Неизвестно - Черняев 1984 Страница 21

«Важнее» (перехожу опять на Пономарева) произносить речи перед французскими парламентариями, от чего никакого реального действия не будет (чистый протокол), но зато

- почти целая полоса в «Правде» с текстом этой речи, удручающей своей банальностью и болталогией. Вряд ли найдется в СССР десяток читателей, которые прочтут эту речь, а уж во Франции - подавно.

Пробежал архивные публикации Зощенко в № 10 «Нового мира». У него, оказывается, «такое» появилось еще до начала того, когда он стал публиковаться писателем.

Служебные вещи, например, ТАСС читаю с большим увлечением, чем просто литературу, стоящую вокруг на полках. Может быть, опять же потому, что это еще для чего- то пригодится.

Позвонил Тимофеев и предупредил, что есть отзывы на VIII том, а они могут спровоцировать Б.Н.’а на ликвидацию всей двухлетней работы. Я подумал, как отбивать. Надо будет взять слово после доклада Тимофеева.

31 октября 84 г.

_Вчера был на Секретариате ЦК. Горбачев в отпуске, после целого лета и осени, когда он вел и Политбюро и Секретариат. Все ожидали, что теперь, временно, Секретариат будет вести Романов - единственный, как и Горбачев, секретарь ЦК - член Политбюро, больше таких нет. Однако, ко всеобщему изумлению, появился сам Черненко.

И это зрелище достойно современной истории. Прежде всего - разительный контраст с Горбачевым - живым, умным, заинтересованным в том, что он делает, верящим, что можно чего-то добиться, человеком с замыслами, с готовностью действовать ради задуманного.

А этот: читает наименование вопроса повестки дня так, что мой внук в сравнении с ним - Качалов. Косноязычно, путая слова, перевирая ударения, без знаков препинания. Сама манера «ведения собрания» - на уровне первичной организации в какой-нибудь мелкой мастерской: «Вопросы есть? Нет.. Кто-нибудь хочет сказать? Вы? Послушаем товарища.»Комментарии примитивны, однообразны, формальны (лишь бы перейти к следующему вопросу). Выводов - никаких, а заключения к прениям, - лучше бы их не было, потому что ничего не поймешь. Я, например, так и не понял, дали или нет Бондарчуку в порядке исключения государственную премию («Красные колокола») или нет (он не добрал в Комитете по премиям двух голосов).

И вот сижу я, смотрю на этого человека и думаю: как же это так? В великой стране, у богатого талантами народа, создавшего величайшую культуру и произведшего на свет сотни и тысячи людей глубокого ума и уникальной образованности, такой лидер - примитивный, убогий, полуграмотный, серый человек, посредственность из посредственностей, ни в чем серьезно не разбирающийся и не знающий ничего основательно. А от него зависят судьбы мира, сверхдержава в его руках, он располагает властью, сопоставимой разве с властью диктатора банановой республики: одного слова его достаточно, чтобы любой в нашей стране оказался не там, где он есть, и не тем, кто он есть.

Как же все это так? В век НТР, в конце XX столетия?!

Сегодня утром убили Индиру Ганди. Подумал: как же идет история, которая, как известно, определяется марксовыми законами? Как образуются точки высокого напряжения в мировой политике, чреватые тягостными последствиями для целых народов?

Корейский самолет..

Дело Абушара.

Убийство Индиры Ганди.

Убийство польского кзендза.

Смерть Андропова.

Ну, и т.п.

Непомерная власть средств массовой информации, которая вовлекает в мировую политику миллионы и сотни миллионов людей (о чем мечтал Ленин), превращает эту мировую политику в сцепление случайностей, грозящих взорвать человечество.

1 ноября 84 г.

Обсудил с Тимофеевым и Ко идеи и концепцию межпартийной конференции - «Рабочий класс 80-х годов и коммунисты». Обсудил с ним же, что надо еще сделать по VIII тому после заседания главной редакции.

Пономарева посылают в Бухарест: Чаушеску захотел обсудить с одним из секретарей ЦК КПСС актуальные международные проблемы и состояние коммунистического движения.

Значит, праздники (или наполовину) у нас горят: надо готовить «позиции» - 11-го он

улетает.

Б.Н. заторопил с запиской об МКД, должно быть, хочет ее протолкнуть, пока Горбачев в отпуске.

Дело Амбарцумова закончится рутинными обсуждениями: на специальное заседание редколлегии «Вопросов истории» посылают академика Тихвинского, чтоб провел «воспитательное обсуждение». Федосеев спросил у Богомолова - директора института, где работает Амбарцумов, собирается ли он реагировать на статью Бугаева? Тот ответил: да, мы обсудим в секторе или на собрании, но и выскажем свое мнение о статье Бугаева, а не только

о статье Амбарцумова. Я звонил сегодня Богомолову по делу, а потом спрашиваю: «Олег, я надеюсь, ты не позволишь, чтобы Женьку уволили или как-то прижали». Он: «Еще бы! Я слышал, как ты вступился за него. Спасибо тебе. А, между прочим, я слышал из уст самого Зимянина, что не должно быть никаких «административных выводов», а потом и Медведев мне это подтвердил».

