Julius Arutyunian - НОЛЬ НОЛЬ Страница 26

                                        ***

Сильвия возвращалась со съёмок поздно вечером. Её маленький красный «пежо» прорубал тоннель в водных потоках, неожиданно упавших на Париж. Даже для конца февраля было холодно, и печка в машине создавала локальный микро-уют.

Зарулив к себе на парковку, она выполнила всю необходимую рутину со звоном ключей и шуршанием сумок. Наконец, скрип старого лифта возвестил, что она приехала на свой этаж. А спустя пару секунд, уже перед дверьми квартиры, её кто-то окликнул.

Через полчаса, сидя в кафе, напротив её дома, Фем рассказывал удивлённой Сильвии, где и как спрятаны подслушивающие устройства, и почему они не вошли в квартиру. Шок был не слишком велик для опытной гримёрши, скорее даже наоборот. Её богатое воображение позволило справиться с эмоциями почти сразу же. Получив детальное описание его приключений, она даже немного расчувствовалась, но не надолго.

«Сильный народ, эти бездетные тётушки», - подумал Фем, и погладил её по руке.

- Ты ведь сейчас, получается единственный мой друг, тот, кто может мне помочь, - произнёс он. - К тому же, кажется, намечается хорошая авантюра. Как раз, как ты любишь.

- Ко мне вчера приходили, - произнесла она своим низким голосом.

- Кто? Ты можешь вспомнить?

- Сначала следователь из полиции Жак. Круглый такой, как колобок, с нашлёпками, вместо ушей. Сказал, что ты опять исчез, и что, похоже, это у тебя нечто хроническое. Ещё сказал, что три года ждать не будет, и закроет дело через две недели. Потом долговязый чудак из социальной службы. Притащил зачем-то цветы, ронял их три раза, лопотал что-то про любовь к театру, - она усмехнулась басом. - Смешно, но про тебя он так и не спросил, только воспользовался твоим именем, как поводом… При чём здесь театр? Я работаю на телевидении… и смешно и грустно.

- А ещё был кто-нибудь?

- А вечером приходил твой знакомый адвокат со старым обезьяньим лицом. Говорил, что это очень важно, мол речь идёт о твоём наследстве. Оставил карточку… сейчас, где же она… - она замешкалась, и стала рыться в сумочке.

Процесс извлечения нужной вещицы из дамской сумочки был хорошо описан в мировой литературе. Тем не менее этот ритуал всегда забавлял Фема своей внутренней логикой, ритмичностью повторений и шуршанием компонентов. Когда искомое было извлечено, Фем прочитал по-английски, что некий господин, со странным именем Идо Валал, является его адвокатом. Память отказывалась воскрешать это имя с такой силой, что стало ясно -  враньё это, и откуда этот Идо, ещё предстоит выяснить.

- Начинай отращивать бороду. А я притащу с работы всё необходимое. Обещаю - тебя никто не узнает. После твоего облика, я займусь бумажками. Есть у меня один знакомый… в общем, я думаю, я из тебя сделаю его… Так проще будет. Мишель инвалидом стал недавно. Сидит в коляске дома. Жена за ним ухаживает, моя лучшая подруга…

- Ты хочешь меня сделать инвалидом?

- Да нет же, - она засмеялась своим низким меццо, - ты будешь его двойником. Иногда проще подделать человека, чем паспорт. Будешь ездить по его документам. Ему то что, он дома всё время сидит…

Какое-то время спустя Фем понял, насколько блестяща эта идея. И ничего подделывать не надо. Сильвия всё-таки умница.

                                        ***

На следующее утро, взяв на время её «пежо», он отправился к своему бывшему офису, с целью подсмотреть, кто из старых знакомых остался в фирме.

Сидя в машине на почтительном расстоянии, он освежал в памяти имена и лица. Воскрешая в памяти коллег, одного за другим, он понял, что болезнь, наконец, отпустила его из своих объятий.

Среди снующих взад-вперёд лиц он не обнаружил ни одного с лицом, напоминающем примата. Впрочем, что и не удивительно.

Отъезжая, он вдруг обратил внимание на одну небольшую машинку, отъехавшую синхронно с ним. Она следовала за ним какое-то время, а затем исчезла. Фем не придал этому значения, просто отметил, что не плохо бы поглядывать назад, на предмет слежки.

Сейчас путь его лежал к тому, что было особенно дорого ему. Он понял, что ему просто необходимо, хотя бы издали, увидеть детей сестры.

