Всеволод Крестовский - Торжество Ваала Страница 23

Недель около трех спустя, разрешено было вновь открыть Гореловскую шкапу, после того как все се помещение подверглось самой строгой дезинфекции, выкурившей на это время и самое учительницу к «батюшкам». На все неудобства и недостатки этой школы Тамара еще раньше жаловалась волостному старшине, но тот посоветовал ей только дождаться приезда Агрономского, — «заявите-де ему, как вернется: он почетный попечитель, он все это может, и насчет тесноты, и насчет пособиев, а я тут что же? — мое дело сторона». Пыталась она писать и в земскую управу, прося волостного подтвердить и со своей стороны справедливость се представлений, но волостной и от этого отказалася. — «Пиши, не пиши, без Агрономского все равно ничего не будет и ничего вам не разрешат, напрасно только бумагу марать будете». — Но Агрономского не было на месте. Отправившись на земское собрание в Бабьегонск, он разъехался с Тамарой в пути, не будучи еще с нею знаком, а по окончании земского съезда, уехал по собственным делам в Москву; из Москвы же проехал прямо на губернское земское собрание, в качестве гласного, а там — кто его знает! — может, опять в Москву, либо в Питер укатит, а может, и домой вернется, — в точности пока неизвестно. Воспользовавшись пребыванием в Горелове члена управы, по случаю дифтеритной дезинфекции, Тамара обратилась к нему с теми же представлениями, прося его в особенности походатайствовать о скорейшей присылке недостающих учебных пособий. Тот выслушал ее очень внимательно, но на все ее жалобы только сочувственно покачивал головой, приговаривая: «Ах, Боже мой!.. Ах, это ужасно!.. Ах, бедные вы, бедные!» А чуть коснулось до собственного его содействия, член сейчас же на попятный: «мнс-дс неудобно подымать такие вопросы, это дело совета», — и посоветовал ей, точно так же, как и старшина, дождаться Агрономского. — «Вы уж это к нему… Наш многоуважаемый Алоизий Маркович, он так все это близко к сердцу принимает… он, конечно, войдет в ваше положение, пожалеет этих бедных детей… он сам увидит и сделает вам все, что лишь возможно… Вы уж лучше его подождите».

Тамара просила члена, чтобы он, по крайней мере, приказал старшине хотя бы насчет топлива, пускай бы хоть дрова доставляли аккуратно, а то когда привезут, а когда и нет, и школа суток по двое, по трое остается нетопленною.

— Да я уж приказывал и скольки разов говорил! — оправдывался старшина перед членом. — Да что ж тут поделаешь, коли не слухают! Народец тоже! Анафемский!..Я уж и старосте, и сотскому, — свое же дети, говорю, терпят, — да вот поди ж ты, заставь-то мужика!

— Ну, вот видите, он приказывал, — обратился член к учительнице. — Он с своей стороны и рад бы, но что ж, если мужики такие… не слушают…

— Я полагаю, — заметила Тамара, — настолько-то у господина старшины есть власти, чтобы заставить себя послушать.

— Да, это вы полагаете, — высокомерно возразил старшина, — а я полагаю так, что власть-то тоже с умом прилагать надо… Не штрафовать же мне мужиков из-за ваших дров!.. Везут, когда можно; а коли недосуг, — не беда, ежели когда и не вытопите, — нашим мальчишкам это ничего, дело заобычное!

— Да, вот видите ли, иногда, значит, и нельзя бывает, — снова обратился член к Тамаре, словно бы стараясь всячески оправдать старшину и хватаясь за первый попавшийся повод, лишь бы сказать в его пользу. — Он тоже должен сообразоваться… Что ж тут делать!.. Очень жаль, конечно, сердечно жаль, и я от души вам сочувствую… Но, мне кажется… я думаю, — добавил он в утешение учительнице, — я думаю, что наш почтеннейший Алоизий Маркович, — пусть только приедет, он все это вам устроит, он и способы, и средства изыщет… Уж вы лучше потерпите как-нибудь до его приезда.

Так и не добилась Тамара никакого толку.

— Нашли тоже к кому обращаться! — с дружескою иронией попенял ей потом отец Никандр, когда она рассказала ему этот свой разговор. — Станет член старшине приказывать! Старшина ему понужнее вас, ссориться с ним ему не расчет, потому, как никак, все же лишний голос за него на выборах… А старшине, — тому и подавно не до дров. Что ему, и в самом деле, ваши дрова, когда он теперь всю округу в кабалу к себе прикарманивает! Есть ему когда думать о таких мелочах!

— Как в кабалу? — удивилась, не вполне поняв его, Тамара.

— А вы и не знали?!. Как же, помилуй-то! И все это из- за собственного своего великодушия — очень уж великодушный он у нас человек!.. Ну, зато и к медали на шею представлен.

