Евгений Санин - Сон после полуночи Страница 21

— Конечно, величайший, тебе не стоит выходить на форум в такую погоду. Но, если все-таки пойдешь, я тоже отправлюсь с тобой…

— А вы, друзья мои? — снова обратился к эллинам император.

— Да-да! — с нарочитой готовностью воскликнул Нарцисс. — Мы как всегда, с тобой! А пока, не дожидаясь окончания завтрака, разреши нам удалиться, чтобы подыскать подходящую одежду!

Выйдя в коридор, он ухватил за локоть Палланта:

— Надо немедленно стянуть вокруг Бычьего рынка все когорты преторианцев!

— Не успеем! — покачал головой бледный вольноотпущенник. — Сегодня, как назло — малый прием, и уже через час мы должны быть на форуме.

— Может, попробовать затянуть прием? — предложил Каллист.

— Чтобы дать посетителям удобную возможность излить свою душу Цезарю? — криво усмехнулся Нарцисс. — Паллант, ну-ка изреки на латыни, что будет с нами после этого?

— Примерно то же, что и с Троей после ее взятия нашими предками!

— Странная поговорка! — удивился Нарцисс. — Я, вроде бы, никогда не слышал ее от римлян.

— Еще бы! — презрительно поджал губы Паллант. — Ведь я теперь пользуюсь только своими выражениями!

Проклиная судьбу, что явилась в облике Калигулы в эту ночь императору, вольноотпущенники принялись рассылать своих слуг за агентами и сыщиками, слабо надеясь, что они сумеют удержать разъяренную толпу до того времени, как к Бычьему рынку подоспеют преторианцы.

Тем временем ни о чем не подозревающий Клавдий закончил завтрак и, пройдя в залу, начал прием. Рядом с ним на помосте в окружении знатных матрон сидела Агриппина Младшая. Тут же находился и пятнадцатилетний Нерон — ее сын от первого брака, которого она приобщала к государственным делам. Клавдий, по ее настоянию, усыновил Нерона и сделал опекуном своего родного сына Британника.[49]

— Тит Флавий Веспасиан! — объявил имя первого посетителя номенклатор, и в залу вошел заметно поседевший полководец. Багровый от унижения, которому его подвергли, тщательно обыскивая в коридоре, слуги, этот бесстрашный участник тридцати крупных сражений в Британии, где он покорил два сильных племени и двадцать селений, тем не менее, улыбался.

— С чего это ты такой веселый? — нахмурился Клавдий. — Или считаешь, что должность консула, в которую ты вступаешь, принесет тебе одни радости?

— Так ведь сын у меня родился! — пожал плечами Веспасиан.

В голове Клавдия промелькнуло что-то давно позабытое…

— Сын? — переспросил он. — И как же ты назвал его?

— Очень просто, цезарь — Домицианом![50] — четко ответил полководец, с опаской покосившись на Агриппину. У него были все основания опасаться этой женщины, хотя вся его вина перед ней заключалась в том, что он был когда-то ставленником Нарцисса. Когда решался вопрос о новой жене императора, Нарцисс был категорически против Агриппины: утверждая, что эта женщина будет для Рима опаснее сотни Мессалин вместе взятых. Так оно и получилось. С первого дня Агриппина набросила на Клавдия невидимую узду и держала ее так крепко, словно она находилась в мужской руке. На людях, как и сейчас, на приеме, она выглядела суровой. И дома, по словам Нарцисса, не допускала ни малейших отступлений от строгого семейного уклада, если это не способствовало укреплению ее власти. Свою же непомерную страсть к золоту она оправдывала желанием скопить средства для нужд государства.

Нарцисс, словно прочитав мысли полководца и опасаясь, как бы тот по своей простоте не сказал чего лишнего, о нужде римского народа, дал знак привратнику вызвать следующего посетителя.

Но Клавдий, все еще находясь под властью воспоминаний, остановил номенклатора.

— Значит, Домицианом — от нашего слова «укрощенный»? — уточнил он. — А как поживает твой первенец?

— Тит? — еще шире улыбнулся Веспасиан. — О! Это уже почти мужчина! А твой?

Клавдий перехватил гневный взгляд Агриппины, которая зеленела при одном упоминании о Британике, и махнул рукой номенклатору.

Сенаторы, среди которых оказался сын Пизона — Гней, приятный, чрезвычайно любезный в общении молодой человек, чем-то неуловимо похожий на своего отца, гонцы из провинций и послы прошли перед императором в течение получаса. После этого он, по обыкновению не глядя, подписал заранее подготовленные вольноотпущенниками указы.

— Все! — приложив перстень к последнему листу пергамента, решительно заявил он. — А теперь — на Бычий рынок!

— Но цезарь! — еще раз попытался остановить императора Нарцисс.

— На рынок! — не слушая его, повторил Клавдий и, быстро переодевшись в рубище нищего, первым стал спускаться со ступеней дворца.

