Марк Марциал - Эпиграммы Страница 20

133

В Байи Цереллия-мать из Бавлов отправилась морем,

Но погубила ее злобная ярость волны.

Славу свою вы теперь утратили, воды, преступно

Даже Нерону служить не пожелавшие встарь!

134

Малый Юлия садик Марциала,

Что садов Гесперидских благодатней,

На Яникуле длинном расположен.

Смотрят вниз уголки его на холмы,

5 И вершину его с отлогим склоном

Осеняет покровом ясным небо.

А когда затуманятся долины,

Лишь она освещенной выдается.

Мягко к чистым возносится созвездьям

10 Стройной дачи изысканная кровля.

Здесь все семеро гор державных видно,

И весь Рим осмотреть отсюда можно,

И нагорья все Тускула и Альбы,

Уголки все прохладные под Римом,

15 Рубры малые, древние Фидены

И счастливую девичьею кровью

Анны рощицу щедрую Перенны.

Там, — хоть шума не слышно, — видишь, едут

Соляной иль Фламиньевой дорогой:

20 Сладких снов колесо не потревожит,

И не в силах ни окрик корабельный,

Ни бурлацкая ругань их нарушить,

Хоть и Мульвиев рядом мост и быстро

Вниз по Тибру суда скользят святому.

25 Эту, можно сказать, усадьбу в Риме

Украшает хозяин. Ты как дома:

Так он искренен, так он хлебосолен,

Так радушно гостей он принимает,

Точно сам Алкиной благочестивый

30 Иль Молорх, что недавно стал богатым.

Ну, а вы, для которых все ничтожно,

Ройте сотней мотыг прохладный Тибур

Иль Пренесту, и Сетию крутую

Одному нанимателю отдайте.

35 А по-моему, всех угодий лучше

Малый Юлия садик Марциала.

135

Всегда Филена слезы льет одним глазом.

Ты спросишь, как же это так? Другой вытек.

Жизни твоей обиход всегда был, Лин, захолустным,

И невозможно никак было б дешевле прожить.

Чистилась тога твоя лишь в Иды и редко в Календы,

А для обеда одежд десять ты лет не сменял.

5 Зайца — поля, кабана тебе рощи давали бесплатно,

Жирных дроздов посылал свой же обрысканный лес;

Рыбы улов для тебя из речных омутов добывался,

Красный кувшин тебе лил непокупное вино;

Слуг из Аргосской земли ты себе не выписывал юных,

10 Но окружала простой сельская челядь очаг;

Ключницу ты обнимал или грубого мызника бабу,

Ежели похоть твою воспламеняло вино.

Дома пожар не палил твоего, а Сириус — поля,

В море не гибли суда, да ведь и не было их.

15 Ты никогда не играл ни в какие азартные игры,

А на орехи одни бережно кости метал.

Где же, скажи мне, мильон наследства от матери-скряги?

Нет его! Право же, Лин, ловко ты всех обыграл!

Гавр умолял ему дать сотню тысяч сестерциев, бедный,

Претора, бывшего с ним в дружбе, как он полагал.

«Сотню мне надо одну, — говорил он, — добавить к трем сотням,

Чтобы как всадник я мог Цезарю рукоплескать».

5 Претор сказал: «Одарить мне ведь надо и Скорпа и Талла,

И хорошо, если я сотней одной обойдусь».

О негодяй! Постыдись сундука ты с ненужным богатством:

Всаднику ты отказал, а не откажешь коню?

136

Ешь хорошо, а меня угощаешь ты на сто квадрантов.

Ты на обед меня, Секст, или на зависть зовешь?

Правда, сетином всегда или массиком ты угощаешь,

Папил, но вина твои не одобряет молва:

Из-за него, говорят, четырех уж супруг потерял ты.

Знать я не знаю о том, Папил, но пить не хочу.

Веревки Аммиану ссохшийся кончик

В своей последней отказал отец воле.

Подумать кто ж, ответь мне, Маруллин, может,

Что будто Аммиан желал отцу смерти?

Долго я девы ищу, Сафроний Руф, по столице,

Чтоб отказала она: нету отказа у них.

Будто бы грех отказать, будто в этом зазорное что-то,

Будто на это запрет: нету отказа у них.

5 Девственниц, значит, и нет? Их тысячи! В чем же тут дело?

Дать не откажут они, но никогда не дают.

Требуешь все от меня в подарок ты, Квинт, моих книжек,

Нет у меня: их продаст книгопродавец Трифо́н.

