Аркадий Гайдар - Обрез (сборник) Страница 2

На этом пассаже Аркадий Петрович Гайдар наверняка бы поморщился и дословно воспроизвел цитату – у него была исключительная память! – из «Судьбы барабанщика»: «Вон старик Яков из окна высунулся, в голубую даль смотрит. В руке у него, кажется, цветок. Роза! Ах, мечтатель! Вечно юный старик-мечтатель! – Он не в голубую даль, – хмуро ответил я. – У него намылены щеки, в руках помазок, и он, кажется, уронил за окно стакан со своими вставными зубами. – Бог мой, какое несчастье! – воскликнул дядя. – Так беги же скорей, бессердечный осел, к нему на помощь, да скажи ему заодно, чтобы он поторапливался…»

Но Гайдар действительно ничего не боялся. Ни в Гражданскую, ни на «гражданке».

Он держал удар, когда критика свирепо, по нескольку лет кряду крушила его светлые веселые истории о юности, войне, о голубой чашке…

Стоически переносил болезнь – чудовищные головные боли, от которых было одно спасение – бритва, и он резал сам себя, новой мукой заглушая ад в контуженной голове.

Дважды звонил наркому внутренних дел Ежову, чтоб выгородить бывшую жену, жестокую Лию Соломянскую, арестованную «врагиню народа», – звонил, чтобы защитить ту, что превратила для него Тимура в орудие пытки: Гайдар, тоскуя, месяцами не видел сына.

Не раскис, ожидая скорого ареста в 1938-м, когда после доноса рассыпали типографский набор «Судьбы барабанщика». В тот период он, осознавая свою «зачумленность», предусмотрительно отгородился от друзей – чтоб не «заразить».

Гайдар не боялся до самого последнего своего дня, 26 октября 1941 года, когда под Леплявой на железнодорожной насыпи, предупреждая партизан о засаде, подставил свое сердце пулеметной очереди.

Буквенно-генетический код всех гайдаровских текстов: «Не бойся!»

Переводчик и поэт Самуил Яковлевич Маршак в свое время отозвался о Мальчише эпитетом «отвратительный»…

В высшей степени предвзятая оценка. Как лирик, он не мог не чувствовать мертвящей величественной красоты этой сказки. И это Маршак, который превосходно разбирался в природе мальчиков: «Из чего только сделаны?» И откуда бы иначе взялась мудрая фраза старого пикта: «Мальчику жизни не жалко, гибель ему нипочем»?

Маршак все оценил, просто оробел перед детской отвагой и великим подвигом самопожертвования. Старость эгоистична и труслива. Маршак – по-стариковски – разозлился на Гайдара:

–  Кибальчиш твой не хорош,

Очень страшно ты поешь!

Я, уже будучи недалеким, самовлюбленным выпускником филфака, напрочь позабыв о моем первом детском восторге, отзывался о «Мальчише и Военной Тайне» циничными словами: «некрофилический пафос». Называл «самой готической историей в советской литературе». Задавался саркастическим вопросом, почему не развилось массовое движение «Кибальчишей», мрачных постсоветских готов в красноармейских одеждах. Можно ли вообразить себе что-либо более готичное, чем буденовка – остроконечный суконный шлем с алым пентаклем, френч или шинель с красными клапанами-разговорами?

Неужели я тогда не понимал, что Гайдар не учил умирать? Стоя на страже впечатлительной детской души, он просто учил жить так, чтобы не бояться смерти.

3

На территории послевоенного советского детства Гайдар был почитаемым божеством Красного Пантеона. Вторым, после Ленина, отвечавшим за любовь к детям. При этом было не совсем ясно, чем ленинское кормление в Горках по любвеобильности превышает грандиозные, на всю страну, педагогические заслуги повести о «Тимуре и его команде». Да что тут говорить – тимуровское движение фактически не уступало по размаху пионерскому!

Понятно, по субординации Ленин был Зевсом коммунизма, Главным Дедушкой, а Гайдар – младшим, вечно юным богом, являвшимся школьникам в присказках, почти как курчавый сизиф Пушкин, которому все за всех доделывать. Гайдар был вечным укором советскому недорослю возраста от четырнадцати до семнадцати: «Гайдар в твои годы полком командовал!»

В четырнадцать лет Аркадий Голиков служил адъютантом при командующем войсками по охране железных дорог республики. Есть фотография: юный Голиков с маузером за поясом. Это тот самый пистолет, из которого был застрелен литературный фантом Юрий Ваальд в повести «Школа». Не случайно первоначальное название книги не «Школа», а «Маузер».

При всех исключительных бойцовских качествах Голикова уже тогда поражала его редкая работоспособность – мог не спать по трое суток, если того требовала служба. Дисциплинированный, сообразительный, надежный паренек.

