Сказка о том, как Иван женился... - Александр Игнатьев Страница 20

***

Приятные надежды на чудесное окончание лета были нарушены приобретением четырёх путёвок в турецкие края, Ивана и Димона увозил чартерный аэробус по приказу работника столичной Прокуратуры. Погоревав «о потере бойца», ребята, в сокращённом составе, отправились по спланированному маршруту.

Благополучно добравшись до Массандры, они решили увеличить время стоянки и, отыскав приличный лужок на берегу, встали, разбив бивуак. Несмотря на известную фразу о качестве «Солнцедара», мужики «с устатку» воспользовались услугами местного винпищепрома и, только к концу вторых суток, решили приобщиться к истории родного края.

В результате, на четвёртый день, слегка подпортив здоровье, и, превысив бюджет, ребята вышли на тропу.

Поездка на фуникулере уже не рассматривалась, и туристы бодрым шагом спешили осмотреть водопад Учан-Су.

Поднявшись к зевающим на базаре, в свете ехидно улыбающегося утра, торговцам, мальчишки закупили еды и, взяв дополнительную канистру с водой, повернули налево и вверх, вперёд, к Воронову ущелью.

Но быстро прикинув, что без Димона ни один навигатор не выведет их через четыре запланированных часа на плато, они, выйдя на трассу около развилки «три тополя», стали подниматься по Кореизу.

Тропа медленно взбиралась вверх, приятно шурша под ногами прошлогодней листвой. Слабый ветер и небольшие облачка, появившиеся на небе, вместе с густой буковой листвой, приятно довершали впечатление.

Через три часа, миновав водопад, и, отметив его посещение слаженным: «Ух, ты!», пять любознательных студентов остановились на плато.

Наплевав на финансы, ребята полдня провели между тарзанкой и научной обсерваторией. Затем они решили спуститься правее водопада и, искупавшись в Караголе, встать там на ночлег, утром посетить пещеры и идти дальше, через плато в сторону Симферополя.

Исцеляющее от всех кожных недугов озеро встретило их жидкостью тёмно-коричневого цвета, с пробивающимися на поверхность пузырьками. Окунувшись по разику, все захотели умыться, или, лучше, вымыться. Поэтому, они, не сговариваясь, быстро собрав пожитки, побрели по узкой тропе, искать удобную стоянку у водопада.

Тысячелетний буковый лес был очень стар. В лощинах встречались пятнадцатиметровые великаны до метра в поперечном диаметре.

— Где-то здесь растут «влюблённые», — нарушил сопящую в походе тишину Санёк.

— Ага, Рамева с Джулей, местного разлива обвязались верёвкой и превратились в дерево. Во, любовь, так любовь! — с некоторым ехидством, но, завистливо, сообщил пространству Витя.

— По Лариске грустишь? — участливо поинтересовался старший Лазарев.

— Да, царство небесное старушке, померла. Четыре года прожила между прочим. Для крысы — вековой возраст. — Вздохнул, потерявший полгода назад спутницу, дрессировщик.

Путь был противным из-за давящих на спину рюкзаков. В глазах периодически темнело.

— Говорят, здесь полно геопатогенных зон, устали что-то быстро, — растирая по лицу грязь, вяло сообщил окружающему пространству Лёха.

Тропа завернула в кипарисовую рощу.

Наконец, ребята миновали скалистые живописные выступы, с множеством мелких чахлых кустиков душистого шиповника, (которые, несмотря на сияющий зноем август, были усеяны мелкими белыми цветочками и нежно пахли), и, вернувшись в буковый лес, услышали, наконец, шум водопада.

День плавно уходил на покой, наступал короткий южный вечер, и искатели приключений торопились.

Тропа завернула повторно, и перед ними появилась необычная, совершенно круглая, как тарелка, полянка, усеянная бархатистыми серыми подушечками листьев, увенчанных белыми цветочками.

— Вот это да! — заволновался любознательный Витёк.— Ребят, это Ясколки Биберштейна, между прочим, крымский эндемик!

— Все-таки по тебе плачет кипа, — буркнул Сашок, и туристы свернули с дороги, смотреть краснокнижную редкость.

За полянкой показалась ещё одна, более пологая и ровная тропа. Ребята перебрались на неё и, ориентируясь на шум воды, поспешили к месту предполагаемой стоянки.

Через десять минут ровная дорожка стала скользкой, с покрытыми противным белым мхом выступающими корнями. Отряд, то и дело, спотыкался, тихо матерясь. Ещё один поворот, и вместо лощины с водопадом они увидели несколько сухих корявых сосенок, за которыми из земли, в свете темнеющего неба, вырастали сильно изогнутые, практически прижатые к земле мощные стволы неведомых деревьев.

— Ребят, а ведь это «Пьяная роща», — сказал Лёха. — Вот она и есть... «зона». Спать здесь нельзя. Тикаем!

И резко повернувшись, случайно толкнул рюкзаком идущего за ним Витька.

Цепочка туристов кеглями повалилась на скользкую, идущую с резким наклоном, тропу и, под тираду близнецов: «Маза… твою ж, ты, в коромысло... фака!», — ребята полетели вниз, в быстро спускающуюся на гору арку густого серого тумана.

***

Когда спуск в тумане, наконец, прекратился, Сашка открыл глаза и узрел висящий перед ним тёмно-синий плотненький баклажан. Вокруг живописно валялись рюкзаки, и растерянно тёрли глаза туристы. Над ними, с тяпкой на перевес, возвышался смешной старик в синей курточке и турецкой шапке с хвостиком.

— Siz kimsiniz? (Вы кто?), — спросил неизвестный. И, осмотрев свои потери, грозно сдвинул к носу брови, — Nereden ciktiniz? Aptal erifler! ( Как Вы здесь оказались? Придурки!).

— Ааааа ...Вы кто? — хором спросили братья.

— Aa anlasildinsiz Russunuz! ( Ясно, они не идиоты. Русские).

— Где мы?

— Siz Vandasiniz ,Van golunde ,isaretleri takib edin. ( Ван. Озеро Ван. Идите по указателю).

Когда шатающаяся группа, потоптавшись в огороде ещё немного, собрала пожитки и, наконец, отбыла в сторону шоссе, старый Саид вздохнул и сообщил миру:

— Ah bu turistler! (Туристы...), — после чего неторопливо продолжил сбор слегка помятого урожая. Как можно сильно ругаться на людей, которые приносят доход. В конце концов, он сдаст всё в отельный ресторан...

Глава 15

Их долго не выпускали «за кордон»: милицию, полицию, судейских, прокуратуру; такими возможностями пользовались только защитники униженных и оскорблённых бандитов, нетрадиционно ориентированных взяточников и прочей нечести. Всей своей внутренней сущностью Андрей Дмитриевич Курчатов восставал против подобной дискриминации. И вот дождался, старшему советнику юстиции, прослужившему без малого тридцать лет на благо Отечества, наконец, разрешили выехать за рубеж!

«Попёрся, мля», — сидя на переднем сидении рядом с Димоном, грустно размышлял он. Помогать немцам уже не хотелось, объяснять потерю месячного оклада жене, за взятый в прокат лимузин, тоже. Почему-то вспомнились тёща и её рассказ о поездке в ГДР, в начале восьмидесятых. Её, премированную путёвкой, вызывали в райком партии, и она неделю учила даты, когда и какой съезд принимал решения о сенокосе и лесоповале... Но, ради столового сервиза «Мадонна», торжественно пылившегося четвёртый десяток лет, в такой же допотопной, как и он сам, «стенке», она была