Саймон Лелич - Разрыв Страница 25

— Дело не во мне, Филип. Я думала, что во мне, но нет.

— Что именно? Какая часть этой истории?

— Да вся она. Люди. Служба. Выбор, который мне постоянно приходится делать.

Филип испустил усталый смешок.

— Это жизнь, Люсия. Так уж она устроена — везде и во всем. Не только в полиции.

Люсия покачала головой, вздохнула, подняла глаза к небу и вдруг почувствовала, как сильно раздражают ее тучи, висящие над головой. Стояла душная, знойная тишь, а гроза, которую сулило небо, походила на чих, пощекотавший тебе нос, да тем и ограничившийся. Напряжение, нерешенность, подумала Люсия. Напряжение, из которого нет выхода.

— Нет, — сказала она. — Есть и еще кое-что. Я ошибалась. Насчет Сэмюэла. Насчет школы, ее директора. Думаю, что я ошибалась.

— Ты не ошибалась.

— А я думаю, что ошибалась.

— Нет, — сказал Филип с уверенностью, которой так желала, но больше не чувствовала Люсия.

— Откуда ты можешь знать это, Филип? — Люсия встала, принялась расхаживать перед скамейкой взад — вперед. — Тебе известно лишь то, что я тебе рассказала.

Филип кивнул:

— Верно.

— А тебе не приходило в голову, что я, может быть, что-то и утаила? Что я могла рассказывать тебе только то, что помогло бы мне возбудить дело?

— Сколько раз я должен напоминать тебе об одном и том же, Люсия? Я барристер. Разумеется, приходило.

— Ну и вот. Именно. Я ошиблась. А ты не можешь знать, что я не ошиблась.

Филип встал. Обмахнул ладонью штанину, снял с нее пылинку, которой там не было.

— Ты сделала то, что приходится делать всем нам, Люсия. Чем бы мы ни занимались. Столкнувшись с дилеммой, мы обязаны рассмотреть все обстоятельства и вынести суждение. Я знаю, что ты не ошиблась, потому что доверяю твоим суждениям. Не тем, быть может, что относятся к литературе, но, в целом, я твоим суждениям доверяю.

Люсия отмахнулась от его попытки сострить.

— Ну и зря, — сказала она, так и продолжая расхаживать.

— Люсия. Я же тебя знаю. Ты сейчас сомневаешься в себе только потому, что тебе легче поверить в твою ошибку, чем игнорировать факт твоей правоты.

— Ты не знаешь меня, Филип. Ты, вообще-то говоря, друг Дэвида, а не мой. Сколько раз мы с тобой встречались? Дважды за шесть месяцев.

— И это в два раза больше числа моих встреч с Дэвидом. Он был коллегой. И стал моим другом автоматически. Стал потому, что мы подружились с тобой.

Люсия опять покачала головой.

— Ты же не знаешь, о чем я думаю. Да тебе и не хочется знать, о чем я думала, почему делала то, что делала.

— А ты расскажи мне, — сказал Филип. — Расскажи, почему, на твой взгляд, ты делала то, что делала.

Люсия остановилась. Прикусила губу, взглянула Филипу в глаза.

— Расскажи, — повторил Филип.

— Хорошо, — согласилась Люсия. — Расскажу, если тебе так хочется. Причина в том, что я жалею его. Жалею человека, который убил троих детей. Я могу поставить себя на его место и вообразить, как делаю то же самое.

С ответом Филип не замедлил:

— Чушь.

— Я рассказала, — Люсия снова пришла в движение.

— Ты жалеешь его. Не могу сказать, что я солидарен с тобой, но понять тебя могу. Однако тем все и кончается. Ты никогда не смогла бы сделать то, что сделал он. И никто из нас не смог бы. Может быть, один человек на сто миллионов. — Филип взял ее за плечо, заставив остановиться. — Люсия. Послушай меня. Твое суждение основано вовсе не на жалости. Если я хоть немного знаю тебя, ты принимаешь решения вопреки чувствам, а не исходя из них. Ты была права, а твой шеф неправ. В нравственном плане. Ты была права.

— Его бросили, Филип. Женщина, которую он любил, оттолкнула его и залезла в постель к типу, которого он презирал больше всех на свете. Вот тебе и мотив. Я ведь не говорила тебе об этом, верно?

— Привходящее обстоятельство, — ответил Филип. — И не более того. Я об этом мужчине. Почему Зайковски презирал его? Потому, что тот мучил его, ведь так? А роман с той женщиной? Ниоткуда же не следует, что он не был спланирован, как часть тех же самых мучений.

Люсия снова принялась расхаживать — три шага вперед, три назад.

— Сестра Зайковски рассказала мне о Сэмюэле, о том на какую жестокость он был способен. Он и сам умел издеваться над людьми.

