Александр Грин - Недотрога Страница 2

Ферроль ел, как автомат, стремясь насытиться раньше, чем горло начнет сопротивляться еде. Отодвинув тарелку, он закурил трубку.

— Тетя драная, — сказал крошечный мальчик, ползая под столом, он тыкал пальцем в лопнувший башмак девушки.

— Мама, ты заперла серебряные ложки? — спросила старшая, чинно сидевшая девочка, нахмурив рыжие бровки и не спуская глаз с посетителей.

— О, да! — значительно заявила мать и, разостлав у стены кукурузную солому, опустила на нее старые одеяла. — Так куда же вы идете, хорошие мои?

— Мы пойдем по дороге — все прямо, как ведет дорога, — ответила ей Харита, — ведь нам ничего другого не остается, не правда ли, сынок?

— Харита называет меня «сынком», — сказал Ферроль, видя, что Гревс поднял брови.

— Вы откуда… позвольте спросить? — вежливо обратился Гревс к девушке, но ответа не получил, так как жена быстро прикрикнула:

— Тебе-то какое дело!

— Я ехал с дочерью из Бедвайка, — ответил вместо Хариты Ферроль, — обстоятельства разорили нас.

Гревс побоялся спрашивать, а Кетти двинула бровью в знак безразличия, и вопросы окончились.

Дети подняли рев, — двое из них получили шлепки за намерение тайно допить оставшееся молоко; между тем Гревс, видя, что Харита почти ничего не ела, вознамерился намазать ей кусок хлеба маслом; он сделал это вполне корректно, даже чуть сухо; подвигая угощение, покраснел до ушей.

Отчетливо и звонко старшая девочка донесла:

— Мама, мама, смотри: папа намазал ей хлеба с маслом… и как толсто!

Взгляд Кетти лизнул по хлебу.

— Твой отец готов всем делать доброе, кроме нас, — сказала она. — Что же вы не едите ваш хлеб?

— Я не хочу, — сказала, нервно смеясь, Харита. — И нам даже пора идти.

— Да, пора, — тихо подтвердил Ферроль, выколачивая трубку. — Ночь хороша и тепла, а днем идти очень жарко.

— Они гордые, — сказал горбатенький мальчик с бледным острозубым лицом, — им здесь не нравится.

— Ну да, разумеется, как хотите, — смешался Гревс. — Провизия готова.

— Нет! Я хочу знать, в чем штука? — подступила жена. — Что дети изволили пошутить, что ли?

— О, нет, — сказал Ферроль, с трудом удерживая гнев, — но моя дочь страдает припадками эпилепсии, и я один замечаю, что у нее должен быть припадок.

— Ах, так! Что же вы не сказали раньше? Нехорошо с вашей стороны, — отозвался Гревс. — А давно это у вас?

— Давно, — сказала, помолчав, девушка. — Ты готов, сынок? — и она положила ему на голову шляпу, которую он поправил.

Они встали и вышли, сопровождаемые смешливым, хотя и стесненным молчанием. Вслед им раздался голос старшей девочки:

— Вымой хорошенько тарелки, мама, они больные и грязные.

Крепко прижимаясь к отцу, несшему узел и провизию, тихо говорила Харита:

 — Под ветерком, сынок, — правда? Под пальтишком твоим? А как нравится тебе семейство?..

И она рассмеялась сквозь слезы так заразительно, что небрежно рассмеялся и Ферроль, уводя девушку к приюту чистой травы.

Кетти сказала хмуро чинившему часы Гревсу:

 — Опять собака не лаяла. Наверное, они прикормили ее.

Между тем, старуха Санстон легла спать и увидела при спущенном огне лампы, что кот бросился ловить выбежавшую из-под кровати мышь.

 — Прочь, проклятый! — закричала она, вскакивая, и кинулась гнать его в соседнюю комнату, но оступилась и, падая, ударилась виском об угол стола.

Кот выбежал, затем, когда все утихло, вернулся, подошел к трупу издохшей ведьмы, обнюхал ее прикушенный зубами язык и, выгнув спину, стал громко мурлыкать.

II

К вечеру следующего дня Ферроль и Харита, нигде не найдя работы, постучались в ворота небольшой мызы. Ее хозяин оказался приветливым добрым человеком, несмотря на возраст; лет шестьдесят было ему, он сохранил ясность духа, юмор, ловкость движений. Его звали Абрагам Флетчер. На умном твердом лице Флетчера всегда мелькала проницательная улыбка, а полуседые волосы его лежали с изяществом пудреного парика 18-го столетия.

Встретив путников как гостей, накормив их отличным ужином, Флетчер приказал служанке Миранде устроить две постели в свободных комнатах левого крыла здания.

Миранда, смуглая женщина с суровым лицом, отправилась исполнять приказ, а Ферроль поведал Флетчеру свою историю.

— Мой план, — сказал в заключение Ферроль, — состоит в том, чтобы по дороге к Покету заработать денег на проезд наш в Риоль, есть там оружейные заводы, а дело это мне хорошо знакомо.

