Ольга Горовая - Бабочка Страница 29

Как я уже упоминал, неделя у нас была кранты, какая неудачная.

Этот репортаж, который весь вечер крутили общегосударственные каналы, увидели родители Динки. И тут же принялись обрывать все телефоны в доме, угрожая мне страшными карами за то, что я «втянул девочку в бандитские разборки». Обещали подать апелляцию об опекунстве и забрать ее у меня. Ага, не на того скалились. Я их послал, неожиданно радуясь тому, что Света из-за своего молчания не отвечала на вызовы по мобильному. Хоть в глубине души не мог не признать – родители Дины были не так уж и неправы, обвиняя во всем этом меня.

Только этим дело не ограничилось. Наверное, чтоб совсем вытравить у меня остатки хоть какого-то положительного настроя и отношения к реальности, принялись звонить друзья Светы. Они даже порывались прийти, проведать ее. Но и врач запретил визиты, и сама Света написала им смс-ки, что пока не в состоянии общаться. Даже с Катей по телефону не поговорила, хоть и поблагодарила за ее поступок письменно. И если Катерина с Костей вполне этим удовлетворились, каждый день присылая сообщения с приветами, то Артем решил блеснуть «джентельменством».

Он прислал ей цветы курьером, пятнадцать кремовых роз с запиской.

Все по высшему разряду, как и положено. И придраться не к чему. Молодец парень, видно, что не продешевил, старался. Хотя мог бы приложить побольше фантазии и выяснить, что розы Света не особо любила. Но это мелочи, ладно. Именно такого отношения я, вроде бы, всегда планировал требовать от того, кто будет ухаживать за моей Бабочкой. А сейчас эти цветы вызвали у меня острый приступ непереносимости и раздражения.

Стиснув зубы, я отнес этот букет в свою комнату, которую Света отказалась покидать. Поставил на тумбочку, чтобы она видела. Передал ей записку, ни разу не глянув на содержание. Кремень, короче, а не мужик.

Этот букет мозолили глаза целый вечер и всю ночь, которую я спал урывками из-за скачков температуры у Светы. Но я его просто игнорировал. А утром – разбил вазу, еще и на цветы наступил.

Не специально. Вроде, вообще, и не думал о таком.

Тупо вышло. Не серьезно. Мелочно. Низко. Да и не собирался. Артем – ее ровесник, тот, на которого Бабочка и должна была обратить внимание, и я, вроде как, это ей и пытался донести своими действиями. Только почему-то несчастный букет мне конкретно мешал и, надевая пиджак, когда собирался на час смотаться в контору, я задел его рукой. Отскочил от брызг – прямо на цветы, растоптав большую часть.

Дурдом.

Бабочка, наблюдающая этот цирк с очередной иглой в руке, только приподняла одну бровь, но все равно промолчала. Хоть в глубине ее черных глаз мне и почудились смешинки. Я искренне извинился, заявив, что вообще не понимаю, как такое вышло. Она слабо моргнула, соглашаясь, и хмыкнула.

Разумеется, через два часа я вернулся домой с огромной корзиной белых калл и пурпурных орхидей в контраст, которые Бабочка просто обожала. Надо же было мне извиниться и как-то компенсировать утреннюю неловкость. Хоть и понимал, что совершаю очередную глупость.

Света цветам обрадовалась. И опять забралась мне на руки.

А на следующее утро моя Бабочка в очередной раз сбила меня с ног, когда проснулась и с легким вздохом произнесла первые слова за четыре дня:

- А мы бандиты, да, любимый? – тихим, хриплым голосом спросила она, серьезно глядя на меня через ресницы.

Не знаю, как себя ощущают люди, в которых попала молния. Но могу предположить, что я в этот момент чувствовал себя сродни им. Эти три слова буквально пульсировали у меня в мозге, пока я стоял и смотрел на Бабочку, продолжающую наблюдать за мной через полуприкрытые веки. И как бы ни хотелось мне сосредоточиться на «мы» и «любимый», как ни хотелось бы забыть обо всем, о чем следовало помнить, и поддаться своему желанию и неопытному искушению, горящему в глубине ее карих глаз – я не мог.

«Мы»… Она объединила себя со мною. Бабочка… Она просто не понимала, не понимала, насколько это все по-настоящему грязно. Не для нее. Нет. Я не собирался вмешивать и ее в эту грязь. Свете еще всю жизнь жить. И наслаждаться этой жизнью. А я…

Слово «бандит» доминировало и довлело над всем иным. Впрочем, как и всегда.

Я медленно подошел к кровати, с которой встал совсем недавно, и посмотрел на Свету сверху вниз. Собирался идти в душ, бриться. Надо было по делам мотнуться. Но сейчас как-то все это выветрилось из головы, пока я смотрел на Бабочку, удобно устроившуюся среди моих одеял и подушек.