На том памятном киевском плацу с похоронным маршем пятнадцатилетний Голиков был командиром взвода. Меньше чем через 10 дней он принял на себя командование ротой. А ведь ему не было и шестнадцати. Наученный утренним налетом петлюровцев – тогда убило ротного Яшку Оксюза – навсегда разучился спать. И ни разу не прозевал врага.

В декабре 1919 года, за пару месяцев до шестнадцатилетия, был ранен взрывом шрапнельного снаряда. Тот взрыв не раз отзовется роковым эхом в его жизни. В контуженной голове, как крыса, завелся страшный разрушительный недуг – травматический невроз, который вначале оставит его без профессии солдата, потом пройдется по семье и писательской работе…

Перспективного командира роты отправили в Москву – в элитную военную школу «Выстрел». В 17 лет он получил мандат об окончании тактического отделения с правом на должность комполка. И при этом – Голиков один из лучших курсантов.

Первый свой полк получил в Воронеже. Был инициатором бескровного разрешения крестьянского «антоновского» бунта.

По рекомендации Тухачевского получил направление на учебу в Академию Генерального штаба.

Перед семнадцатилетним Гайдаром открывалась блистательного масштаба военная карьера… которая, впрочем, могла захлопнуться в тридцать седьмой расстрельный год, когда выпалывали комбригов. А Гайдар к тому времени наверняка командовал бы дивизией.

В Академию по случайности не попал – раньше направили в Хакасию. Два бессонных месяца надорвали нервную систему. Он оказался между молотом и наковальней – ЧОН Енисейской губернии и губернским ГПУ. Против трехсот сабель атамана Соловьева – Императора Тайги – московскому «вундеркинду» Голикову, опасному выскочке – так о нем думало местное чекистское начальство: выскочка, ранний полковник! – было передано в распоряжение всего сто двадцать четыре бойца. И задание – в кратчайшие сроки обезвредить банду Соловьева.

В Советской армии 1980-х среди старослужащих «дедов» прижилась такая формула унижения: «Вот тебе, салага, рубль, принеси водки, колбасы и трешку сдачи». Примерно в такое же положение был поставлен и начальник боерайона Аркадий Голиков. Поэтому и множились доносы в ГПУ, что у Голикова: «Соловьев не ловится».

Но даже в этих невыносимых условиях он умудрялся хорошо воевать. И Соловьев попадал в его пулеметные ловушки, терял людей и сторонников…

В 1924 году медкомиссия в Москве подписала двадцатилетнему Аркадию Голикову приговор: «Не годен». Он стоял перед ними, оторопевший юноша-атлет с крепкими бицепсами, растерянно улыбался: неужели это накачанное, тренированное тело больше не нужно армии?…

«Гайдара» придумал в Ленинграде, в трудном 1925 году. Нищета оказалась ловчее петлюровцев, застала врасплох. Пока правил страницы своего первого большого труда «В дни поражений и побед», распродал все, что имел, – шинель, френч, папаху, сапоги. Сложил заунывный стих:

Все прошло. Но дымят пожарища,

Слышны рокоты бурь вдали.

Все ушли от Гайдара товарищи.

Дальше, дальше вперед ушли…

Думал, написал роман. Старшие товарищи, писатели Федин и Слонимский, сказали – повесть. Тогда же произошло первое творческое открытие – оказывается, писать можно и о том, чего не видел. Можно придумывать. До этого он считал, что имеет право публиковать только свой личный опыт.

Повесть вышла в альманахе «Ковш», подписанная еще родной фамилией – Голиков.

А «Гайдаром» стал 7 ноября 1925 года, сдавал рассказ «Угловой дом» – написал для пермской газеты «Звезда», где работал фельетонистом.

Главный биограф Гайдара Борис Камов говорит о хакасском происхождении звучного псевдонима. «Хайдар». Версия первая: «лингвистическое недоразумение». Голикову казалось, что «Хайдар» означает «командир» или «всадник», а звучное слово оказалось наречием «куда».

Имеется и вторая версия от сына Тимура: «Гайдар» – сложная аббревиатура, замешанная на шифре еще времен реального училища. «Г» – первая буква фамилии Голиков; «ай» – первая и последняя буквы имени; «д» – по-французски – «из»; «ар» – первые буквы названия родного города. Г-ай-д-ар: Голиков Аркадий из Арзамаса.

Детский писатель.

4

Сложный, о двух концах, эпитет – «детский». Когда-то эта «детскость» помогла бывшему солдату окопаться в литературе. Сам Гайдар признавался, что только «из хитрости назвался детским писателем». Хитрость удалась, более того – прижилась, обозначив творчеству Гайдара четкую возрастную планку – по юность включительно.