Татьяна Русуберг - Глаза ворона Страница 3

  Обычно на этом месте Мансур смеется тихим безумным смешком, а Тешна хрипит, выталкивая невнятные слова за пеньки выбитых зубов:

  - Что же ты не сошьешь судьбу так, что нас всех спасут, белошвейка? Раз это в твоей власти, пусть дверь этого гребаного подземелья распахнется - сейчас, вот прямо сейчас!

  Вокруг темно, как в бочке, но я знаю, что когда-то красивая молодая женщина, прикованная к стене слева от меня, смотрит гноящимися глазами во мрак, за которым прячется путь на свободу - свободу, которую она, как впрочем и Мансур, получат только после смерти. Ибо спасение придет. Уже скоро. И слишком поздно для моих сокамерников. Поэтому я молчу, и спятивший от пыток Мансур снова начинает хихикать, а Тешна вторит ему надорванными криком легкими:

  - Ах-ха-ха... Гиззи, старая ведьма, оставь свои сказки для палача! Ты знаешь о будущем не больше, чем я - о том, кто отец моего рыженького... - и срывается на страшный, кромсающий сердце вой. - Ай-а, маленький мой, на кого ж я тебя покину-у-у...

  Да, пора бы уже безумцу подать голос - жуткий и бессмысленный, будто сочащийся через камень стен с того света, из самой преисподней. Но Мансур молчит. Я напрягаю память. Как долго длится эта тишина? Пару минут? День? Два? Или с того момента, как стражники перестали приносить воду и картофельные очистки, служившие нам пищей? После того, как дверь темницы заложили тем самым розовым известняком, из которого построен Исфарион?

  - Тешна? Тешна! - заклинаю я темноту.

  Она отвечает мне писком дерущихся за трупы крыс и эхом далекого грома.

  Вы спросите, что я делаю здесь, в обществе шлюхи-диверсантки, отравившей гвардейских лошадей, и мнимого шпиона, в минуту слабости оклеветавшего самого себя и половину ремесленного квартала впридачу? В обществе мертвецов? Хм, капитан Вару сказал бы, что я плачу за предсказание о падении Исфариона. Сама я сформулирую ответ иначе: я жду. Жду того, кто приснился мне тридцать далеких лет назад. За семь лет до своего рождения. За шеть лет, восемь месяцев, двенадцать дней и восемь часов до своего зачатия. Эннэ - так его зовут. Одновременно конец и начало. Первый стежок в ткани сшитого мною будущего. Последний - в полотне моей собственной жизни.

  - Эннэ! Справа!

  Рефлекс бросил его плашмя на пол прежде, чем в голове успела оформиться связная мысль об опасности. Вылетевший из темного бокового коридора сгусток огня ударил в стену там, где только что была голова Эннэ. В ушах зазвенело, на спину посыпались осколки камней, воздух побелел от известковой трухи. Парень слепо сунул руку вперед и спустил крючок арбалета. Тяжелый болт беззвучно ушел в направлении неведомого врага. Эннэ не слышал вскрика или падения тела. Он вообще несколько минут ничего не слышал.

  Из тишины и меловой мути, разбавленной мутными пятнами факелов, выныривали скрюченные широкоплечие фигуры, перепрыгивали через лежащего, принимая за мертвого. Но дальше по коридору гоблинов встречали товарищи Эннэ, Карно и Дуг. В узком пространстве количество нападавших не играло большого значения. Последнее отродье тьмы, решившее унести ноги, Эннэ ухватил за волосатую лодыжку, опрокинул и ткнул под ребро ножом.

  Боковое ответвление, где скрывался маг, они исследовали сообща. Отросток подземной кишки оканчивался тупиком. Единственный его защитник скрючился у стены, баюкая развороченный арбалетным болтом живот. Дуг для верности ткнул труп сапогом, и темный кулем повалился на бок. Волосы, склеенные смертной испариной, упали с бледного лица. Карно сплюнул:

  - Мало им баб на такое дело посылать, теперь взялись за детей...

  Эннэ скорее прочел его слова по губам, чем услышал - в ушах только противно скрипело и квакало. Он кивнул - убитому им мальчишке было не больше пятнадцати. Даже совестно было зарубку на арбалете ставить.

  - Лучше глянь, как это твое дите стену-то разворотило! - возразил Дуг, указывая в основной коридор через очистившийся воздух. - Во какая дырища-то! Не пригнись Эннэ, была б она щас на месте его непутевой башки...

  Дыра, и верно, оказалась не маленькая, и несло из нее гнилым запахом сырости, смерти и человеческих испражнений.

  - Похоже, там есть что-то, - Карно пнул полуразрушенную кладку, и пара кирпичей, бухая, покатились во мрак за стеной. - Вроде как ступени... Схрон у них там какой, али чо?

  - Вот ты поди, да погляди, - ухмыляясь предложил Дуг.

  - Мне жить пока не надоело, - фыркнул Карно. - Без колдуна я в это гадючье гнездо не полезу.

