Грааль - Стивен Рэй Лоухед Страница 22

Вечером, греясь у костра, я утешал себя мыслью, что могло быть и хуже. Мы могли потерять не только хорошую лошадь; а уж если бы я ехал один, конец поджидал бы нас обоих. Я поблагодарил Бога за моих сообразительных юных друзей и решил, что сегодня мы получили предупреждение. Так что завтра следует быть начеку.

Глава 10

Поиск подходящего брода завел нас далеко в сторону. К тому времени, как мы перебрались на другой берег, на эти заброшенные земли опустились сумерки — не спокойные умиротворяющие сумерки, заметьте, а мутные от поднимающегося тумана. Воздух тут же стал тяжелым и волглым.

Наша одежда еще не высохла после болота, но чистой воды по-прежнему не находилось, вымыться и постирать штаны было решительно негде. Мы собрали дров для костра, но огонь сегодня не радовал. Вонь от подсохшей грязи напрочь отбила аппетит, мы не стали ничего готовить, просто сделали по несколько глотков воды из бурдюка Таллахта.

Говорить никому не хотелось, так что мы молча закутались в плащи и попытались уснуть. Но и сон не шел. Едва мы закрыли глаза, на небо вылезла луна, полная и желтая, как огромный зловещий глаз в небе. Свет от нее был какой-то грязный, и Передур не случайно назвал ее «чумной луной».

В общем, ночь выдалась плохая. Мы встали почти не отдохнувшими, но день обещал быть погожим и чистое голубое небо порадовало, особенно после такой ночи. Однако небо быстро выцвело, краски померкли, и день превратился в тусклый, а солнечный свет резал глаза. От него болела голова.

Мы спустились вдоль приливного русла в поисках следов, по которым шли вчера, без всякой уверенности, что Лленллеуг и двое его возможных спутников шли именно здесь. Лошадей у нас теперь на троих осталось две, так что мы то ехали по очереди, то шли пешком, иногда Передур и Таллахт ехали на одной лошади. Каменистый берег не предполагал быстрого передвижения — на лошади или пешком, — и мы продвигались медленно. А потом мы и вовсе потеряли след.

Несмотря на острый глаз Передура, следов больше не было.

— Не иначе, болото забрало их, — мрачно предположил Передур, — как твою Серую. — Он махнул рукой в сторону моря колеблющейся грязи. — Лошадь сожрала, и все еще не насытилась.

Не стоило ему упоминать о нашей потере. Для воина утратить лошадь — все равно, что лишиться руки или ноги.

Через некоторое время мы бросили попытки отыскать след, и просто ехали в том направлении, куда он вел вчера. Особого смысла в этом не было, признаю. Конечно, те, за кем мы шли, могли знать дорогу через трясину, но мы-то ее не знали. Мы как раз обсуждали эту проблему и сошлись на том, что надо идти вниз по течению, хотя наша предполагаемая добыча могла свернуть в сторону где угодно.

Однако я решил продолжать поиски. Не сказать, чтобы это был каприз. Во мне зрело убеждение, что толк, в конце концов, все равно будет. Я не часто испытывал такую уверенность, но решившись, уже не отказывался от принятого решения. Не то, чтобы я привык доверять интуиции, но понимал, что в мире есть многое, способное воздействовать на поступки людей. Правда, чтение знаков судьбы никогда не относилось к моим сильным сторонам.

Поднявшись на вершину очередного холма, мы огляделись и обнаружили, что перед нами расстилалась пустошь с редкими невысокими холмами. В другое время их склоны должны были бы весело зеленеть и радовать глаз, но после засухи вид бесчисленных лысых вершин, уходящих вдаль подобно омытым дождями и ветрами черепов, никак не мог воодушевить сердце, и без того страдавшее от безжалостной суровости этих пустынных мест.

Немногие деревья выглядели чахлыми, принявшими под ветром причудливые формы. Теперь я определил, что мы движемся в сторону Ллионесса — длинного полуострова, разделявшего два моря: Ирландское по правую руку и Мьюир Нихт[1] по левую. Это странное место всегда считалось негостеприимной землей, царством отверженных душ и диких зверей; честным людям здесь не место. Ах, да, вспомнил: еще здесь некогда Мирддин сражался с Морганой не на жизнь, а на смерть.

Тогда же исчез Пеллеас, друг и слуга Эмриса, наверное, тоже в связи с этой битвой, а еще ушел мой брат Гавейн. Я до сих пор скучаю по нему, ведь до того ужасного дня мы редко разлучались хотя бы на день.

В то время как Артур и кимброги схватились с саксами на севере, Мирддин, вняв знакам и знамениям, в одиночестве отправился на битву с Королевой Воздуха и Тьмы. Он не вернулся. На его поиски отправились Гавейн с Бедивером. Они нашли Мудрого Эмриса слепым и израненным, именно здесь в Ллионессе. Увы! Пеллеас, начавший поиски еще раньше, так и сгинул. Никто больше не видел его. И тогда Гавейн, охваченный раскаянием и стыдом, удалился в изгнание. Или, как говорит Мирддин, Гавейн, истинный рыцарь, не мог больше мириться с греховностью своего происхождения, и ушел на поиски искупления.

Подумаешь, «греховность происхождения»! Мне Моргана не родня. Откровенно говоря, я не очень-то верю в эти разговоры, и тогда не верил, и теперь не верю. Позволить Гавейну взять и вот так уйти, какую бы благородную цель он не преследовал, всегда казалось мне опрометчивым. Случись я там на момент его ухода, я нашел бы слова, чтобы отговорить его. Но меня там не было, и сейчас остается лишь молиться, чтобы однажды мы смогли вновь оказаться вместе. Я так и делаю. И жду.

Вот об этом я и думал, пока мы тащились по пустынным холмам. Я оглядывал унылый горизонт, отколупывая со штанов комки засохшей грязи. Выбранное направление привело нас к небольшому заросшему шиповником оврагу. По дну его извивался узкий ручеек. Понятно, что когда-то он был пошире, но и теперь вода в нем оставалась вполне терпимой. Мы остановились, чтобы освежить лошадей и наполнить бурдюки. Помылись, как смогли, отдохнули, пожевали черствого хлеба. Одежда тем временем подсохла и мы отправились дальше и ехали до ночи.

Солнце село. На землю легли мутные прохладные сумерки. Очередной бесплодный день закончился, и мы разбили лагерь