По щучьему велению - Анна Евгеньевна Антонова Страница 22

Емеля хмурился, и Василиса, видя его настроение, тоже ничего не говорила. Девушка думала, он переживает и прикидывает, как половчее попасть в царство мёртвых и, что гораздо важнее, вернуться оттуда невредимым, но дело оказалось совсем в другом.

– Тут мой дом рядом, – наконец нехотя проговорил Емеля. – Если из царства Кощеева не вернусь – батю больше не увижу... – с тоской протянул он.

Василиса сразу поняла, к чему он клонит, но не решается сказать вслух, и решила помочь.

– Ну тогда домой нужно зайти! – запросто предложила она.

Емеля покаянно опустил голову.

– Не, – отказался он, глядя в сторону, и пояснил: – Я ж из дома сбежал. Батя меня не простит...

Видя, как он переживает, Василиса всё же уговорила его заглянуть в родную деревню и навестить отца перед дальним походом, из которого он может и не вернуться. Емеля долго отнекивался и в конце концов согласился на такой вариант: к отцу заглянет Василиса, а он посмотрит на него издалека.

Так они и поступили. Девушка зашла в кузницу, поздоровалась и рассказала, что держит путь издалека, по дороге якобы встретила Емелю, и тот, узнав, что она направляется в эти края, попросил её передать весточку отцу.

Слепой кузнец обрадовался, сразу оставил работу и усадил её пить чай. Они расположились за столом во дворе, и хозяин стал разливать травяной напиток. Вообще-то он ловко управлялся по хозяйству, но когда взялся за чайник, немного промахнулся мимо чашки, и Василиса незаметно придвинула её под носик.

– А он верхом на печи по деревне промчался – и был таков, – продолжал кузнец начатый рассказ о подвигах Емели. – Не знаю, может, брешут соседи, – засомневался он и посетовал: – Вот с тех пор я его и не видел...

Василиса внимательно слушала его, грустно улыбаясь.

– Если увидишь его ещё раз, передай: у меня всё слава богу, – попросил хозяин. – Я не пропаду. А зла на него не держу – ему самому свою жизнь ковать. Парень он хороший, только маленький, – доверительно продолжал он. – Не вырастет никак.

Девушка удивлённо посмотрела на него: почему отец всё ещё считает Емелю, крепкого здорового парня, маленьким? Так сильно о нём заботился, что не доверял ничего делать?

Поняв, что самовар опустел, кузнец поднялся с места:

– Пойду ещё водички налью.

– Да вы сидите, я схожу! – вскочила Василиса и, подхватив ведро, убежала.

Кузнец остался за столом, невидяще глядя прямо перед собой. Емеля по-прежнему наблюдал за отцом из-за дерева, стоя в отдалении и не решаясь подойти к своему самому близкому и родному человеку. Его сердце сжималось от боли – только сейчас он со всей ясностью осознал, как глупо и по-детски себя вёл, обманывая отца. Притворялся маленьким, чтобы не помогать ему в кузнице и кататься вместо этого с горки вместе с деревенскими ребятишками! А тот даже не упрекнул его ни разу, не прикрикнул, не отругал. А ведь мог бы и заставить...

– Что, думал, я сына своего не признаю? – вдруг сказал отец, даже не повернувшись в его сторону. – Я ж тебя не глазами вижу, Емелюшка, – проникновенно добавил он.

Сердце у Емели дрогнуло и заколотилось с новой силой. Парень уже и не помнил, когда последний раз плакал, но тут к глазам предательски подступили слёзы.

– Батя!.. – сдавленно воскликнул он, выскочил из-за дерева и, торопливо приблизившись к отцу, остановился перед ним. – Батя, я не хотел... – виновато проговорил он. – Случайно получилось... – А как ещё он мог объяснить своё бегство и исчезновение самого главного предмета в деревенской избе – русской печи, которая и кормит, и согревает?! Хорошо, что по его глупому второму желанию внезапно лето настало. А если бы зима продолжалась, что бы батя стал делать?! Не подумал он тогда об этом, совсем не подумал. Всё о себе да о своих желаниях...

– Присаживайся, чайку попьём, – предложил отец. Это прозвучало так запросто, словно не было между ними никаких недомолвок и виделись они буквально вчера. Ни слова упрёка не сказал, даже голосом обиды не выдал, и от этого у Емели стало ещё горше на душе. Отец протянул руку в его сторону, парень схватился за неё и поскорее уселся рядом. – Ты лучше скажи, куда печку подевал? – спросил кузнец.

– Да там, у излучины стоит, – смущённо пояснил Емеля.

Отец не стал допытываться, что она там делает и каким образом попала в реку.

– Куда путь держишь? – вместо этого поинтересовался он.

– Бать, я иду к матери моей невесты, – признался Емеля.

– Ишь ты! – удивился кузнец. – Жениться надумал? Нешто вырос у меня наконец?

Емеля поднялся с лавки во весь свой немаленький рост. Теперь ему предстояло ещё кое в чём признаться. Сам виноват – нечего было врать да изворачиваться. Пришла пора ответ держать.

– Бать... – виновато протянул он. – Ты уж меня прости. Я ведь давно выросте, просто хитрил и пригибался.

– Сынок, да ты и правда вырос... – хмыкнул отец, и Емеля сразу понял, что он имеет в виду совсем не его рост.

Да, давно пора было ему вырасти и повзрослеть, а не строить из себя несмышлёного мальчугана. Для этого всего лишь понадобилось выловить из реки волшебную щуку и потратить впустую целых два желания... Выходит, не зря он тогда на речку пошёл, есть от этого польза?

Отец, тоже встав, ощупал Емелю руками, а потом дотянулся до его головы, которая оказалась гораздо выше его собственной. Он не стал говорить, что давно знал о наивной хитрости сына: тот хотел, чтобы отец продолжал считать его маленьким, и кузнец не разубеждал его, делая вид, что верит, будто сын ещё не вырос.

А он чистую правду сказал, что видит его вовсе не глазами. Когда лишился зрения, все остальные чувства обострились – иначе как бы он работать в кузнице смог? Вот и фигуру сына вполне себе представлял, да и слышал, откуда доносится его голос. Всегда верил: придёт день – и сын сам признается, что наконец повзрослел. Похоже, этот