Андрей Посняков - Царьград. Гексалогия Страница 28

Пир затянулся до самого вечера, естественно, к столу были допущены и «сваты». Лешка задумчиво потягивал терпкое крымское вино, время от времени бросая виноватые взгляды на виновницу торжества, А та держала себя гордо, словно настоящая горная княжна, лишь иногда улыбаясь будущему супругу.

К обеду подавали жареную и печеную рыбу, дичь, паштет из соловьиных язычков, различного вида студни, белые пшеничные лепешки, заливную телятину, тростниковый сахар и прочее, и прочее, и прочее. Владос с явным удовольствием наворачивал за обе щеки, а вот у его приятеля кусок в горло не лез. Словно ком стоял почему‑то…

– Что ты думаешь насчет Ичибея? – улучив момент, шепотом спросил Лешка. – Выполнит он свое обещание?

– Думаю, нет, – так же тихо отозвался грек. – Зачем ему нас отпускать? К чему лишние свидетели? Вообще, по‑моему, уже давно пора выбираться отсюда.

– Пожалуй, – Лешка взглянул на Гюльнуз и отвел глаза.

Обед, плавно перешедший в ужин, подходил к концу. Неслышно сновавшие слуги убирали грязную посуду – золотую и серебряную, – не забывая наполнять вином кубки. Гюльнуз, что‑то шепнув синьору Гвидо, вышла из‑за стола первой.

– Эй, Антонио, Велереччо! – вскричал хозяин. – Проводите госпожу в зеленую спальню. А мы с почтеннейшим Ичибеем, если угодно, осмотрим лавки и склады.

В сопровождении толпы слуг, они спустились по лестнице вниз. Немного выждав, туда же последовали и беглецы. Напрасно! Из дому их не выпустили!

– Хозяин запретил кому бы то ни было покидать дом до его возвращения! – вежливо, но непреклонно пояснил усатый молодец с алебардой и коротким мечом у пояса. Трое таких же стояли настороже у порот.

Лешка покривил губы:

– Поня‑а‑атно…

– Попробуем через окно, – негромко шепнул грек. – Кажется, там можно пройти по крышам!

Взбежав на третий этаж, они выглянули из окна… И тут же отпрянули – длинная черная стрела с оперением из орлиных перьев, зло задрожав, впилась прямо в ставню.

– Н‑да‑а, – парни невесело переглянулись. – Нечего сказать, обложили плотно – не выберешься. Это кто же так метко стреляет?

– У Ичибея хватает людей.

– Ну и что будем делать? Ждать до наступления полной темноты? А ты уверен, что…

– Попросим Гюльнуз! – решительно заявил Владос. – Она, в конце концов, теперь здесь хозяйка. И не в последнюю очередь – благодаря нам. Пускай поможет… Эй, парень! – он схватил за рукав пробегавшего мимо слугу. – Где тут зеленая спальня?

– Вон там, синьор, – слуга показал рукой и замялся. – Только… э… там молодая госпожа. Желает ли она вас принять?

– Желает! – резко распахнув дверь, заявила Гюльнуз таким беспрекословно‑ледяным тоном, что слуга вздрогнул и с поклоном поинтересовался, не нужно ли чего‑нибудь принести?

– Будет нужно – позову, – надменно бросила девушка и тут же милостиво кивнула парням: – Заходите!

Зеленая спальня вполне оправдывала свое название, представляя собой небольшой будуар с затянутыми зеленым шелком стенами и таким же шелковым балдахином над широченной деревянной кроватью с ножками в виде позолоченных львиных лап. Окна занавешивали бархатные шторы красивого изумрудного цвета; кроме кровати в комнате стоял небольшой столик и два резных полукресла.

– Мы, собственно, ненадолго… – грек задержался в дверях. – И вообще, очень торопимся – завтра утром отправляется в Константинополь попутное судно.

– А, вот вы куда решили отправиться… Я скажу отцу – он велит своим людям вас проводить…

– Вот как раз этого бы и не хотелось! Ты бы спросила у слуг, Гюльнуз, где тут запасной выход, наверняка ж имеется…

– Запасной выход? – девушка подошла к двери. – Хорошо, сейчас спрошу. Вы тут посидите пока…

Выйдя на лестницу, она громко позвала слугу и – как показалось приятелям – очень долго с ним разговаривала. После чего заглянула в спальню:

– Идемте!

Вслед за слугою – молодым чернявым парнем, одетым на итальянский манер – в тонкие штаны‑чулки и кургузую бархатную курточку – вся троица спустилась на второй этаж, и, миновав трапезную, вышла к небольшой двери.

– Это выход на галерею, – пояснил слуга. – А с галереи можно пройти на улицу через лавку. Господа еще вернутся?

– О, конечно, конечно, – Владос тут же закивал.

– Тогда зайдете с парадного хода, этот я закрою на засов… Не знаю, как молодая госпожа, а хозяин терпеть не может незапертые двери.

– Я сама закрою, – негромко произнесла Гюльнуз. Слуга поклонился – как и многие здесь, в Кафе, он понимал и по‑татарски и по‑итальянски – и молча исчез.

