Сулхан Саба Орбелиани - О мудрости вымысла Страница 21

— Пойдем-ка, надо побранить того врача. Он считал, что я умру, а я выздоровел без лекарства.

Когда они пришли к врачу, тот сразу, не дав ему открыть рот, осыпал его бранью и сказал так:

— Да ты же поел змеиной блевотины, оттого и выздоровел. Кто тебе ее дал?

Тот человек ответил:

— Что ты болтаешь? Ты просто невежда и не угадал моей болезни.

Стали они спорить. Тогда выступил вперед слуга и во всем сознался. Врач сказал:

— Я тотчас же понял, что исцелить тебя можно только блевотиной ехидны. Но что было мне делать, брат? Я не мог поймать ехидну, и если бы даже поймал, как заставить ее блевать? Но вот бог по милосердию своему послал се тебе, и ты выздоровел!

Десятый рассказал:

91 ВРАЧ, КОТОРЫЙ ИСЦЕЛИЛ ОТ ГРИБКА

Позвал меня повелитель Курдистана. Его мать была уже старая женщина, и к тому же мне сказали, что она двадцать лет больна и ни один врач не мог ее исцелить.

Пошел я к ней и увидел, что больная очень слаба. Она была истощена, силы иссякли, плоть опала, она пожелтела, не переваривала пищу, не могла ходить, и даже говорить си было тяжело. Но понимала она еще все как следует. Я исследовал ее и впал в великую тревогу. После долгих размышлений я нашел источник болезни: на печени у нее развился грибок, он и довел ее до этого. Я не знал, что делать, был очень озабочен и сказал:

— У нее болезнь, которую трудно излечить, даже если бы она и не была в летах. Но я попробую свое искусство, и да поможет нам бог!

Все согласились. Тогда я обил баню войлоком, завесил изнутри коврами, чтобы не проникало ни малейшее дуновение и чтобы не уходил пар. Ввел туда больную, дал ей снотворное средство и уложил. Разрезал живот, вынул внутренности. Срезал грибки на печени и повсюду в теле, где они были, смазал лекарствами и влил различные масла. Затем вложил внутренности обратно, на свое место, зашил живот и крепко перевязал. Когда она пробудилась, я стал укреплять ее лекарствами. Она выздоровела, пополнела, пришла в силу. Все восхваляли мое искусство и превозносили меня.

Все то время, которое я там оставался, они увеселяли меня, устраивали пиры и развлекали хорошими рассказами. И вот я отправился дальше.

92 ЧЕЛОВЕК С КАМНЕМ

Шел я по знойной долине. Миновав ее, увидел крутой склон. Какой-то человек спустился, взвалил на спину большой круглый камень, поднялся па гору и скатил камень вниз. Потом снова спустился, взял камень, втащил наверх и опять скатился вниз. Втаскивая камень на гору, он тяжело вздыхал, скатывая же под гору, громко смеялся. Я спросил его:

— О брат, зачем ты так надрываешься, а потом смеешься?

Он ответил:

— Благодаря этому камню я переживаю и горе и радость. Я владею всего-навсего ничтожным камнем, а мои горе и радость безмерно велики. Многие владеют тысячами золотых слитков с этот камень, но они лежат втуне, * не принося им ни горя, ни радости.

Мне это поправилось. Как прекрасно он сказал такими скупыми и простыми словами!

Затем я покинул его.

93 УГОЩЕНИЕ ДВУМЯ ХЛЕБАМИ

Пришел я к источнику. Двое каких-то людей пили воду. Они обрадовались, увидев меня. Сели поесть. Еды у них было всего два хлеба. Посадили и меня с собою. Каждый взял себе по хлебу, У меня же ничего не было. Один отломил мне половину своего хлеба, и другой отломил половину. Таким образом хлеба у меня оказалось больше, чем у них. Мы поели, однако они не насытились и рассердились па меня.

— Он нас провел! Нам па двоих достался один хлеб, а он съел целый.

Как было двоим не одолеть одного! Они схватили меня, связали и дали сто палочных ударов. Откуда мог я ждать помощи? Я то умолял их, то говорил всякую всячину, по они не вняли моим мольбам. Я сказал:

— Пусть так же поступит с вами тот, у кого вы будете в гостях!

Они бросили меня связанным и поспешно скрылись.

Подошел какой-то сердобольный человек и спросил, что со мною приключилось? я рассказал все, как было. Он начал так:

— О брат, я дам тебе в поучение пять заповедей, запомни их:

не доверяйся сердцем невежественному человеку;

не проявляй слабости перед дерзким;

будь во всякое время осторожен, даже в собственном доме;

не ходи в гости к голодному;

не принимай подарков от бедняка.

Я сердечно поблагодарил его. Он освободил меня и сказал:

— Многих еще обманули эти люди.

