No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер Страница 20

Я стремглав несусь к будке, хватаю ракетницу и выстреливаю две красные ракеты в тот самый момент, когда самолеты проносятся над аэродромом. Враг пристраивается им в хвост и планирует с включенным на небольших оборотах мотором. Резкий звук пулеметных очередей заполняет окрестности, вызывая переполох. Птицы с громким испуганным криком срываются с деревьев. Взоры всех устремлены на самолет, пилотируемый сержантом Веласко-Вилькиным, который первый обнаруживает врага и выражает свое «добро пожаловать» в пулеметных очередях. У других летчиков на исходе бензин, и они вынуждены идти на посадку.

Враг пытается уйти от преследования, маневрирует — но поздно. «Фиат», оставляя за собой шлейф дыма, стремительно падает вниз; летчик выбрасывается с парашютом. Наш самолет делает глубокий боевой разворот над аэродромом и спустя несколько секунд касается колесами земли. Машины быстро осматривает технический персонал: заливают бензин, масло, проверяют снаряжение, пополняют боеприпасы. Летчики возбуждены до предела: каждый пытается рассказать свою версию случившегося.

Вилькин, этот вегетарианец, очень скромный парень — и совсем не гордится тем, что сбил врага. Он относится к тем юношам, которые выглядят крайне скромными, а на самом деле являются отличными товарищами, умными, находчивыми, обаятельными. Двое милисиано доставляют на аэродром приземлившегося на парашюте фашистского летчика — это прерывает обмен впечатлениями. Мы выскакиваем наружу, чтобы увидеть наглеца, который еще несколько минут назад казался себе львом, сейчас же у него жалкий вид. Мы видим гадкого мышонка, смотрящего на нас испуганными глазами. Он все еще не понимает, почему его до сих пор не изрубили на котлеты. Это ему крепко вбили в голову его, воспитатели-фашисты, и мы прилагаем большие усилия, чтобы доказать ему, что «красные» не станут есть его ни жареным, ни вареным. Наконец пленный выдавливает из себя какое-то подобие человеческой речи. Мы даем ему глоток вина, чтобы как-то привести в себя, — его состояние такое, что он вот-вот разразится рыданиями. Понемногу пленный рассказывает, что его обучали на курсах пилотов в нацистской Германии, сообщает, где базируется его часть, сколько у них самолетов и каким образом он принял наши самолеты за свои. Оказывается, только пулеметные очереди заставили его осознать обстановку, но было уже поздно, чтобы успеть скрыться.

Его ожидает несколько месяцев тюрьмы, затем он будет обменен на одного из наших пилотов, попавших в плен. Условия этого обмена нам непонятны: почему

меняют двух фашистских пилотов на одного нашего, республиканского? Приятно, конечно, что мы в двойной цене, но некоторым кажется, что такой обмен — явное содействие фашистам!

НЕОЖИДАННЫЙ УДАР

15 октября 1937 года. На всех фронтах затишье. Это именно та обманчивая тишина, которая стоит перед страшной бурей и заставляет все живое прятаться. И эта буря незаметно приближается к нам: враг готовит удар на самом уязвимом, Арагонском участке фронта.

На аэродроме Гаррапинильос собралось огромное количество самолетов. Они были доставлены с германских и итальянских заводов, и сейчас механики после сборки занимаются их окончательной доводкой. Птухин, советский военный советник генерала Идальго де Сиснероса, командующего республиканскими ВВС, также осведомлен о замыслах противника и разрабатывает план противодействия его авиации. У нас не хватает самолетов. Четыре эскадрильи «чатос» и три «москас» — около семидесяти самолетов, базирующихся на временных аэродромах на арагонской земле — в Каспе, Эскатроне, Ихаре и Бухаралосе, — вот все, чем располагает истребительная авиация.

Все готовятся к вылету, вылету чрезвычайно необычному. Даже мы, пилоты, не знаем его цели, хотя и ходят слухи, что наша цель находится где-то возле Сарагосы. Только когда мы садимся в кабины, нам сообщают: цель — аэродром Гаррапинильос. В воздух взлетает красная сигнальная ракета, описывает дугу в темном небе — время запускать двигатели. Тьма ночи все еще не хочет уступать место рассвету, наступающему

с востока. Лучи солнца еще не касались горизонта, но внизу, в тумане мы видим маленькие черные точки, которые движутся в том же направлении, что и мы, — это «чатос» из группы Анатолия Серова. В нее входят смешанные эскадрильи, в которых вместе сражаются советские и испанские летчики, ими командуют Степанов и Чиндасвинто. Выше, прокладывая нам путь, летит эскадрилья «москас» Фрименко, в ее составе советские летчики Ухов и Иванов. Чуть ниже бомбардировщики «Катюша»13 из эскадрильи Сенаторова. Все эскадрильи собираются вместе над Эскатроном — там, где река делает несчетное число изгибов, словно не желая покидать сарагосские земли. Потом мы берем курс на северо-запад.

Наши фланги прикрывают «москас» под командованием советских летчиков Гусева и Девотченко. Состоящая из испанских пилотов эскадрилья «москас», которой командует капитан Агирре, завершает всю процессию. На фоне легкого дыма, оставляемого двигателями наших самолетов, на берегу Эбро вырисовывается Сарагоса с ее пронзающими небо башнями Пилар и колокольней Ла Сео. На земле царит полнейшая тишина. Когда мы пролетаем над линией окопов, не заметно ни малейшего признака боевых действий. На протяжении нашего полета все зенитки молчат. Мы все продолжаем лететь в глубь вражеской территории и вот уже нетерпеливо ищем глазами небольшой клочок чистой земли между отдельными группами деревьев. Очень скоро «чатос» Серова выстраиваются в линию и начинают быстро снижаться к аэродрому Гаррапинильос, на котором уже различимы силуэты выстроенных в ряд самолетов и цистерн с горючим. Наши самолеты тоже перестраиваются для атаки, устремляются вниз первые бомбы, зажигательные пули рассекают воздух — с высоты мы видим, как пламя разрезает серые тела вражеских самолетов.

Чиндасвинто, Сюсекалов, Сагасти, Вальво, Соболев... Все «чатос» один за другим продолжают пикировать на аэродром, поливая его огнем. Истребители с лязгом входят в пике и исчезают в клубах черного дыма разрывов и снова появляются, взмывая вверх, делая очередной боевой разворот. Я уже не знаю, какой по счету они делают заход. Все самолеты слились в одну бесконечную цепь, и уже непонятно, кто в ней первый, а кто последний!

Мы в наших «москас» не прекращаем наблюдать за небом вокруг нас. В Тардьенте, с запасного аэродрома пытаются взлететь «Фиаты» противника, но успевают поднять в воздух лишь клубы пыли — прямо на взлете их сбивают наши «москас»14. Две или три попытки противника поднять свои самолеты в воздух пресекаются нашими «чатос»: они разнесли аэродромы в клочья и не дали противнику даже поднять головы. Через несколько минут все превращается в огромную колонну густого черного дыма, который поднимается вверх, к нам.