Подойдя к двери, Гюльнуз обернулась:

– Ну, давайте прощаться…

Владос и Лешка по очереди обняли девушку… Лешка, пожалуй, крепче, чем надо бы.

– Прощай, Гюльнуз!

– Прощайте.

Приятели вышли на галерею. Быстро темнело, и в синем небе вспыхнули первые звезды. Быстро спустившись вниз вслед за Владосом, Лешка вдруг услыхал позади приглушенный крик:

– Али! – Обернулся.

– Постой, Али… – подбежав, Гюльнуз обняла его за плечи и крепко поцеловала в губы. – Удачи… – шептала она и улыбалась, чувствуя, как скользнувшие под одежду Лешкины руки гладили ее шелковистую кожу. Спину, живот… грудь…

– Нет, – с явным сожалением вздохнула девушка. – Не здесь… В спальне…

– Но, как же ты…

– Я сказала Гвидо, что уже не девушка! Наврала. Идем!

Не чувствуя под собой ног, Лешка взбежал в спальню. Гюльнуз, улыбаясь, улеглась на кровать, раскинув руки. Лешка склонился над девушкой, поцеловал… Полетело на пол монисто… шелковая рубаха… шальвары…

– Я знала… – обнимая юношу, прошептала Гюльнуз. – Знала, что ты будешь…

Кто я? Отколе пришел? Куда направляюсь? Не знаю. И не найти никого, кто бы наставил меня.

Григорий Назианзин

…Моим первым мужчиной!

Словно соцветие сладостного цветка, словно послевкусие, оставшееся от терпкого вина – именно так Лешка вспоминал потом все то, что произошло тогда между ним и Гюльнуз. Эта запретная внезапно нахлынувшая любовь постепенно исчезала, забывалась, но, наверное, так и не исчезла до конца. Гюльнуз… Красивый цветок предгорий. И – одна из богатейших женщин Кафы! Продолжительная связь между нею и Лешкой просто не имела бы будущего, и юноша понимал это, как никто другой. И все равно, накатывала иногда щемящая грусть, от которой саднило сердце.

Выйдя через лавку на улицу, беглецы осмотрелись и быстро двинулись в направлении гавани. Уже совсем стемнело, и короткие южные сумерки на глазах превращались в ночь. Следовало спешить – как предупредил Владос, уже совсем скоро ночные стражники перегородят рогатками улицы – чтоб не шастали невидимые в темноте тати. Высыпавшие было на небо звезды медленно исчезали, затягиваемые черной дождевой тучей. Заморосило, с моря подул ветер, бросая холодную взвесь в лица припозднившихся прохожих. Закрывались ворота постоялых дворов и харчевен, откуда‑то издалека доносился собачий лай, а вот в гавани, похоже, еще шумели – вывалившие из портовой таверны подгулявшие моряки горланили песни.

– О! У них и спросим!

Лешка быстро побежал к морякам, не обращая внимания на предостерегающие крики приятеля.

– Эй, парни… – подбежав, начал было он, но тут же осекся – русского‑то морячки явно не знали, а вот по‑гречески юноша еще разговаривал плохо. Впрочем, должны бы понять, да и вон, Владос сзади бежит…

– Нам нужен попутный корабль. Корабль, понимаете? Судно.

Вообще, подозрительная была компания, Лешка это только сейчас заметил. Пятеро – в рваных одежках, с перевязанными разноцветными платками головами – настоящие пираты, разбойники, какими их рисовали в детских книжках. Двое – бородатые мужичаги, остальные – подростки, гопота самого гнусного вида.

– Хэ! – обернувшись, один из морячков, видимо, главный – с широкой волосатой грудью и свернутым набок носом – ухмыльнулся и что‑то громко сказал. Наверное, что‑то нехорошее – Лешке почему‑то не понравился его тон.

Трое молодых гопников тут же отбежали в стороны – ага, перекрывают возможный отход! Что ж…

Почувствовав рядом с собой чье‑то дыханье, юноша ; повернул голову и облегченно перевел дух:

– Владос! Молодец, не бросил…

– Зря ты к ним подошел, – тихо произнес он. – Теперь они от нас не отстанут, пока не обберут до нитки.

– Нападем первыми, – решительно шепнул Лешка. – Ошеломим – а дальше видно будет!

А кривоносый уже гнусно смеялся, и его напарник – угрюмый жилистый мужичага – что‑то коротко поддакивал, посматривая на парней кривой нехорошей улыбкой… И трое гопников ухмылялись поодаль. Не дожидаясь, пока главный разбойник выхватит нож, Лешка подошел к нему с самой обаятельной улыбкой и, еще раз вежливо повторив вопрос насчет попутного судна, резко ударил его ногой в живот. Кривоносый согнулся, выпучив глаза от неожиданности и боли – и Лешка со всей силы ударил его по затылку сомкнутыми «в замок» руками. Оглянулся – Владос тоже не терял времени даром – угрюмый согнулся и выл, держась за лицо – видать, грек, не мудрствуя лукаво, просто‑напросто сделал ему «козу»!