Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» - Флэгг Фэнни Страница 2

Здесь не так уж и плохо. На Рождество мы все надевали праздничные колпачки. На моем были вышиты сверкающие елочные шары, а у миссис Отис – рожица Санта-Клауса. А вот кошечку пришлось оставить дома. Жалко ужасно! Скучаю я по ней очень. Я ведь всю жизнь кошку держала, а то и двух. Но ничего не поделаешь, отдала ее соседской девочке, которая поливает мои герани. У меня, знаете, четыре кадки с геранями перед домом, и герань такая чудная, просто глаз не отвести.

Моей миссис Отис всего семьдесят восемь. Она славная женщина, правда славная, только немного нервная.

Я хранила под кроватью в банке камни из желчного пузыря, так она заставила меня спрятать. Сказала, что от их вида у нее депрессия начинается. Как маленькая. Впрочем, она ведь и росточка маленького, а я, сами видите, дама крупная. Кость у меня широкая, да и все остальное.

А вот машину я никогда не водила. Такое неудобство. Вечно привязана к дому, сиди и жди, пока кто-нибудь подбросит в магазин, или там к врачу, или в церковь. Раньше до Бирмингема можно было добраться на дрезине с ремонтниками, но дрезины давным-давно не ходят. Вернусь домой – обязательно получу водительские права.

Знаете, забавно получается: начинаешь ценить радости жизни, только когда оказываешься вдали от дома. Мне, например, не хватает запаха кофе и жареного бекона по утрам. Здешняя стряпня вообще ничем не пахнет, а о жареном даже не мечтай. Все вареное, и ни грамма соли. Мне эти паровые котлеты и даром не нужны, а вам? – Она тараторила и тараторила, не дожидаясь ответа. – Я просто обожаю пахту с крекерами или кукурузным хлебом на завтрак. Размочишь все в чашке и хлебаешь ложечкой. Но нельзя же есть на людях, как дома себе позволяешь, правда?

И еще скучаю по дереву. Мой домишко – старая развалюха: гостиная, спальня и кухонька. Но весь из дерева, и стены изнутри обиты сосной. За это и люблю его. Терпеть не могу штукатурку. Стены какие-то холодные получаются, окостеневшие, что ли.

У меня была с собой фотография, я там маленькая качаюсь на качелях на заднем дворе, а в руке у меня голубые воздушные шары. Хотела повесить у себя над кроватью, так сиделка не позволила: мол, девочка здесь по пояс голая, а это неприлично. Представляете? У меня эта карточка лет пятьдесят провисела, а мне и в голову не приходило, что я там голая. Неужто кто-то из здешних старичков разглядит голую грудку, с их-то зрением! Но раз уж тут все такие нравственные собрались, ладно, убрала я фотографию в шкаф, пускай полежит вместе с моими желчными камнями.

Хорошо бы сейчас очутиться дома. Там, правда, беспорядок жуткий: я и забыла, когда подметала последний раз. И знаете почему? Выхожу я как-то на крыльцо, а на дереве сойки дерутся. Ну я и запустила в них веником, а он застрял в ветках. Надо будет попросить кого-нибудь снять мой веничек, когда вернусь.

А недавно сын миссис Отис забрал нас домой с чаепития, которое устраивали в здешней церкви по случаю Рождества. Так вот, он повез нас вдоль железной дороги по Первой улице, там еще когда-то было кафе, мимо старого дома Тредгудов. Конечно, многие дома на этой улице теперь заколочены, иные разрушены, но, знаете, когда мы подъезжали, фары осветили окна, и мне показалось, что дом совсем не изменился. Вроде стоит такой же, как и семьдесят лет назад, везде свет горит, веселье, суматоха. Могу поклясться, я слышала чей-то смех, а в маленькой гостиной Эсси Ру бренчала на пианино «Эй, девушки из Буффало, погуляем вечерком» и «Огромные горы сладостей», или что там еще было тогда в моде. Смотрю – а может, все же показалось? – Иджи Тредгуд опять спряталась в ветвях иранской мелии и воет собакой каждый раз, когда Эсси заводит песню. Она всегда говорила, что Эсси Ру умеет петь хуже, чем корова танцевать. Сдается мне, из-за этих видений, да еще моей тоски по дому, я теперь только о прошлом и могу думать.

Помню все как вчера, да и вряд ли хоть одна подробность из жизни семьи Тредгуд могла ускользнуть из моей памяти. Бог мой, разве такое возможно! Я ведь с самого рождения жила по соседству с Тредгудами, а потом вышла замуж за одного из их мальчиков.