В лифте сегодня встретил Сенкевича (референт по Польше из соседнего отдела). Спрашиваю: «Ну, как поляки отреагировали на Бугаева?» Он: «Да, что вы! До этого ли им. У них сейчас забот с Пжелюшко (убитый ксендз) хватает. А потом они - солидные люди. Будут они из-за какой-то статьи цапаться на политическом уровне. Это у нас есть до сих пор людишки, которых хлебом не корми - дай такую наживу. Вздор все это, выведенного яйца не стоит».

Итак, получается, что из всего этого дела один я для себя сделал оргвыводы. Но я не жалею. Кто-то должен же поступать и по правилам порядочности. Может быть, этот мой поступок у кого-то и отложится, может кому-то из шкурников и прохвостов он попортит репутацию, в том числе и Трухановскому, - хотя по соображениям презрительной снисходительности я его понимаю.

2 ноября 84 г.

Вернулась Светлана Сталина. Помнится ее последнее интервью «Гардиан» весной этого года. Ностальгическое. Много всяких чувств вызвало это сообщение, хотя о том, что ей разрешили вернуться (по записке в ПБ Громыко и Чебрикова), я знал два месяца назад.

Вспомнил, в частности, как я в 1948 году был у нее оппонентом по дипломной работе на истфаке. Смех! Помню, как «хорохорился» и всякие там «критические» замечания излагал. На меня шикали.

9 ноября 84 г.

Последний день праздников. Ермонский, наш консультант, сообщил мне («не для распространения»), что его вновь направляют «на дачу» писать. биографию Черненко.

Словом, мы имеем повторение брежневского варианта, только в ускоренном темпе: у этого мало времени.

5-го и 6-го была служба. Ничего интересного, кроме того, что Б.Н. мной однажды поинтересовался: «Когда же выйдет его статья в «Коммунисте»., ведь нужно до выборов (в США)» Боже мой!

Забегал ко мне Загладин. Рассказывал о Японии, где он пробыл две недели с парламентской делегацией Кунаева, - XXI, может быть XXII век. Страшно и горько все это слушать.

На Красную площадь не пошел. Боролись два чувства: старого боевого коня, который каждый раз слышит в этом празднике зов юности, чего-то высокого, значительного, когда немыслимо сидеть дома, а надо «общаться с массами» и - отвращения к тому, во что этот праздник превращен теперь (впрочем, давно уже), а также нежеланием идти в отсек для ЦК рядом с Мавзолеем и общаться с себе подобными по рангу, но совершенно чуждыми по духу.

Не пошел. А пробежался по пустынному Садовому кольцу, потом пошел пешком в Кремль, на прием. Мелькания: объятия с Урбани. Для меня - пожизненное приглашение в Люксембург, очень уж я им подошел, когда был у них на съезде. И свои: Брутенц с женой, одетые по-восточному (он только что из Ливана и Сирии), его объятия с Поплавским (первый зам. управляющего делами ЦК). Стало ясно, почему он пользуется «благами», которые недоступны, например, для меня, хотя я и «кандидат в члены ЦК», а он - нет. Загладин и Арбатов с женами; Замятин, Яковлев (бывший посол в Канаде). Между прочим, он мне сообщил то же, что я услышал накануне в парикмахерской от Вольского. Я уже уходил, он только уселся. Прощаюсь с ним, а он - весельчак, говорит: «Посмотрите на этого человека, - уперся мне в грудь пальцем. - Это, кажется, единственный в аппарате ЦК зам., который не подал в академию» (в декабре туда очередные выборы и опять всех обуял психоз скачек с препятствиями, где теряются все нормы порядочности, морали, чести, достоинства, в том числе и у многих из аппарата). Не думаю, что это случайно, скорее - из одного источника.Вчера второй раз приходил Брутенц. Польстил мне - какой я был элегантный на приеме в Кремле и что ко мне «тянутся», якобы, люди: то один подойдет, то другой, сам же я ни к кому не шел. А явился он, чтоб, взяв справочник АН СССР, выбрать академиков и член-коров, отметить их галочками - и я должен им позвонить, чтоб они за него голосовали на декабрьских выборах в Академии наук.

Сегодня с этим же примчался ко мне Толька Куценков. Этот, в отличие от Брутенца, который с надрывом и сверх серьезно, в своем цинично-веселом стиле: мол, все играют в эту грязненькую игру, почему бы и мне не поиграть - такова жизнь!