Дмитрий Кружевский - Искатель 4. Возвращение. 3 часть по 6 Главу Страница 21

Кирилл пожал плечами.

— Наверное, потому что тебе нужно спастись, а я тебе в этом могу помочь. Однако в обмен на эту услугу ты расскажешь мне все что знаешь.

Урак склонил голову к правому плечу, разглядывая Кира немигающим взглядом своих огромных золотистых глаз, затем фыркнул:

— Я не вери тогунцу, уходи, спастись сам, не говорить ничего.

— Уверен? — спросил Кирилл. — Подумай. На самом деле у тебя не так много вариантов выбора: либо ты идешь со мной и мы вместе убираемся с этой станции, либо можешь продолжать прятаться по различным углам пока тебя не найдут и не подвесят за твой облезлый хвост.

— Хвост не облезлый, — возмутился досаец, — и я не вери тебе, тогун плох, тогун убивца, они убить всю мой семью, всю, даже детенышь, не вери!

— Как знаешь.

Кир резким движением ушел в бок с линии возможного выстрела. Ухватив помощника Кайлса за лапу, он сжал ее чуть выше запястья заставив того заверещать от боли. Кем-кем, а воином Урак точно не был, ибо даже не попытался сопротивляться, безвольно обвиснув в руке землянина, словно из него неожиданно вынули все кости. Пистолет упал на пол и Кирилл пинком ноги отправил его в дальний угол.

— Это чтобы ты не сглупил, — пояснил он, отпуская продолжавшего повизгивать досайца. — А теперь решай, идешь со мной или остаешься. Сбсовцы явно решили вычистить "Гнездовье" так что рано или поздно они до тебя доберутся, а когда узнаю что ты из дружков Кайлса…..

— Ты мне лапу сломать почти, больно, — обиженно пролаял Урак и, усевшись на пол, подобрал хвост под себя, после чего принялся тщательно вылизывать свое запястье. Кирилл не мешал. За время своего общения с этим народцем он понял, что данная процедура, сродни бездумному постукиванию пальцами по столу во время напряженного размышления. К счастью думал Урак не долго. Не прошло и пары минут, как он, окинув землянина угрюмым взглядом, поднялся на ноги и, подхватив неподалеку рюкзак, бросил:

— Иду с тобой.

Глава 7

Три ложи Совета: "Верховная", " Ложа Принимающих Решения" и "Ложа Внимающих". В первую ложу входило всего шесть разумников, по одному представителю от каждой из доминирующих рас секторов, исключая Граничный и сектор Трента, но именно эта шестерка принимала основные законы, что определяли основную политику и пути дальнейшего развития Федерации. И хотя официально, все это делалось якобы с полного одобрения "Ложи Принимающих", в которую входили представители остальных пятнадцати основных рас Торкленской Федерации, в реальности все было совершенно не так. Голос каждого из "Верховных" был равен трем голосам "Принимающих", а посему нужные для них законы проходили без особых проблем. Конечно, остальные сенаторы могли объединиться и выступить единым фронтом, дабы пробить нужное им решение, но даже тогда требовалось, чтобы один из шестерки занял их позицию, а учитывая царившие в ложе интриги и разногласия, происходило это крайне редко. Поэтому основное законотворчество ложи "Принимающих" сводилось к принятию многочисленных поправок и указов к основным законам, да малопонятным постороннему взгляду многочасовым заседаниям с целью выработки оных. Впрочем "Внимающим" недоступно было даже это. По сути, их присутствие в Совете было чистой формальностью. Семнадцать разумников — посланники небольших, зачастую лишь недавно вышедших в космос цивилизации, могли только слушать и надеяться, что на их просьбы и предложения обратят хоть какое-то внимание. И, тем не менее, за все годы ни один из сенаторов не отказался от своего мандата, ибо статус члена Совета давал множество привилегии, включая депутатскую неприкосновенность и возможность влиять на политику собственных миров. Многие этим пользовались, открывая на родине собственный бизнес, который обычно быстро становился довольно прибыльным, ибо зачастую велся с нарушением некоторых местных законов. Что уж говорить, если даже представитель цивилизации натнаров, чей народ едва освоил пару систем, уже через несколько лет своего сенаторства смог позволить себе не только роскошный особняк на Центаре[20], но и собственный космолет. При всем этом он считался не самым богатым членом ложи "Внимающих". Наверное поэтому любой из сенаторов всеми путями и средствами старался добиться своего переизбрания на следующий десятилетний срок или хотя бы за время своего сенаторства накопить нужное количество денег, дабы и в дальнейшем поддерживать ставший привычным для себя уровень жизни. Как результат: опьянение властью, разброд, шатание, бешеная коррупция и сплошные подковерные интриги. С каждым годом Совет все больше превращался в пустую говорильню, а сенаторы словно сошли с ума, в основном заботясь о собственном обогащении, а не о нуждах и чаяньях своих народов. С каждым годом "Шестерка" все сильнее и сильнее сосредотачивала власть в своих руках, а в кулуарах все настойчивее муссировались слухи о необходимости пожизненного членства в рядах "Высших" и даже передачи статуса по наследству.