Меж тем Харита, отдохнув, спокойная, сытая, чувствовала подъем духа, но некуда ей было излить его, она сидела и улыбалась, медленно гладя кожаный валик кресла, а ногу с лопнувшим башмаком прятала под сиденье.

— Надо вам отдохнуть, — сказал ей Флетчер, — хотите, я покажу вам, где комната?

— Хорошо, — встала Харита.

Гостям были отведены две комнаты рядом, а двери их выходили в небольшой зал. Здесь стоял шкап с книгами; Флетчер сказал Харите:

— Шкап не заперт, читайте, сколько хотите.

— Хорошо, я потом за него примусь, — ответила девушка. Флетчер наклонился и сделал что-то с ее ногой, но она, рассматривая шкап, поздно заметила его движение, — лишь когда он выпрямился.

— Что это? — спросила Харита, отступая и смотря на пол.

— Ничего, ничего, — сказал Флетчер, пряча нитку за спину. На нитке он прижал ногтем две мерки: длину и ширину башмака.

«Какой он странный, — подумала девушка, — верно, он нашел что-нибудь».

Открыв дверь комнаты, Флетчер пожелал Харите спокойной ночи и неторопливо ушел, а Харита заговорила с Мирандой, расстилавшей белое одеяло.

— Надо ли вам помочь, Миранда?

— Нет, — сказала служанка.

— Это окно выходит к морю?

— Да, — ответила Миранда, наливая в умывальник воду. Харита помолчала.

— Будьте добры меня разбудить пораньше, — сказала она, вздохнув, — потому что нам надо идти.

— Хорошо, — ответила Миранда и, подобрав тряпки, ушла. Девушка взглянула в окно: там, чернеясь на заоблачном свете позднего неба, стояли горы.

«Ах, все равно, — подумала девушка, — какое дело мне до глупой Миранды».

Она вышла посмотреть, как обстоят дела в комнате отца, и услышала за дверью залы отчетливый разговор:

— Миранда, — говорил Флетчер, — я слышал, как вы невежливо, нехорошо отвечали бездомной девушке, которая не сделала вам ничего худого.

— Она врет, если пожаловалась, — сказала Миранда. — Сама же пристала ко мне и говорит: «а что, богат ли ваш хозяин?»

— Неправда, я слышал, когда проходил под окнами, другое.

— Ну, хорошо, я буду говорить как с принцессой.

— И это лишнее, говорите с уважением, так как она моя гостья. Это все, а на следующий раз я выдам вам ваше жалованье и забуду о вас.

— Что это ты такая веселая? — спросил Ферроль, когда Харита пришла вниз.

— А вот так, мне весело, — сказала Харита и села рядом с Флетчером. — Я отошла. Побыла в комнате. Я засну крепко, сынок. Застряло? — обратилась она к Флетчеру, который не мог прососать трубку. — Сейчас. Чем же? Гвоздя нет. Разве булавкой? Но нет и булавки.

— Обнищала, — шутит Ферроль.

— Нет, сынок, мы не нищие, у нас нет только денег.

Харита выбежала на двор и принесла длинную колючку акации.

— Колупайте-ка этим, — сказала она, предварительно тронув пальцем колючки.

— Прочищено, — заявил Флетчер, испытав орудие Хариты. — У акации есть колючки, они защищают ее, а есть ли они у вас?

— Нет! Абсолютная бесколючесть кругом, можно пощупать, — расхохоталась девушка, потом задумалась и стала водить пальцем по скатерти.

Вскоре после того Ферроль улегся спать, весьма довольный настоящим отдыхом после утомительного пути; ушла, поцеловав на ночь отца, и девушка в свою комнату, но не разделась, а стала прислушиваться. Когда Ферроль начал храпеть, она тихо зашла к нему, взяла его сильно проношенные брюки и, пятясь на цыпочках, удалилась, но когда притворяла дверь, то увидела, что в зале стоит Флетчер.

Смутясь, Харита быстро свернула брюки и потупилась, а Флетчер подошел к ней.

— Вы не спите еще? — сказала девушка, держа отцовскую вещь за спиной.

— Я ложусь поздно. Отнесите эту починку к себе и вернитесь, я хочу поговорить с вами.

— Хорошо, а потом я буду штопать, так как тут есть, понимаете, небольшие отверстия. Необходимо, ничего не поделаешь. Я вернусь; только я отнесу.

Флетчер стоял, задумавшись. Рассеянно взглянув на возвратившуюся девушку, он увел ее на маленький железный балкон.

— Сегодня ли, завтра ли, но этот разговор нужен. Я одинок, стар и соскучился без людей. Оставайтесь здесь жить навсегда.

— Благодарю вас, — сказала, оторопев, Харита, — но я не могу решать сама такой важный вопрос.

— Да, поговорите с отцом.

— Допустим, он согласится. Как же мы будем жить? Горестно жить из милости.

— Горестно жить из милости, но приятно из дружества, — ответил Флетчер.