Однако дойти до Бычьего рынка ему не удалось. Какие-то люди принялись подавать милостыню «нищим» прямо на форуме. К их ногам летели жалкие медные ассы, единственное, чем были богаты сыщики и агенты вольноотпущенников.

Неожиданно в оттесняемой когортой преторианцев толпе раздался крик:

— Клавдий! Глядите, это же Клавдий!

— Где? Где?! — заволновались простолюдины.

— Вон, который нагнулся за монетой!

— Ах, негодяй! — послышались голоса.

— Довел государство до того, что нашим детям жрать нечего, и теперь сам собирает милостыню?

— Хорош римский цезарь, нечего сказать!

Клавдий выронил из пальцев собранные медяки и непонимающе взглянул на вольноотпущенников:

— Ч-что это?..

— Чернь! — успокаивающе улыбнулся белый, как полотно, Каллист. — Не обращай на нее внимания, цезарь!

— А еще лучше, возвращайся во дворец!

Император обвел ошеломленными глазами площадь.

— Как! Это они мне?!

— Цезарь, мало ли что может сказать народ? Разве он бывает хоть когда-нибудь довольным?

— Мне? Своему любимому и обожаемому цезарю?! — не слушая тянущего его за полу рваного плаща назад, ко дворцу, Нарцисса, прошептал Клавдий. — За что?!!

Он поднял выроненные монеты, протянул их на ладони шумевшей толпе и, показав рукой на дворец, где была его библиотека и рабочий кабинет с рукописями, пробормотал:

— Вот… Мне больше ничего не нужно! Возьмите, если я этим обидел вас…

Этот его жест и слова переполнили чашу терпения римлян.

— Да он издевается над нами! — послышался вопль.

— Возьми себе эти грязные ассы, на которые ничего нельзя купить!

— И засунь их в глотку друзьям-кровососам!

— Бей их!

Сминая преторианцев, толпа хлынула вперед. Вид крови своих товарищей только раззадорил простолюдинов.

Клавдий во все глаза смотрел, как приближаются к нему размахивающие руками люди. Что-то ударило его в плечо. Пошатнувшись, увидел, как от него отскочил, упав на мостовую серо-зеленый камень. Второй угодил ему в шею. Третий — в лицо…

Дико закричал, бросившись к толпе, кто-то из друзей. Кто это был, Клавдий так и не понял. Его, обезумевшего от страха, не в силах постичь происходящего, подхватили под руки подоспевшие германцы-телохранители и, отбивая от наседавших людей своими длинными мечами, успели-таки втолкнуть в дверь императорского дворца…

Целый час Ксенофонт отпаивал снадобьем Клавдия, который от потрясения потерял дар речи и только беспомощно озирался по сторонам.

Рядом с ним находились Агриппина с Нероном и воспитатель наследника — Сенека, возвращенный из ссылки женой императора.

— Нарцисс… Паллант… — наконец, разлепил бесцветные губы Клавдий — Где они?..

— Да живы, живы! — не скрывая сожаления, ответила Агриппина. — Что с ними сделается? Вителлий — тот, действительно, плох!

— Его хватил удар, когда он попытался остановить толпу, и думаю, что ему не дожить до сегодняшнего вечера! — подтвердил Ксенофонт.

— А Каллист?

— Наверняка уже дома! — усмехнулся Сенека и пояснил императору: — Трясется, чтобы чернь не раздробила хотя бы одну из тридцати колонн, что поддерживает его дворец! Ведь это было бы для него хоть и не самым большим, но все же убытком — ибо даже государство сумело приобрести для театра лишь три подобных колонны. На большее — увы, в казне не хватило средств!

— Да-да, деньги… Где же их взять, чтобы накормить народ? — пробормотал Клавдий. — Казна пуста, совсем пуста…

— Так войди в долю с Нарциссом и Паллантом, и у тебя будет вдоволь денег! — спокойно посоветовал Сенека.

С минуту Клавдий ошеломленно смотрел на него, потом прошептал:

— О, боги… а меня забросали камнями!

— То были не камни, а хлеб! — поправил императора философ.

— Х-хлеб?..

— Да, цезарь хлеб, который едят твои сограждане, и которым они, справедливости ради, надо сказать, имеют все основания быть недовольными.

— Что же ты раньшё не сказал мне об этом?

— Чтобы снова отправиться на Корсику?

— Ну, нет! Хватит! — простонал Клавдий, не замечая, что с его губ уже срывается пена. - Мои книги читают во всех концах римского мира… Я пишу о царях, осуждая их за ошибки, а сам? С кем сравнят мои потомки — меня?! И какую пищу я оставлю будущим историкам, которые станут писать о времени моего правления? Тот самый хлеб, которым меня забросали на форуме?! Привратник! Где мои «друзья»?! Если через час… нет — через полчаса здесь не будет Нарцисса, Палланта и всех остальных, то…