И отец Никандр объяснил ей, что, пользуясь, по случаю неурожая, безвыходным положением крестьян соседних с волостью деревень, старшина великодушно предложил им брать у него хлеб в долг, но обставил этот кредит такими условиями, что мужик, взявший взаймы известное количество хлеба, обязан, во-первых, возвратить такое же количество его ко времени нового сбора и, во-вторых, остальной свой хлеб, после сбора, продать ему же, старшине, по 30 копеек за пуд, и это в то время, когда цена на хлеб в данной местности держится обыкновенно около рубля за пуд, а то и более.

— Да ведь это же называется кулачество! — возмутилась Тамара.

— Самое настоящее, а вы как полагаете?

— И это старшина!.. И такого старшину терпят?!

— А кто ж его сменит? Закабаленные крестьяне, что ли? — усмехнулся священник. — Поверьте, они же первые подадут за него голос и при следующих выборах! Да и как не подать, если все они у него в лапах, благодаря все тому же «кредиту»… Ну, а для непременного члена и прочих, — продолжал отец Никандр, — он самый удобный человек и первый друг и приятель. Еще бы! — деньги взаймы дает без расписок — разве можно эдаким-то человеком пожертвовать?! Напротив, медаль ему на шею! «За усердие!» И поверьте, что выхлопочут!.. А впрочем, — прибавил он, пораздумав, — почему ему и не кулачить, если и друг его, господин Агрономский, да и другие там, кое-кто из интеллигентных, занимаются точно таким же «кредитом» и кулачат еще почище!

И Тамара узнала, что со времени войны, в последние два года, благодаря неурожаям, кулачество развилось до небывалых размеров, и не в одной только ихнеи округе, но и повсюду. В деревне, чем дороже хлеб, тем больше рабочих рук и тем они дешевле. Поэтому, хочешь не хочешь, приходится тереться около людей денежных, у себя ли в селе, или в соседней усадьбе, и работать на них, буквально-таки, даром. Не уродился у мужика хлеб, — нечем ему ни семью прокормить, ни податей заплатить, — и идет он к кулаку с поклоном, закладывает ему сначала пашню свою под пар или под засев. И если в скудный год цена пашни всего четыре рубля с десятины, то кулак дает ему только два рубля, а этих денег мужику даже и на подати не хватит, — .и вот, поневоле, снова делает он заем у кулака, но на этот раз уже под будущую свою полевую работу, а затем закабалит себя ему же и на сенокос, за пятнадцать копеек в день, тогда как везде в уезде нормальная цена за день косьбы стоит не ниже тридцати копеек. Приходит весна, мужику нечем засеять поле, — он опять к кулаку со слезным поклоном: «благодетель, не погуби!»— и получает зерно на засев по страшно повышенной цене. Но торговаться ему уже не приходится, благо, дают!.. Наступает срок для расплаты, а у мужика обыкновенно денег — «два била, три колотила». Кулак отбирает у него за проценты корову или лошадь, а на капитал требует новую расписку, с другим сроком, — до 1-го марта, и еще с большими процентами… И если мужик имел несчастие раз попасть в этот круговорот переписывания своих расписок, то уже друзья и соседи прямо говорят ему: «и духови твоему, аминь!» И сам он знает, что «аминь», что действительно пропал он уже навеки с мертвою петлею на шее. Проценты нарастают скоро, так что и их-то он платить не в состоянии, а не то, чтоб капитал уплачивать; долг его растет и растет с каждым полугодием, и попадает он таким-то образом к сельскому своему кулаку или к помещику новой формации в кабалу неисходную, пожалуй, что похуже прежнего крепостного состояния.

IX. Г-Н АГРОНОМСКИЙ

К половине декабря возвратился, наконец, к себе в усадьбу и господин Агрономский. О приезде его, конечно, в тот же день стало известно на селе, и отец Никандр, сообщивший эту новость Тамаре, советовал ей подготовиться к посещению «сего гуся», так как он, по всей вероятности, дня через два-три наверное заглянет в школу, — по крайней мере, всегда оно так бывало.

— Да что ж там особснно-то готовиться! — возразила девушка, — что есть, то есть, а чего нет — скажу, если сам не увидит.

— Нет, я к тому собственно, — пояснил батюшка, — что прежние учителя к его приезду всегда, бывало, натаскивают учеников, словно щенков лягавых, кого о чем спросит, значит, в его присутствии, чтобы показать степень успехов.

— И это, по-моему, лишнее, — не согласилась с ним Тамара. — Зачем? Какие есть успехи, пускай сам поверяет.

— Эх, барышня, не умеете вы, как я погляжу, товар-то лицом показывать! — в шутку попенял ей отец Никандр. — Начальству надо непременно очки втирать, коли желаете подвигаться, а без того оно на вас — ноль внимания!