Детей у них было девять человек. Трое из них – Эсси Ру и близняшки – примерно моего возраста, вот я и торчала там все дни напролет. Мы играли, устраивали всякие вечеринки на всю ночь. Мама моя умерла от чахотки, когда мне было четыре года. А когда в Нашвилле погиб отец, я просто осталась жить у них, и все. Можно сказать, я так и не вернулась с той вечеринки.

Еженедельник миссис Уимс

«Бюллетень Полустанка»

8 октября 1929 г.

МЕТЕОРИТ ПОПАЛ В ЖИЛОЙ ДОМ ПОЛУСТАНКА

Миссис Бидди Луис Отис из дома № 401 по Первой улице заявила, что в четверг вечером крышу ее дома пробил метеорит весом около двух фунтов[1]. Сама она осталась цела и невредима, а вот радио пострадало. Миссис Отис говорит, что она сидела на кушетке, потому что кресло заняла собака, и слушала передачу, как вдруг что-то грохнуло. Теперь в ее крыше огромная дыра, а радио разбито вдребезги.

Берта и Гарольд Вик отпраздновали годовщину свадьбы на лужайке перед домом, чтобы видели все соседи.

От души поздравляем мистера Эрла Эдкока, начальника железнодорожной станции, которому только что приказом № 37 присвоили звание Самого восторженного председателя Общества защиты лосей, членом которого является и моя дражайшая половина.

Кстати, Иджи доводит до вашего сведения, что если вы хотите из чего-нибудь приготовить барбекю, то присылайте это «что-нибудь» к ней в кафе. Большой Джордж все приготовит для вас в лучшем виде: цыпленка – за 10 центов, а стоимость свинины будет зависеть от величины куска.

Дот Уимс

Приют для престарелых «Розовая терраса»

Старое шоссе Монтгомери, Бирмингем, штат Алабама

15 декабря 1985 г.

Прошел час, а миссис Тредгуд все говорила. Эвелин Коуч уже съела три шоколадки и принялась за второе печенье, гадая, когда же уймется эта старушка.

– Знаете, просто обидно, что дом Тредгудов так сильно обветшал. Там столько интересного произошло, столько народилось детишек, столько прожито счастливых минут! Дом был большой, двухэтажный, с прекрасной верандой вокруг. И во всех спальнях – шикарные обои с розами, ну просто загляденье, особенно когда вечером зажигали свет.

Летними ночами на заднем дворе собирались тысячи светлячков. И железная дорога проходила сразу за домом. Вдоль путей росла дикая жимолость, невероятно душистая. Папа посадил там яблони и фиговые деревья и смастерил для мамы чудесную беседку, увитую виноградом и глицинией. А возле дома красовался розовый куст, папа в нем просто души не чаял. Какая жалость, что вы не видали тех роз.

Мама и папа Тредгуды воспитывали меня как родную, и я всех их просто обожала. Особенно Бадди. Но замуж вышла за Клео, его старшего брата. Он потом стал мануальным терапевтом, и представляете, с возрастом у меня начала побаливать спина, так что все получилось как нельзя кстати.

Вся моя жизнь прошла вместе с Иджи и Тредгудами. Но тут, какими словами ни расписывай, все равно не расскажешь. А пожила я красиво, можно сказать, славно пожила.

Я всю жизнь была очень привязчивой, прямо-таки прилипала к людям. Хотите верьте, хотите нет, но раньше я не была болтушкой, зато как пятьдесят стукнуло, так все, прямо не остановишь. А однажды Клео мне говорит, мол, Нинни, – вообще-то меня зовут Вирджиния, но для краткости Нинни, – так вот, Нинни, говорит, я только и слышу от тебя: Иджи то, Иджи се, неужели ты не можешь найти себе занятие поинтересней, чем целыми днями просиживать в этом кафе?

А я подумала, подумала и отвечаю: «Нет, не могу» – не для того чтобы обидеть его, нет, просто так оно и было.

Я похоронила Клео в феврале, аккурат тридцать один год назад. И часто спрашиваю себя, не слишком ли его задел тогда мой ответ. Наверное, все-таки нет, потому что он любил ее не меньше всех нас и всегда хохотал, когда она что-нибудь отчебучит. Она была его младшей сестрой и шутить умела как никто другой. Ведь это она открыла кафе «Полустанок» вместе с Руфью.