Подъехав к их школе, Фем обнаружил, что у детей сегодня праздник — она была закрыта по каким-то внутренним причинам. Было ясно, что так как сегодня пятница, детей скорее всего отвезли на загородный дом, к бывшей сестриной свекрови, чтоб её, на все три дня, и он направился туда.

И опять, отъезжая, ему показалось, что уже другая, но не менее подозрительная машинка последовала за ним. Минут десять по городу она двигалась не приближаясь, а потом исчезла.

Встряхнувшись и сбросив с себя липкую паранойю, он направил машину из города. Когда началась  скоростная трасса, он вдруг впереди себя увидел старую знакомую машинку, ту, что была у офиса.

«Меня ведут, - мелькнуло в голове, - этого мне не хватало».

                                        ***

Дальнейшее происходило, как в голливудских боевиках. Сначала он съехал с трассы, якобы заправиться. Машинка тоже съехала. Она встала на почтительном расстоянии и не пыталась приблизиться.

Вернувшись на большую дорогу, он прибавил газу, но она не отставала. А потом, к ней добавилась и вторая. Он стал нервничать и опасно обгонять попутки. Это было ошибкой, и он понял это слишком поздно. Они уже поняли, что раскрыты, и не стеснялись его догонять открыто.

Хайвей наполнился визгами шин и проклятиями водителей. Особенно недовольны были известные блюстители дорог, водители длинных фур. Они гудели, и не давали обгонять себя.

Как понял Фем, многие из них переговаривались по рации, и действовали сообща. Один раз ему повезло, он проскочил два длинных рефрижератора. А потом те фуры, заняв обе полосы, закрыли путь к обгону, и оскорблённо бибикающие преследователи оказались заперты.

Как назло, не было никакого съезда, и Фему приходилось двигаться прямо и он нажал на газ почти до отказа. В зеркало заднего вида он наблюдал за двумя медленно удаляющимися грузовиками и отчётливо видел, как это произошло.

Неожиданно, один из них, как будто споткнулся, и его понесло на соседа справа. Как в замедленной съёмке, он видел, что сначала переворачивается один грузовик, увлекая за собой прицеп. Затем в перевёрнутый прицеп врезается другой. У рефрижераторов срывает двери, и из них вылетают какие-то ящики. Видимо, стреляли по передним шинам, и так умело, что в течении двух минут обе фуры лежали в кювете, подняв огромное облако пыли.

Из этого облака слева и вырвались две маленькие машинки, несущие ему опасность. Фем понял, что ему придется теперь воспользоваться своим Даром, причём на скорости.

Он уже чувствовал онемение в пальцах, пульсацию в моторах, и ещё много чего, видимо, связанного с адреналином в крови. Жаль только, он не видел обескураженных лиц своих преследователей, когда у них одновременно отключились моторы и заблокировались замки в дверях.

Проехав немного они уткнулись носами в обочину. Фем прекрасно знал, что завести эти моторы сегодня не удастся, а может и никогда. А ещё скоро здесь будет, много, много полиции. И все случайные зрители этого шоу пальцами будут показывать на сломанные две машинки.  А если там ещё и пуленепробиваемые стёкла, что весьма вероятно, то ждёт их казённый дом, и надолго.

                                        ***

«Красавицу» свекровь, мать бывшего мужа сестры (чтоб её), он увидел издали. Её туша вскапывала свои никогда не пахнущие розы.

Детей нигде не было видно, и судя по тишине и отсутствию машины, их вообще здесь не было. Оставаться становилось все опаснее и опаснее, и Фем решил возвращаться.

Обратно он ехал окольными путями, и на одноколейном пригородном шоссе его неожиданно догнал полицейский со светомузыкой.

Фем сразу почувствовал, что это не простая проверка. Правил он не нарушал, и никаких видимых причин его останавливать не было. Он был вынужден повторить трюк с мотором и замками. На всякий случай, Фем отключил блюстителю дорог спутниковую систему навигации, и рацию с мобильным телефоном. Пока полицейский бился внутри, Фем вышел из машины и подошёл к жертве. Пожилой и мокрый от трудов, дядя в форме выглядел совершенно обескураженным. Ещё бы, ты, хозяин транспортной паутины, властитель порядка, а спустя минуту заключённый в собственном автомобиле. Это было падение Икара, пусть даже локальных размеров.

«Гордость есть понятие безотносительное к размерам, даже для отдельно запертого субъекта в форме», - придумал формулу Фем.

- Я вам могу чем-то помочь? - вежливо осведомился он.

- Да… я, кажется, застрял… и у меня отключилась аппаратура, - промямлил тот, беспомощно дёргая дверную ручку.

- Какая жалость. А почему вы меня хотели остановить, я ведь не нарушал правила? - спросил Фем.