Снабдил меня пищей и удалился. И мне тоже незачем было оставаться там дольше.

94 ДЖИЗИ-ГУРГЕН

Покинул я те места и пришел к морю. Сел на корабль. Поднялся ветер, корабль разбился, все утонули вместе — со своим добром. Один я спасся па доске, и носило меня по морю семь дней и семь ночей.

На восьмой день волны выкинули меня на берег.

Истомленный, разбитый плаванием по бурному морю, я встал и побрел. Взошел на холм, стал глядеть. Была зима, лежал глубокий, до колен, снег. Пришел я в одну местность, где надеялся найти жилье. Хотелось есть.

Вижу, идет человек необычайной красоты, могучий, сильный. На нем были только исподние и рубаха из тонкого полотна, и ничего больше. Он шел с обнаженной головой, босой, с засученными до локтей рукавами. Рубашку стягивал золотой пояс, за поясом торчали две стрелы. В руках у него был лук. Он подошел, взглянул на меня и догадался, что я чужестранец; стал меня расспрашивать. И я обо всем ему поведал. Оп сказал:

— Зовут меня Джизи-Гурген, ступай по тропе, по которой я пришел, и дойдешь до поселения. Скажи от моего имени: «Примите как следует этого человека, пока я не возвращусь».

И пошел своей дорогой.

Я направился по тон тропе и пришел в большой, красивый город. Как только я назвал имя Джизи-Гургена, жители вышли мне навстречу и внимали мне так, как если бы я был их господином. Они хорошо приняли меня, обогрели, угостили и всячески услаждали.

Вечером возвратился Джпзи-Гурген. Он убил оленя и притащил его на спине; сбросив его у двери, вошел в дом, облачился в нарядную одежду, И когда он уселся рядом со мною, я увидел, что это человек именитый и достойный почитания. Две недели покоил он меня и услаждал; затем сказал:

— Следуй за мною, я покажу тебе мой дом и весь его распорядок.

Я встал и пошел за ним. Он водил меня по множеству разнообразных покоев, каждый из них был искусно y6paн.

Oн провел меня открытыми галереями к большому водоему. В нем была холодная вода и лежал лед. В этом водоеме я увидел детей — были тут младенцы месячные, трехмесячные и постарше, дети годовалые, двух- и трехлетки. Одни ходили, другие лежали. Когда мы вышли, я спросил его:

— Не погибнут ли дети от холода? Он ответил:

— Смерть в руке божьей. Если им суждено умереть, они умрут даже в бане. Предки приучали к этому наше тело, и мы поступаем так же. Кто умрет, пускай умирает, а кто выживет, тот станет таким вот юношей, каким ты меня давеча увидел. Я изумился.

Мы вышли оттуда, и он ввел меня в другую палату. Поистине прекрасна была эта палата. Посредине стоял серебряный столб. Золотая цепь была прикреплена одним концом к этому столбу, а к другому ее концу был прикован какой-то старец. Цепь была такая длинная, что узник мог свободно передвигаться по всей палате и переходить в соседнюю. В той другой палате стояли — в одном месте кровать, в другом стол, уставленный всякого рода яствами, в третьем вино, шахматы и нарды. Тот человек мог делать все, что ему вздумается, — пить, есть, спать, развлекаться.

Я спросил моего хозяина:

— Кто это? Он ответил:

— Мой отец. Я сказал:

— Зачем же ты посадил его на цепь? Он ответил:

— О брат, когда человек старится, разум его слабеет, в он склонен обижать людей,

В этой стране злой народ, никто отцу не уступит, и я тоже не уступлю противнику, — последует ссора, ссоры приводят к убийствам. Отец окружен всяческим баловством, он только прикован к месту. А тут пускай делает все, что ему угодно!

Повел он меня оттуда в другой роскошный покой и усадил; позвал и вошла прекрасная женщина, подобной. мне не приходилось видеть в жизни; поистине она была необычайно красива и станом схожа с кипарисом. На ней было много драгоценных камней и жемчуга. На золотой цепочке, украшенной драгоценными камнями и жемчугом и смыкавшейся вокруг ее головы, она волочила но полу что-то круглое.

Я уже не спрашивал, кто она, — понял, что близкая ему. Он сказал мне:

— Это моя жена, а волочит она человечью голову. Я спросил;

— Зачем же она ее волочит? Он ответил:

— Однажды я неожиданно вошел к ней. Она держала в объятиях этого человека и говорила ему: «Хоть бы никто не разлучил меня с тобою».[2]

Предать ее смерти я не мог — ты видишь сам, как она прекрасна. Ум ее превосходит красоту, никто не обладает такими знаниями и умением вести себя. Я ее пощадил, но тому человеку отрубил голову, оправил ее в золото и приковал к ней, исполнив ее желание. Да не разлучит их господь! Да будет эта голова на всю жизнь прикована к пей!