он не требовал извинений. Не посылал людей, что бы

нашли и привели обидчиков. Искать возмездие не было Его задачей. Поразительно, но

6

с точностью до наоборот Он говорил о защите: "Отче! Прости им, ибо не ведают они, что творят." (3)

Да, горечь была в словах, звучащих тем утром в пятницу. Слова-камни

предназначались, чтобы убить. Мне не понять, как мог Иисус защищать своих

бессердечных убийц, когда тело разламывалось от боли, когда глаза были залиты

кровью, и легким не хватало воздуха, чтобы дышать. Никогда, никогда я не видел

такой любви. Человек, даже заслуживший месть, не получал её от Иисуса. Он не мстил.

Вместо этого умер за них. Кто бы мог свершить такое? Я не знаю. Но точно знаю одно: неожиданно мои раны становятся менее мучительными. А мое недовольство и

тяжелые чувства неожиданно кажутся детскими. Иногда меня удивляет, неужели мы

не видим, что любовь Христа к людям, от которых Он принял муки, так же велика, как

и страдания, которые он вынес.

Поразительная милость.

Неусыпная месть

«Ибо не ведают они, что творят» Луки 23:34.

Тридцать семь лет. Худой, почти хрупкий. Лысеет и носит очки. Любитель-

электронщик. Законопослушен. Нет, не таков портрет неусыпного мстителя. Конечно, не такому человеку выступать в роли Робин Гуда или Одинокого Странника.

Но американскую публику это не беспокоило. Когда в нью-йоркском метро

Бернард Хьюго Гоец набросился на четверых парней, принятых им за грабителей, то

мгновенно стал героем. Популярные актрисы посылали ему телеграммы, полные

любви и поцелуев. На улицах Нью-Йорка стали появляться футболки с портретом

«объездчика головорезов». В его честь рок-группа написала песню. Люди собирали и

отдавали деньги, чтобы добиться его оправдания. Поток звонков затопил

радиопрограммы. «Это им не сойдёт», - говорил один радиоведущий.

Нетрудно понять, почему.

Бернард Гоец стал осуществлённой американской мечтой. Он сделал, то чего

хочет каждый городской житель. Он дал сдачи. Он «пинал ногами хулиганов». Он

«врезал по носу негодяю». Он «колошматил зло по голове». Скромный герой

олицетворял гнев всей нации, даже всего мира: была жажда мщения.

Такой всплеск поддержки свидетельствует о многом. Люди злы. Люди свирепы.

Существует клокочущий, но сдерживаемый до поры, до времени гнев, побуждающий

обрушиться на человека, который твёрдо или со страхом говорит: «Я за это больше не

возьмусь», но кто потом выходит на улицы с пистолетом наготове в каждой руке.

Мы устали. Устали от засилья хулиганства, от того, что нас изводят и запугивают.

Нам надоели насильники, наемные террористы и заказные убийства.