Попаданец XIX века. Дилогия - Михаил Леккор Страница 27

Попаданец прочувственно покачал головой, благодаря благодетеля, а теперь и еще его начальства, про себя, однако, подумав, что с одной стороны, его пожалели, не оставили расти с обычного писаря, что ему точно бы грозило, учитывая, что он не имел высшего и даже среднего образования. Однако, с другой стороны, Подшивалов не так к нему добр. Ведь делопроизводитель, как не говори, тот же писарь, лишь немного выше. Да и класс у него самый низший, XIV.

Проанализировав так, он, правда, не учел одного — генерал по гвардейской привычке заговорил с ним на ТЫ, что уже означало некоторое благоволение к посетителю. Но подчиненные увидели и сделали соответствующие выводы. - Ваше высокопревосходительство! - возразил чиновник, сравнительно молодой, но довольно лысоватый, - сей молодой человек, за короткий срок пребывания в столице успел окончить школу Кудрявцева. И Василий Герасимович дал ему прекрасную характеристику. А также представил образец письменной работы. Прекрасный образчик. Вот! - он передал Подшивалову несколько бумаг.

- Хм, - издал генерал неопределенный звук, который, скорее, говорил о его негативном отношении о Макурине. Но бумаги он взял и Андрей Георгиевич с высоты своего роста увидел, что одна из них была с его диктантом. Именно с нее Подшивалов и начал читать.

Разумеется, генерал-лейтенант гвардии не интересовался красотой великорусской природы, изложенной в диктанте. А вот красотой текста и каллиграфией он даже поразился, удивленно посмотрев на посетителя. Такой почерк должен быть у опытного чиновника, казуистика и крючкотвора,а не у новика бюрократии.

- Родители мои с детских лет учили письменности, считая, что представитель благородного сословия тем и отличается от простонародья, как прекрасной грамотностью и образованностью, - решил подать звук Андрей Георгиевич для изъяснения своего положения, - да и в Санкт-Петербурге я попал в очень хорошую школу, наставники там отшлифовали имеющийся почерк.

- Ну у Василия можно, - неопределенно сказал Подшивалов, то ли ругая, то ли умеренно хваля директора школы. Однако после диктанта уже взял характеристику, которую, похоже, в противном случае вообще хотел проигнорировать. Бегло посмотрел текст, потом, заинтересовавшись, прочитал повнимательнее, задумался.

- В министерстве моем, - сказал он в воздух, - много умных деловитых чиновников, хороших администраторов. А вот писать хорошо, с красивым каллиграфическим почерком, к несчастью, не умеют. И даже считают, что им это никак ненадобно. А вот редкий пример иного подхода, и мне это очень нравится. Андрей Георгиевич, - обратился он к попаданцу, - в виде исключения я произвожу вас сразу в кабинетные регистраторы. И настоятельно прошу, даже приказываю учится в гимназию и дальше в университете. Возраст вам еще позволяет, а государь очень благоволит таким чиновникам — благородным, умным, прекрасно пишущим и образованным.

- Ваше высокопревосходительство, чрезмерно вам благодарен за такие советы и за чин в вашем министерстве, - ответил Макурин, поскольку в этом месте не сказать уже было нельзя.

Подшивалов на это одобрительно кивнул — вежливый растет молодой человек, понимающий, — добавил: - я поставлю тебя делопроизводителем у моего как бы личного столоначальника Арсения Федоровича, - кивнул он на лысоватого чиновника, - через него будешь выполнять и мои поручения. Понял ли глубину моего благоволения? - вопросительно посмотрел он на попаданца.Попаданец, естественно, всех тонкостей не понял — все-таки он был аборигеном другой исторической эпохи — но рассыпался в любезностях. Понимал, что генерал Подшивалов был не той личностью, на которой целесообразно производить психологические опыты.

Его же высокопревосходительство такой реакцией посетителя Комиссии очень был доволен. Бюрократический нюх опытного прошлого военного, а потом чиновника показывал, что он поймал хороший образчик для министерства, чем император Николай I будет весьма удовлетворен. И если правильно разыграть карточный банчок на троих — августейший монарх, он, генерал-лейтенант гвардии и этот молодой человек, то выиграют все три игрока.

И Подшивалова не очень-то беспокоила такая ситуация, что на одной ломберном столике оказывались уж совсем разных человека. Пусть в конце концов по этому поводу дрожит от радости ли или от ужаса самый слабый из троицы. Да и играли они в карточную игру лишь в его голове.

Нет, его несколько волновала реакция молодого дворянина. Да, он был весьма если не образован, то грамотен, приятно воспитан отцом Георгием Степановичем. Карты так сказать были поданы отличные, но как они сыграют, или, точнее, как он сыграет, молодой чиновник Андрей Георгиевич. От этого ведь расположится, прежде всего, его собственная судьба.

И он даже посмотрел на молодого Макурина, немного презрительно поджав губы. Что, разумеется, отнюдь не означала никакой особенной реакции, тем более негативной. Даже наоборот, старый генерал дал хорошего пинка молодому человека. А вот как он полетит и, тем более, как поместится на министерском паркете, это будет только его движение!

Глава 9. Чиновник начинается с вицмундира

Только не надо считать его железным. Андрея Георгиевича отпустила ответная нервная реакция, только когда он вышел из здания. Собственно, Комиссия ему была больше не нужна. Все распоряжения Подшивалова и рангом ниже ее членов были даны, оформлены в официальные бумаги. Вошел сюда провинциальный дворянский недоросль, без чина, без должности и, соответственно, без влияния и денег. Вышел же делопроизводитель министерства государственных имуществ кабинетный регистратор Макурин. Чиновник это звучит гордо! Почти как человек!

Конечно, денег он от этого получил немного, как и влияния, должность и класс были крайне небольшие. Зато он крепко встал на величественную карьеру государственной лестницы. И пусть находясь пока на самом низу, но перспектива была явно видна. А это самое главное.

Непосредственный начальник его столоначальник оного министерства действительный статский чиновник Арсений Федорович Кологривов дал ему на сегодняшний день необходимые распоряжения, Министр же Семен Семенович Подшивалов обозначил нужные рамки. И, значит, от него пока ничего не зависело. Банальная ситуация XIX века, когда решать могли очень немногие — на службе одни лишь превосходительства или даже высокопревосходительства, а дома только муж и кормилец. Остальные же не могли делать ничего или почти ничего. Вариант был такой — строго выполнять решения или приказы.

В демократическом XXI веке, где даже коровам и котам пытаются дать широкие (или псевдоширокие) права, такое положение, кроме как возмущения столпов демократизма, вызвать не могло. И, поскольку, как-то изменить прошлое они уже не могли, то пропечатали эту эпоху,