По-хорошему, мне стоило бы пока перейти в другую комнату. Не в ее, конечно, слабо как-то представляю себе, как спал бы в кровати Бабочки – такой бело-сиреневой, с вензелями и бабочками на торцах. Но кто мешал пока переселиться в гостевую, расположенную дальше по коридору? И недалеко, я бы услышал ее, в случае чего, и все как полагается.

Ну, заходил бы за одеждой и вещами, кто мешал бы?

А я остался здесь, с ней.

Нет, когда в комнату заходили медсестры или врач – все выглядело так, будто бы я провожу ночи в кресле около кровати. Просто не могу оставить племянницу, которой столько досталось за последние дни, одну в комнате. Но мы с ней знали правду – я спал рядом, пусть и поверх одеяла. И хоть старался ложиться, когда она уже засыпала, вставал до того, как Света проснется – эта девчонка умудрялась все время оказаться у меня под боком. А сегодня вообще устроилась на моей руке щекой, несмотря на все мои попытки держать дистанцию (ну это я себя так успокаивал самообманом).

Сейчас Бабочка приподнялась, откинувшись на подушки спиной. И уже открыто посмотрела на меня, все еще ожидая ответа на свой «простой» вопрос.

Я криво усмехнулся, по факту не ощущая веселья вообще:

- Что-то я ни разу не слышал про бандита с грозным именем Бабочка, - с намеком глянув в глаза Свете, заметил я.

Света

- А про бандита с именем Волчара слышал? – совсем обнаглев, решила уточнить я, облизнув пересохшие за ночь губы.

Его лицо стало просто каменным.

Значит, правда.

Но я вряд ли что-то узнаю.

Глаза Сергея просто светились предупреждением: «Не лезь. Опасно». Но я его никогда не боялась, тем более, не собиралась сейчас начинать. Бог знает, почему и чем, но на каком-то самом основополагающем уровне сознания я точно знала – он никогда не обидит меня, никогда не причинит боли – скорее себе что-то сотворит. Даже сейчас, когда я точно ходила по краю, он взял с тумбочку стакан, налил минералки из бутылки и протянул, очевидно, заметив мое состояние.

Я отпила воды и снова посмотрела на любимого, понимая, что не дождусь ответа. Потому как, так же отчетливо читала в его глазах и другое – Сергей не собирался отвечать на мой вопрос. Зная этого мужчину всю жизнь, я вряд ли ошибалась в своем заключении.

Ладно. Молчание иногда красноречивее любых слов.

- Ясно, - все еще ощущая слабость, хоть температуры вроде и не было, я откинула голову и уткнулась затылком в спинку кровати.

Мне хотелось убедить его, что это не имеет значения. Что я все равно люблю его. И дальше буду любить. Но я еще не забыла, как именно он воспринимает мои признания. Вряд ли Сергей и сейчас расценит их как нечто иное, кроме детской блажи от непонимания жизни и испуга.

А я точно знала, что это не так. Все эти дни я только и делала, что думала. И молчала не потому, что хотела Сергею нервы помотать. И близко нет. Не знаю, как объяснить это, чтоб совсем понятно было – я просто не могла говорить. Ни сил, ни возможности не находила, пока не обдумала все, что знала теперь о своей семье. И все то, на что не обращала внимания раньше: намеки матери, ее «шутки» в сторону дяди, дела папы, о которых мы практически ничего не знали. И такие же заботы Сергея. За эти дни молчания я проанализировала все.

Так что сейчас мои слова были очень даже осознанными.

Сергей приподнял бровь на мое «ясно», столь же красноречивое, как и его молчаливый ответ.

- А папа? – вновь скосив взгляд на любимого, решила попробовать еще раз. – Он тоже был бандитом?

- Нет, - быстро, четко и внятно ответил Сергей.

Соврал мне, даже не моргнув. Не знаю почему, но меня это развеселило. Правда сил после всех этих дней болезни и температуры хватило только на слабую улыбку.

- Ясно, - снова протянула я.

И закашлялась, все еще ощущая отголоски боли в груди. Уперлась рукой в матрас, стараясь выпрямиться. Правда, хотелось просто упасть лицом в подушку и неподвижно лежать, пока это как-то само собой не прекратится. Я безумно уставала. Еще проснуться не успела толком, а уже ощущала себя измотанной и бессильной. И сопротивляться болезни было сложно.

Врач говорил, что это чувство – от антибиотиков, и когда мы прекратим их капать, все наладится. Я надеялась на это.

Словно почувствовав мое состояние, Сергей тут же опустился рядом и помог мне выпрямиться, крепко сжав плечи руками. Я не удержалась, наклонилась вперед и прижалась к его груди лбом.