Роза - Иван Бурдуков Страница 3

3

– Лёва, здравствуй, – сказала Роза. – Можно тебя на минутку?

– Доброе утро, – ответил Лёва.

– Тебе удалось проникнуться его величеством?

– Весь вечер я репетировал у зеркала, потом, каюсь, пригубил полусладкого и, кажется, в таком состоянии выглядел увереннее.

– Просто вчера я как никогда ясно поняла короля. Он показался мне более реальным, чем некоторые существующие люди. Скорее всего он такой от скуки, скуки королевского размера. Он всегда мог её утолить. Однако умирать тоже скучно, и никуда не денешь эту скуку, – сказала Роза и тут же покашляла. – Тебе нужно выпить перед репетицией. Сбегай в магазин, пожалуйста. Вот тебе деньги. На меня не бери, возьми на ребят. Всем не помешало бы выпить.

Лёва вернулся; разложил столик, достал бутылки из пакета и стаканчики. Роза собрала актёров, удивлённых скорее не возможность выпить, а поводом.

Разок кашлянув в кулак, Роза начала говорить:

– Лёв, ещё одна просьба: разлей ребятам, пожалуйста, напитков по им вкусам. Спасибо, ты молодец. Так вот, занявшись постановкой этой пьесы, честно говоря, я не ожидала трудностей её реализации. В голове всё выстраивалось превосходно, и дело осталось за малым – донести мой образ до остальных, до вас. Передача информации – полдела, тут талант не нужен; передача образа, представления, невидимой яви – вышла загвоздка. Честно, меня раздосадовало осознание моей ограниченности. Но! Вчера я нащупала недостающее звено в цепи взаимопонимания – алкоголь. Да, настолько всё прозаично. Потому что чтобы воссоздать бред, не кальку на бред, не подобие его, а само бытие абсурда – нужно обитать с ним в едином модусе. Алкоголь – вещь, в этом плане, чудесная… Вы берите стаканы, не стесняйтесь. Я уверена, всё у нас получится! За это выпьем.

Само собой, не было тех, кто брезгливо смотрел в стаканчик, пил нехотя или отказывался. Большинству эта идея понравилась сама по себе, ведь Роза никогда не была настолько добродушной и в меру открытой перед ними. Её узнали с иной стороны, стороны не только строгого хорошего наставника, но и со стороны понимающего неординарного и оттого лучшего наставника.

– Лёва, ещё пару слов, – подозвала к себе Роза. – Ты помнишь я тебе начинала говорить о скуке короля? – Лёва блестел глазами и кивал. – Представь себе: ты самый могущественный, твоё государство самое могущественное, всё расцветает, всё прекрасно, замечательно. Но вот ты пресыщаешься всемогуществом, границей человеческих утех и полным отсутствием нужды, представь. Что по итогу? Это не моя мысль, она Шопенгауэра, и вчера я её вспомнила: нужда порождает горе, а изобилие – скуку. То есть в этом вся личность короля.

– Скука создаёт дискомфорт, – перебил её Лёва, – личность короля претерпевает изменение…

– А с этим изменением, прости перебью, справиться он не в силах. Скука была с ним всё время и он использовал все ресурсы, чтобы не замечать её. А теперь король оказался в положении младенца должного догнать спорткар. Так как результаты его тщетны и всё благосостояние государства зависит от удовлетворённости короля, государство начинает рушиться. Король же умирает.

– Роза, это превосходно! Однако разобраться можно было и без вина, простой мысли нам достаточно. Мы же не тугодумы!

– Ты прав. Но погрузиться, прочувствовать абсурд, взаимодействовать друг с другом в этом абсурде, а не просто отчеканивать слова – в этом, возможно, поможет алкоголь. Попробовать всё равно стоит. Тем более алкоголь придаёт уверенности, ты мне сам сказал.

– Да. По крайней мере, это будет первая пьеса в мире сыгранная пьяными, – засмеялся Лёва. – Гениально, Роза. – Он чуть приобнял за худые плечи Розу, но она быстро пресекла это, скинув руку Лёвы. – Прости, кхм. – Улыбка на его лице сменилась серьёзным выражением.

Кто-то разговаривал с кем-то, обсуждая героев пьесы, кто-то читал сценарий и акцентировался на ударных местах, кто-то репетировал жестикуляцию, телодвижения.

– Так, через десять минут начинаем репетицию! – чуть громко сказала Роза.

Все начали доливать в стаканы и допивать налитое.

В этот раз репетиция прошла триумфально. Роза кашляла иногда, но герои будто не замечали этого. Пару замечаний от Розы касались чёткости в звучании некоторых актёров, они касались наиболее восприимчивой от алкоголя Юли и больше всех выпившего Сёмы. Но всё остальное предвосхищало стремление Розы.

– Чудесно, ребята, – сказала Роза. – Надеюсь никто не откажется от такого же порядка на премьере?

– Нет, нет! – раздалось единогласно.

Все собирались. Роза сидела на сцене и ещё раз пролистывала миллион раз пролистанную книгу, с загнутыми краями страниц, затёртыми, местами засаленными страницами.

– Тебя что-то беспокоит? – вдруг из-за спины спросил у неё Лёва.

– Теперь уже нет. Я в вас полностью уверена.

– Я не о постановке, а о тебе.

– Вот меня давай мы не будем трогать. Тебя моя жизнь точно не касается.

– Мне всего лишь хотелось узнать тебя получше.

– Не надо меня узнавать, Лёва. Можешь идти.

Роза была возбуждена успехом прошедшей репетиции. Все разошлись, ушёл и Лёва, и теперь она сидела перед сценой и, пролистав несколько страниц текста, прочитала:

Я вижу себя. Я есмь. Повсюду. Я – земля. Я – небо. Я – ветер. Я – огонь. Мое «я» во всех зеркалах, или, может быть, я – зеркало всего.

Это был бред короля.

4

Розу долгое время преследовало несчастье. Когда-то она верила во всевышние силы, но от своих неудач потеряла веру, сил не хватало, чтобы её отыскать. Её горделивая натура обмякла, преисполнилась грустью и пессимизмом. Она больше не видела себя успешной, а видела себя в страшных явлениях воображения: нищей, беспомощной, одинокой, забытой. Тяжело туда смотреть – в будущее, но она не вправе руководить своей головой, пронизанной этой чёрной мрачной энергией несчастья. Она не вправе не замечать своего апокалипсиса и, отворачиваясь от него, безумно и оптимистично улыбаться. Горделивость в конце концов превратилась в замкнутость и в неприкосновенность дикой кошки.

Игорь Швец взял её номер у г-на Стриголова и звонил ей бывало, в особенности участил после того как она не пришла на последний приём, где он её ожидал. Роза ему не отвечала, или отвечала изредко безразлично и стервозно; она осознавала себя его глазами. По правде говоря, она осознавала себя его глазами, которые представляла она – что не одно и то же. В то же время она бежала от желанного, будучи уверенной, что, догнав это желанное, исказит его своей участью. Пусть даже Игорь влюблён в Розу, но он её не знает. Он не знает во что он влюблён, именно «во что», а