Диана Килина - Колибри Страница 25

– Что случилось?

– Он женат, – отрезала я, закрыв глаза.

– О… – выдохнула мама, – Кто бы мог подумать.

– Ага.

Мама, подошла к дивану и похлопала меня по ногам. Я закинула их на спинку, освобождая ей место. Сев, она спросила:

– Может, не будешь рубить с плеча, а дашь ему объясниться?

Я, молча, покачала головой. Потом сморщилась от боли в висках, которая преследовала меня со вчерашнего вечера в клубе, когда Сергей рассказал мне интересную подробность личной жизни моего начальника, и продолжила:

– Он женат и у него есть ребёнок. Точка. Нечего тут объяснять.

Мама пристально посмотрела на меня, потом пригладила свою юбку и пожала плечами:

– Нечего, так нечего. Жаль, он казался ответственным и серьёзным.

– Вот именно, что казался, – прошептала я, переводя взгляд на Тео.

Он подошёл к своему ящику с игрушками и перевернул его, издавая булькающие звуки. Взяв погремушку, он принялся трясти ей и стучать по коробке. Этот стук эхом отразился в висках, и я проныла:

– Тео, не надо…

Он посмотрел на меня, взвизгнул и кинул погремушку на пол. У меня же было такое ощущение, что он стукнул ей мне по лбу.

– Алиса? – спросила мама, вставая с дивана, – Ты уверена, что не хочешь поговорить?

– Уверена, мам. Всё в порядке, – я вздыхаю, – Мне просто надо отвлечься.

– Ты вернёшься на работу?

– Да, но не сегодня.

Она посмотрела на меня с тоской, а я уставилась в говорящий ящик и продолжила просмотр «Сверхъестественного». Слава Богу, что этот сериал повествует о двух братьях и его сюжет не отягощён любовной мутью. «Анатомия страсти» полтора часа назад чуть меня не добила.

Через пару часов, я поднялась с дивана, и поплелась в душ. Наспех помывшись, я подсушила волосы феном и заплела их в косу. В своей спальне я надела белую футболку и любимые свободные джинсы, порванные на коленке. Потом я перекусила, выпила кофе, и в этот момент мой телефон завибрировал два раза.

«Я внизу, выходи»

Никита приехал секунда в секунду, и такая пунктуальность снова напомнила мне о Саше. Я помотала головой, прогоняя мысли о нём, взяла мамину сумочку через плечо, бросила в неё наушники, мобильник и ключи от квартиры, а также банковскую карточку и документы. Обувшись в кеды и махнув маме рукой, я вышла в подъезд и спустилась пешком по лестнице.

Никита ждал меня между подъездами. Он стоял, опираясь на белую Honda Civic образца 2006 года. Я, будучи подростком, постоянно заглядывалась на такую модель. Уж больно она симпатичная, особенно передние фары, закрытые тонкой полоской стёкла. И женская. Да, эта машина явно женская. Никита, увидев меня, выпрямился и обошёл машину, чтобы открыть мне пассажирскую дверь.

– Привет, – сказал он с улыбкой.

– Привет. Классная тачка, – подмигнула ему я, и он рассмеялся.

– Она мамина.

– Здорово, что ты объяснил. А то, я подумала, что ты сменил ориентацию.

Никита покраснел, и нахмурился. Не выдержав, я хлопнула его по плечу и расхохоталась в голос.

– Никитос, я шучу!

– Да я уже понял, – снова растянулся в улыбке он, – Ну, садись.

Он кивнул на сиденье, а я невольно напряглась. Я даже не заметила, что стою у машины, а Никита заблокировал меня обеими руками, опустив одну на крышу авто, а вторую на дверь. Я поспешно запрыгнула на кожаный салон, и пристегнулась. Следом за мной, он устроился на водительском кресле и проделал то же самое.

Включив радио, он тронулся с места и быстро выехал со двора на главную дорогу. Доехав до перекрёстка, он свернул направо и поехал прямо, в сторону Певческого.

– Ну что, расскажи, как ты вообще живёшь. Ты так резко исчезла в середине десятого класса, учителя о тебе ничего не говорили, – спрашивает Никита.

Ещё бы. Круглая отличница забеременела, кто будет об этом говорить. Это же позор для всей школы.

– Я закончила экстерном, – пожимаю плечами я, – У меня были проблемы после…

– Да, я помню. Он был хорошим человеком, – спокойно говорит Никита, и я опускаю напряжённые плечи.

Да, был. Но теперь его нет.

– А ты? – спрашиваю я, чтобы перевести разговор от моей персоны, – Чем ты занимался?

– В середине одиннадцатого меня позвали в хоккейную лигу, в Финляндию. Там и осел, – Никита пожимает плечами и быстро смотрит на меня с улыбкой, – Я рад был тебя встретить. До сих пор тебя вспоминаю.

– Я тоже рада тебя встретить. Много народу будет?