«Деньги платить за пустяк, за стихи? Да с ума не сошел я!

Я не дурак!» — говоришь. Но ведь и я не дурак.

В тяжкой болезни Вестин, когда час приближался последний

И предстояло ему Стикс роковой переплыть,

Начал сестер умолять, кончавших урочную пряжу,

Хоть ненадолго его черную нить протянуть.

5 Будучи мертв для себя, для друзей он живым оставался.

Эти святые мольбы тронули мрачных богинь.

Тут, разделивши свои богатства, и очи смежил он,

Веря, что смертный конец старость ему принесла.

Видишь, как смело на бой устремляются кроткие лани?

Видишь ли ты, какова ярость у робких зверей?

Насмерть жаждут они сшибиться слабыми лбами.

Ланей ты хочешь сберечь, Цезарь? Собак натрави.

Счастлива ты и душой, Нигрина, и счастлива мужем,

И среди Лация жен первое имя — твое.

С радостью ты отдала родовые богатства супругу,

Чтобы в сообществе с ним ими совместно владеть.

5 Пусть в погребальном костре Капанея сгорает Эвадна,

Слава не меньшая пусть взносит Алкесту до звезд.

Ты совершенней: живя, ты верность свою доказала,

И не пришлось тебе смерть делать залогом любви.

Шесть ты мне тысяч послал, когда я просил их двенадцать.

Чтобы двенадцать ты дал, двадцать четыре спрошу.

Никогда у богов богатств не клянчил,

А доволен я был и счастлив малым.

Но теперь уходи, прошу я, бедность!

В чем причина такой мольбы внезапной?

5 Да Зоила хочу я видеть в петле.

Шестидесятый уже урожай при тебе обмолочен,

И в голове у тебя много белеет волос,

Ты же повсюду снуешь в столице, и нету такого

Кресла, чтоб ты не бежал утром с приветом к нему;

5 И без тебя ни один не посмеет трибун появиться,

Консулы оба всегда в свите увидят тебя;

Склоном священным идешь ты по десять раз в день к Палатину,

И о Парфениях лишь да о Сигерах трубишь.

Пусть, так и быть, молодым это можно, но нет безобразней,

10 Афр, мне поверь, ничего, чем надоеда старик.

137

Ты завсегдатаем был у меня, Матон, в Тибуртине.

Что ж покупаешь его, дурень, ты сам у себя?

Ты в лихорадке, Марон, декламируешь: если не знаешь,

Что это бред, не в уме, право, ты, друг мой, Марон.

Ты декламируешь даже больной и даже в ознобе:

Если иначе вспотеть ты не способен, — пускай.

5 «Это же важная вещь!» Ошибаешься: если проникнул

Внутрь лихорадки огонь, важная вещь — замолчать.

Фабулла, эпиграмму прочитав нашу

На то, что не откажет ни одна дева,

Уже один, другой и третий раз просьбой

Пренебрегла. О, будь с влюбленным ты мягче:

5 Отказ, по мне, хорош, но не отказ вечный!

Также и эти, мой Руф, поднеси Венулею ты книжки

И попроси уделить мне его малый досуг,

Чтобы, забыв о делах и заботах своих ненадолго,

Он не с угрюмым лицом слушал безделки мои.

5 Но не за первым он пусть иль последним их кубком читает,

А в промежутке, когда Вакху любезен задор.

Если же обе читать покажется долго, один ты

Свиток сверни: разделив, ты сократишь этот труд.

Коль ты спокоен, то нет никого тебя, Невол, противней;

Коль удручен, никого, Невол, нет лучше тебя.

Если спокоен, — на нас не глядишь ты и всех презираешь:

Нет ни свободных тебе, ни благородных людей.

5 Коль удручен ты, — даришь, называешь царем, государем,

Невол, и в гости зовешь. Будь удрученным всегда!

В целом городе ни один не скажет,

Будто он поработал на Таиде.

Почему ж от мужчин ей нет отбою,

А она все чиста? Сосать умеет.

Все мы пьем из стекла, ты же, Понтик, — из мурры. Зачем же?

Чтобы прозрачный бокал разницы вин не открыл.

Коль аттическим быть ушам угодной

Хочешь, книжка, то надо непременно,

Чтоб одобрил тебя Аполлинарий.

Щепетильней он всех и всех ученей,

5 Но и всех беспристрастней и радушней.