Кен Уилбер - Краткая история всего Страница 24

И на каждой стадии развития мир выглядит иначе, ведь это и есть иной мир, в этом-то и состоит великое откровение постсовременности. На рубеже завтрашнего дня

В.: У меня есть два технических вопроса. Как именно лучшие из постмодернистских подходов справляются с так называемым картезианским дуализмом?

К. У.: Парадигма репрезентации в этом смысле была дуалистична: субъект, который занимался картографией, на самом деле не был частью мира, который наносился на карту. По крайней мере, так считалось. Чуждый миру картограф просто отступал на шаг от предзаданного мира и создавал его карту, словно бы две данные сущности буквально не имели ничего общего друг с другом.

Большинство подходов «новой парадигмы» всё ещё попадают в эту дуалистическую ловушку, ведь она является весьма и весьма тонкой. Большинство подходов новой парадигмы считает, что простое создание более точной карты решит имеющуюся проблему. Если бы у нас была хорошая холистическая и системная карта, которая заменила бы эту гнусную атомистическую и механистическую карту, то дуализм был бы тем самым исцелён.

Но, как убедительно продемонстрировал Гегель, а также другие мыслители, это никоим образом не решает насущной проблемы, а всего лишь питает её, переводя в более тонкое состояние. Подобный подход всё ещё полагает, что процессы мышления настолько отличны от реального мира, что могут либо отражать мир точным и холистичным образом, либо же отражать его неточным и атомистическим образом. Но само-то данное убеждение и представляет собой скрытый картезианский дуализм.

Напротив, говорит Гегель, мы должны понять, что мысли являются не исключительно отражением реальности, а ещё и движением этой реальности как таковой. Мысль — это воплощение того, что она стремится познать, а не просто лишь отражение чего-то, что с ней не связано. Картограф, или личность, мыслящий и познающий субъект, в действительности есть продукт и воплощение того, что он стремится познать и репрезентационно представить.

Короче говоря, сама мысль есть движение того, что она стремится познать. Дело не в том, что, с одной стороны, мы имеем карту, а с другой — территорию. В этом-то и состоит пресловутый мерзкий картезианский дуализм. А в том, что сама карта как таковая есть воплощение территории, которую она пытается отобразить на карте.

Этот недвойственный подход не отрицает парадигму репрезентации на корню; однако он и вправду утверждает, что на куда более глубоком уровне сама мысль как таковая неспособна отклониться от потоков Космоса, ведь мысль и есть продукт и воплощение этих самых потоков. И задача философии при всём при этом не состоит лишь в том, чтобы прояснять карты и корректировать их отклонение от реальности, а в том, чтобы выявлять эти более глубокие потоки, от которых мысль не смогла бы отклониться, даже если бы очень этого захотела!

В.: А можно это выразить как-то попроще?

К. У.: В дзен-буддизме распространено высказывание: «Путь, с которого можно сбиться, не есть настоящий Путь». Иными словами, наше знание и вправду занимается проблемой исправления наших неточных карт; но также, на более глубинном уровне, существует Дао, Путь, Поток Космоса, с которого мы не сбивались и никогда не сможем сбиться. И часть нашей работы состоит в том, чтобы найти этот более глубокий Поток, это Дао, и выразить его, выявить его, воспеть его.

А если мы предпочтём оставаться в ловушке попыток исправить свои карты, тогда мы упустим из виду то, каким образом и верные, и неверные карты являются равными выражениями Духа.

Итак, подходы «новой парадигмы», например, многие из предложенных экофилософами, постоянно говорят нам, что мы отклонились от природы, что, в общем-то, соответствует действительности. Однако как бы то ни было я убеждён, что это говорит о том, что данные теоретики не поняли настоящее Дао, от которого мы не отклонились и никогда не сможем отклониться. И именно эту более глубинную истину и попытались выразить подлинные недвойственные традиции Востока и Запада. Вот где сокрыто настоящее преодоление картезианского дуализма!

Станет ли вам яснее этот вопрос, если я рассмотрю более высокие уровни развития?

В.: На самом деле в этом-то и состоит второй технический вопрос, который мне хотелось задать.

Если мировоззрения эволюционировали от архаического к магическому, мифическому, рациональному и экзистенциальному, кто может утверждать, что и дальше нас не ждут более высокие мировоззрения?