Никита хмурится, а потом отвечает:

– Ребята по команде, кто–то с девушками.

– Здесь познакомились? – спрашиваю я с улыбкой.

– Ага.

По радио заиграла песня Ленни Кравица «Fly away», и я невольно тянусь к приборной панели, чтобы сделать звук погромче. Никита замолкает и улыбается.

– Помнишь её, да? – спрашиваю я, смеясь

– Конечно, помню, – отвечает он, – Мы под неё на школьной дискотеке танцевали.

– О да, этот ужасный танец, – рассмеялась я, вспоминая эти нервные дёрганья и нелепые прыжки по актовому залу.

– Он не был ужасным, – Никита делает паузу, а потом продолжает, – Ну ладно, немного нелепым, но нам было… Сколько нам было?

– Лет по тринадцать, наверное.

– Тогда можно сделать скидку на возраст.

Мы расхохотались, и я сделала музыку ещё громче.

I want to get away

I wanna fly away

В унисон мы подпеваем:

Yeah, yeah, yeah!

Я улыбаюсь, и смотрю в окно машины на мелькающие дома. Внезапно, я чувствую всё то, что описывает старичок Ленни в своей песне. Я понимаю, что я безумно хочу свалить отсюда, улететь в небо, раствориться в космосе. Перед глазами всплывает лицо Саши с его нахальной ухмылкой, и я закрываю глаза, в надежде, что видение исчезнет. Но оно не исчезает.

ГЛАВА 24

Никита долго искал место для парковки, но в итоге справился с задачей. Певческое поле – центр для всех летних мероприятий и машин всегда много, они тянутся вереницей от Кадриорга до середины Ласнамяэ. Выбравшись из машины, мы подошли к воротам, и Никита купил два билета. На входе нас уже ждала большая, и довольно–таки шумная компания.

– Всем привет! – произнёс мой спутник по–английски, – Это Алиса, моя давняя подруга.

Я кивнула и в ответ мне зашевелились головы. Потом парни начали представляться, я запомнила только двоих из них: Эрика и Марка, голубоглазых братьев–близнецов поднебесного роста. Настоящие скандинавские викинги, ни дать, ни взять. С девушками оказалось проще – все были русскоговорящими.

– Маша, – протянула мне крошечную ладошку брюнетка с неестественно–синими глазами.

Наверное, линзы.

– Очень приятно, – улыбнулась я.

– Это Юля и Рита, – она кивнула на двух блондинок в белых платьях, – Мы учимся вместе.

– Привет, – махнула рукой Рита и широко улыбнулась.

Юля просто кивнула, и отвлеклась на своего спутника. Он показывал ей что–то в своём телефоне, и она фальшиво улыбалась. Видимо это «что–то» не представляло для неё интереса.

– Алиса, нам нужно краски купить, – обратился ко мне Никита, – Тебе бирюзовый?

Он подмигнул мне, а я невольно растянулась в улыбке. Он помнит, что бирюза – мой любимый цвет. Это приятно.

– Да, и побольше, – ответила я, – Хочу сегодня стать аватаром.

– Замётано.

Никита скрылся в толпе, и я увидела его кудрявую голову, направляющуюся к длинной очереди у большой белой палатки.

Передо мной выросла рука с бутылкой яблочного Sommersby.

– Угощайся, – протянул по–английски Эрик (или Марк?).

– Спасибо, – ответила я, и взяла бутылку.

Сделав первый глоток, я невольно отметила приятный фруктовый вкус и шипучесть. Я давно не пила алкоголя, и спиртное сразу ударило мне в голову, заставив кровь в жилах двигаться медленнее и размереннее. Я почувствовала вибрацию телефона в сумочке, и вытащила его, вглядываясь в экран. Номер был не знаком. Наверное, это Саша. Отменив вызов, я положила телефон обратно, и снова приложилась к бутылке. Испорченное на секунду настроение сразу улучшилось.

Я не знаю, сколько прошло времени, когда появился Никита. Я не помню, как проходил вечер. Было весело, я много смеялась, и даже немного опьянела. Телефон периодически вибрировал в сумке, но я старалась не обращать на него внимания. Когда на сцену вышел Panjabi MC, мы подошли к ней поближе. Толпа стала собираться, и вот со сцены начался обратный отсчёт. Все раскрыли пакетики с краской и приготовились подбрасывать их в воздух.

Десять!

Девять!

Восемь!

Я взяла в руку свои три пакетика с ярко–голубой пудрой и улыбнулась. Этот цвет для меня – цвет чистоты, обновления, умиротворения и радости. Он ассоциируется у меня с отцом, рассказывающим мне о редких птичках–ангелах; красящим мою детскую комнату в этот яркий цвет. Бирюза – это цвет глаз моего отца, когда он улыбался.

Семь!

Шесть!

Пять!

От воспоминания о нём по моей щеке скатилась слеза, но я быстро смахнула её и зажмурилась.