Вслух это не говорили, но над энвок-зоной все явственнее вставала тень возможной диктатуры, а это естественно не способствовало единению народов, порождая то тут, то там стихийные восстания и даже попытки отделения. Монолит Федерации трещал по всем швам, несмотря на все усилия сохранить былое единство. А ведь еще совсем недавно все было по-другому. Торкленская Федерация была оплотом свободных народов, и Совету было важно мнение каждого из его членов. Именно это единение было тем камнем преткновения, о который разбилась волна кергарского вторжения, тем, что помогало им все эти годы. Почему же все так быстро изменилось? Как некоторые из равных стали ровнее других? Как же это произошло? И есть ли в этом его вина?

Лайпида тяжело вздохнул и привычным жестом сжал, разжал пальцы правой руки, проверяя заряд своего биомеханического протеза, затем протянул ее к телефону и, взяв трубку, стукнул указательным пальцем по зеленой кнопке.

— Кинерт, что там по моей просьбе, связался?

— Да, господин Авайт, — раздалось в трубке. — Сенатор Эйтах ждет вас сегодня в своей загородной резиденции, просил передать, что можете прибыть в любое удобное для вас время.

— Хорошо, Кинерт, подготовь винтокрыл, я сейчас поднимусь.

— Будет сделано, господин Авайт.

Лайпида положил трубку и, вздохнув, поднялся из кресла. День обещал быть насыщенным, а он уже с утра чувствовал себя полностью разбитым: болела спина, ломила старая рана в ноге, да как назло вновь открылся свищ в месте соединения протеза с рукой. Увы, но годы брали свое, и оставалось только завидовать Керку, который за все время их знакомства практически не изменился. Порой создавалось такое впечатление, будто годы были не властны над этим чужаком, и лишь проступившая в волосах редкая седина как бы говорила о том, что он уже далеко не молод. Авайт снова вздохнул и, выдвинув верхний ящик стола, достал пузырек с обезболивающими таблетками. Поставив тот перед собой, он несколько минут сверлил пластиковую баночку задумчивым взглядом, затем решительным движением открыл крышку. Разговор предстоял тяжелый, и сегодня ему следовало быть в форме.

Лифт с легким дзиньканьем распахнул двери, выпуская Авайта на крышу, где на шестиугольной посадочной площадке замерла несколько несуразная бочкообразная туша винтокрылой машины. Едва он вышел из кабины, как позади него словно из-под земли выросла пара охранников в серо-красных бронекомбинезонах, а стоявший у опущенного трапа пилот вскинул раскрытую ладонь ко лбу.

— На Вайкут, резиденция сенатора Эйтаха и поскорее, — бросил Лайпида, подходя ближе. Пилот коротко кивнул, снова отдал честь и, развернувшись, поспешил к кабине. Авайт проводил его глазами и, бросив взгляд в низкое, хмурящееся небо, взбежал по трапу.

Расположенные на коротких крыльях винты начали с шелестом раскручиваться, с каждой секундой набирая обороты, пока не превратились в белоснежные, полупрозрачные круги. Тяжелая машина вздрогнула и мягко пошла вверх, затем на какое-то мгновение замерла в воздухе и, наклонив свой угловатый, нос устремилась вперед, с каждой секундой набирая скорость. Под ее серебристым брюхом поплыли оплетенные паутиной проводов и блистающие стеклянными боками коробки небоскребов соединённые у своего подножия серыми лентами многоярусных дорог.

Лайпида откинулся в кресле, краем глаза смотря в иллюминатор и перебирая в уме события последних дней. На миг его мысли вернулись к разговору с Тайк, а в душе вновь проснулся противный червячок сомнения упорно шепчущий, что можно было поступить по-другому и не избавляться от Керка. Хотя с другой стороны чужак был уже разыгранной фишкой, которую любой уважающий себя игрок просо обязан был скинуть со стола, дабы она не мешала будущему раскладу. Он вздохнул. Нет, все правильно, иначе нельзя. Слишком уж Керк переусердствовал в некоторых их совместных делах, чем нажил себе довольно много могущественных врагов, к тому же стали появляться не очень удобные вопросы об его настоящем происхождении. Однако главное было даже не в этом, в конце концов "Трабр" всегда мог защитить своих агентов, просто Авайт не видел больше смысла продолжать рисковать, содержа у себя на службе так до конца и не понятого им чужака. Все что нужно знать о цивилизации так называемых "землян" было давно записано, систематизировано и помещено в архивы, а надежда выйти через Керка на гоняющихся за ним "Незримых" полностью провалилась — все, фишка дошла до линии, и присутствие ее на столе больше не имело смысла. По уму следовало бы избавиться от землянина, обрубив все концы и затерев сведения о его существовании на просторах энвок-зоны, но неожиданно для самого себя Авайт решил этого не делать. Во-первых, за все эти годы Керк довольно много для него сделал и он банально чувствовал к нему некоторую благодарность, а во-вторых, было у него противное чувство, что ликвидировав его, он сыграет на руку своим главным противникам, и вот это-то ощущение было неприятнее всего.