— Детское соперничество, — парировал Филип. — Предвзятость, необоснованная и потому неприемлемая. Да и к делу, скорее всего, не относящаяся, потому что все братья дерутся с сестрами. Прошу тебя, Люсия. Не могла бы ты остановиться хоть ненадолго?

Люсия остановилась. Позволила Филипу взять ее за руки.

— Сара Кингсли, — сказала она. — Убитая девочка. Я поговорила с ее отцом. Он сказал что-то о потребности наброситься на кого угодно. Обратить страдание в грев. Это сказано обо мне, Филип. Именно это я и делаю.

— Его травили, Люсия. Травили, и школа знала об этом, но предпринимать ничего не желала. А это пренебрежение принятыми ею на себя обязанностями. Как работодатель, как организация, несущая ответственность за благополучие своего персонала, школа своими обязанностями пренебрегла. Таковы факты.

— Но разве ты сам не говорил мне, Филип? Разве не говорил, что я не права? Не советовал закрыть дело?

— Дело закрыть я советовал. А что ты не права, не говорил никогда.

— Ну значит, ты просто злорадствовал. Радовался возможности сказать мне это. Наслаждался своей правотой.

— Это оскорбительно, Люсия. Тебе хочется оскорбить меня. А кроме того, как раз я-то прав и не был. Я советовал тебе не слушать того, что говорила твоя совесть. С каких это пор такие советы считаются правыми?

Люсия снова прикусила губу, отвернулась. Она почувствовала, что в уголке глаза набухает слеза. И прежде, чем успела высвободить руку и смахнуть ее, слеза скатилась по щеке к краю рта. Люсия провела по щеке плечом, отняла у Филипа ладони и, шагнув мимо него, опустилась на скамейку.

— Что я делаю? — спросила она, обращаясь к своим туфлям. — И что должна сделать?

— Если ты о своей отставке, отвечаю: нет. Не сейчас. Не в то время, когда тебя мучают такие чувства. — Филип положил ладонь на спинку скамьи. — Если же речь идет о том, что ты должна сделать в связи с Зайковски… Тогда… — Он выдохнул через ноздри. — Я не знаю, Люсия. Говорю тебе честно, не знаю.

Люсии вдруг стало смешно. Она и засмеялась, однако получилось у нее рыдание. Она прижала к глазам подушки ладоней, словно стараясь загнать слезы обратно в глаза.

Филип откашлялся:

— Люсия. Может быть, сейчас и не лучшее время. Однако я должен тебе кое в чем признаться.

— В чем?

— Ты только не сердись.

— Как? На что?

— Просто не сердись, когда я тебе все расскажу.

— Что ты сделал, Филип?

— Я… — он снова кашлянул. — Я поговорил с Дэвидом.

Люсия вскочила на ноги.

— Что?

— Имени твоего я не назвал.

— Да уж надеюсь!

— Но он все равно догадался.

— Ох, Филип!

Филип поднял перед собой ладони.

— Это же не моя область права, Люсия. Я имею дело с главами корпораций. С финансовыми директорами, с бухгалтерами. Что я знаю об уголовном праве?

— Так ведь это и не область Дэвида.

— Его. Ну, почти. Он же пришел к нам из Королевской прокурорской службы. А в своей нынешней фирме занимается гражданскими процессами.

— Дело вовсе не в этом, Филип. — Она покачала головой, чувствуя, как на ее вспыхнувших щеках просыхают слезы. — Ты же понимаешь, дело вовсе не в этом.

— Люсия, прошу тебя. Я думал, что это поможет. Что Дэвид сумеет тебе помочь. Ты приходила ко мне за юридическим советом, но с таким же успехом ты могла бы обратиться за ним и к своему нотариусу.

Люсия смерила его гневным взглядом и отвернулась. Однако спустя мгновение все же позволила себе встретиться с ним глазами.

— Что он сказал?

Филип виновато пожал плечами. Поморщился.

— То же, что говорил тебе я.

— То же, что говорил ты.

— Потому я и не хотел об этом упоминать. Он сказал, что прецедента не существует. Что единственное относительно схожее дело слушалось несколько лет назад, когда ученик судился со школой. Что даже если тебе удастся найти обвинителя, достаточно честолюбивого, чтобы взяться за это дело, до суда оно все равно не дойдет. И напомнил мне, что в этом году состоятся выборы.

— Совсем как Коул. Мой шеф. Все это мог бы сказать и Коул.

— Я с ним не согласен, Люсия. Просто рассказываю тебе то, что было.

Люсия встала. Вытерла глаза, оправила блузку. Прошла мимо Филипа, огляделась по сторонам, пытаясь понять, куда ей отсюда идти.

— В какой стороне метро?

— Возьми такси. Я заплачу.

Люсия покачала головой:

— Предпочитаю метро. Прости, Филип, ты человек занятой, а я трачу твое время. Я вообще только этим и занимаюсь — трачу чужое время.

— Не говори так. Прошу тебя. Мне очень хотелось бы сделать для тебя побольше.