  - Приказ был - обследовать казематы и подавить очаги сопротивления, - напомнил Эннэ, к которому начали возвращаться слух и ясность мысли. - Магов и наверху не хватает, а там они нужнее. Значит, придется нам справляться собственными силами.

  Словно в подтверждение его слов над головами солдат грохнуло, ближайший факел мигнул и погас. Зашуршал тонкой струйкой с низкого свода песок.

  - Вот ты и лезь в энтот склеп первый, вашбродь, - скривил угреватый нос Дуг. - У тя комплекция подходящая. А я те посвечу.

  На "вашбродя" Эннэ не обиделся - это была давняя шутка в отряде, намек на его благородное происхождение, принесшее парню больше горя, чем привилегий. Он только пожал плечами и просунулся поджарым телом в вонючую щель. Все равно, вряд ли они найдут здесь что-нибудь, кроме трупов, калек или умирающих. Когда армия светлых штурмовала Исфарион, стража подземной тюрьмы позаботилась о том, чтобы уничтожить всех заключенных, способных держать оружие или творить чары. Скорее всего покрытые слизью ступени вели в очередную камеру. Странно только, отчего дверь в нее замуровали? Хотя, с другой стороны, оставить узников на мучительную смерть от жажды, голода и безнадежности было как раз в стиле темных изуверов...

  - Ну, что там?

  - Ам-ам-ам...

  Настороженный шепот Карно эхом заметался под отсыревшими сводами. Мерцающий от сквозняка свет факела выхватил из мрака груду тряпья у стены, ржавые цепи, впалую щеку на которой уже расцетало трупное пятно...

  - Все как обычно, - глухо бросил Эннэ, закусывая губу. - Тут трое, один даже успел позеленеть.

  От дыры донесся облегченный вздох, по сочащимся влагой стенам побежали тени:

  - Ну, так брось мертвяков, ды вылазь - им все равно уже не поможешь.

  - Верно, - поддержал товарища Дуг. - А то меня от этой сырости промозглой ревматизм проймет...

  Эннэ бросил последний взгляд на жуткое помещение, как вдруг один из трупов приподнял голову с длинными свалявшимися патлами. Белые глаза сверкнули, поймав свет факела. Страшный, как дыхание смерти, голос прохрипел:

  - Рановато ты меня записал в мертвецы, сынок.

  От вопля Эннэ содрогнулись стены.

  Он положил старуху под ореховое дерево, раскинувшее тенистые ветви в центре тюремного двора. Был июль, и среди листвы, еще не сожженной залетными заклятиями, виднелись крупные зеленые плоды. Товарищи не понимали, почему он стал возиться с умирающей, да к тому же слепой калекой. Но, несмотря на немощь костлявого тела, ум женщины остался ясен, а единственное, чего она хотела - отдать свету душу на воле, под открытым небом. Эннэ просто не мог отказать ей в этой просьбе - ведь несчастная, возможно, доживала свои последние минуты.

  Он снял с пояса флягу и, стараясь не смотреть на молочные бельма, влил в распухшие, потрескавшиеся губы немного воды. Старуха закашлялась и прокаркала:

  - Спасибо, Эннэ. Ты добрый мальчик. Будешь хорошим королем. Таким, как я видела, да...

  Эннэ решил, что с ушами у него еще не все в порядке после контузии. Слышал ли он то, что слышал? Даже короткая речь утомила старуху: впалая грудь судорожно, мелко вздымалась, под грязными лохмотьями что-то натужно свистело.

  - Ошибаешься, мамаша, - усмехнулся он, бросая короткий взгляд в сторону нетерпеливо поджидающих его Дуга и Карно. - Боюсь, корона мне не светит. Разве что... - Карно, поймав его взгляд, выразительно выпучил глаза и постучал пальцем по виску, - разве что дурацкий колпак. - Эннэ легко поднялся на ноги. - Мне пора, а ты отдохни пока тут, погрейся на солнышке...

  - У тебя четверо старших братьев, - нагнал его ломкий старческий голос. - Точнее, уже трое. Самюэль убит, только ты еще не знаешь об этом. Деймен погибнет от дурной крови - случайная рана. Вольфанда возьмет желтая хворь. Кельвин... Отец сам велит казнить его за измену. Ты наденешь корону Драгмаров, мальчик. Это говорю тебе я, Гизере.

  Эннэ махнул товарищам, знаками показал, чтоб не ждали, он нагонит их сам. Карно снова закрутил было пальцами, но тут зашипело, синяя молния ударила в башню над входом в каземат, оставив в стене огромную дымящуюся воронку. Запахло свежо, как после грозы. За замковой стеной, откуда прилетел "ведьмин плевок" раздались вопли, звон стали и хорошо знакомый Эннэ треск, будто рвали на повязки гигантские простыни. Скорее всего, солдаты выкуривали из развалин темного мага, а то и не одного. Оставаться во дворе стало небезопасно.