К. У.: Да, это важно, не так ли? Если пересказать поэта: «Есть многое на свете, что и не снилось нам в своём мировоззрении».

Магическому мировоззрению, даже в его самых необуз­данных грёзах, не снилось, что его превзойдёт мифическое. А мифические боги и богини никогда не могли себе представить, что разум сможет их уничтожить, — что и произошло. И вот мы теперь с вами сидим, пребывая в своём рациональном мировоззрении, все такие самодовольные и уверенные, что ничего более высокого на нас с небес больше не обрушится и не разрушит до основания наши закостенелые восприятия, отменив самые основы, на которые мы теперь опираемся.

И всё же, безусловно, надрациональное ждёт своего часа. Этот новый рассвет уже за ближайшим поворотом. Каждая стадия превосходит и включает, а посему, по всей видимости, завтра над миром всенепременно и неотвратимо взойдёт солнце, превосходящее сегодняшнее разумение...

А посему, если процитировать ещё одного известного теоретика: «Пристегните ремни, нас ждёт ухабистая ночь». Трансценденция и подавление

В.: Стало быть, каким образом можно понять, есть ли у одного мировоззрения какие-либо преимущества над другим?

К. У.: Если есть трансценденция и включение. По мере того как более высокие стадии сознания эмерджентно возникают и развиваются, сами они включают базовые компоненты более ранних мировоззрений, а затем добавляют свои собственные новые и более дифференцированные восприятия. Они превосходят и включают. Поскольку они более всевключающи, они и более адекватны.

А посему дело не в том, что, дескать, более раннее мировоззрение всецело неверно, а новое мировоззрение всецело верно. Более раннее мировоззрение было адекватным, а новое мировоззрение ещё более адекватно. Если же оно не более адекватно, тогда оно не будет отобрано эволюцией, оно не оседлает волну потоков Космоса: оно останется на обочине, потерпев крушение на берегу того, что могло бы произойти.

Это, разумеется, не значит, что «более высокое» мировоззрение не имеет своих проблем. Совсем наоборот. Всегда, когда есть возможность трансценденции, равным образом существует и возможность подавления. Более высокое может не только превосходить и включать, но также оно может и превосходить и подавлять, исключать, отчуждать и диссоциировать.

А посему, прослеживая последовательность эмерджентного возникновения мировоззрений, нам нужно всегда внимательно относиться к возможным вытеснениям и диссоциациям18, которые происходили и всё ещё происходят в историческом процессе.

Смысл же в том, что наш зверёк, могущий трансцендировать, также может вытеснять и подавлять на каждом из уровней. К моменту своего исчезновения цивилизация майя уже перешла от кормодобывания к садоводчеству, и это означало не только то, что они смогли начать объединять различные враждующие между собой племена в единую, более крупную и крепкую общественную структуру, и не только то, что они смогли, перейдя к земледелию, освободить класс жрецов, чтобы те начали развивать математику, астрономию и сложный календарь, но также и то, что они смогли приступить к истреблению дождевых лесов в таких масштабах, которые никогда не были доступны кормодобывающим племенам. Они превзошли простое кормодобывание, но лишь для того, чтобы ещё больше оторваться от корней и во многих жизненно важных смыслах потерять связь с биосферой, что было совершенно самоубийственным шагом.

Они воплотили не дифференциацию и интеграцию, а диссоциацию и отчуждение. Они воплотили не трансценденцию и включение, а подавление и отрицание. Поскольку биосфера является компонентом, включённым во внутреннюю структуру человеческого холона, они обеспечили тем самым свою погибель.

Итак, данная тема — трансценденция и подавление — представляет собой невероятно важный вопрос исторического развития, и нам стоит внимательно проследить за симптомами подавления на каждой стадии человеческой эволюции, индивидуальной и коллективной. И это, конечно же, включает и масштабные проблемы, связанные с рациональной индустриализацией.

В.: Иными словами, каждое новое мировоззрение сталкивается со своими собственными проблемами, ставящими всё под угрозу.

К. У.: Точнее, создаёт свои собственные проблемы, ставящие всё под угрозу. Решением старой проблемы является создание новой: они порождаются вместе, хотя новые проблемы обычно выплывают на поверхность лишь тогда, когда мировоззрение подходит к своему закату. В этом-то и состоят как удивительный, так и кошмарный аспекты мировоззрений.