Первый турнир - Алексей Александрович Иванов Страница 3

— Да… варгары… Понимаете в чем дело, ласс Вельк, ни один из захваченных головорезов ничего про них не знает. Но это к делу не относится, — поспешно продолжил он. — Значит, таких разговоров не было?

— Жаль, но ничем не могу вам помочь.

— Ничего страшного, ласс Вельк. Ничего страшного, — улыбнулся Шохал. — Более я вас не задерживаю. Приятного отдыха.

— Спасибо. Успехов в поисках.

— Благодарю, — закончил обмен любезностями младший следователь и проникновенно добавил: — Мы обязательно! Обязательно поймаем убийцу, кем бы он не был!

Поймаешь ты меня — держи карман шире. Но от всех мест, связанных с убийством предателя стоит держаться как можно дальше. Не было меня там! Не было! Я мирный, законопослушный паж. Правда, убил с десяток головорезов, но они первые начали!

***

Когда вызванный колокольчиком дежурный сопроводил ласса Велька на улицу, младший следователь Шохал некоторое время бездумно перелистывал папку с каким-то старым делом, даже не глядя на страницы.

Тупик! Очередной тупик!

Без сомнений, паж Гарн Вельк тип странный и какой-то мутный — слишком много вокруг него всякого происходит. Да и его поведение… Не похож он на подростка. Интуиция подсказывала младшему следователю, что дело тут нечисто. Что он на правильном пути — паж как-то связан с убийством! Но интуицию к делу не пришьешь, в суд не потащишь. А других зацепок нет.

Это дело изначально выглядело каким-то темным, непонятным. Убийство совершил мастер своего дела — не оставив значимых улик или подозреваемых. Но кому мог помешать простой и ничем не примечательный мастер-наставник Академии Доблести? Вся жизнь Прарна Омра уместилась в одну тонкую папку. Шохал заучил ее наизусть, но так и не сумел отыскать хоть что-то примечательное. Не человек — серая тень.

Единственная странность — служба чуть ли не во всех маркграфствах. Но если Прарн Омр изначально планировал связать свою жизнь с преподаванием в академии, то нежелание надолго связывать себя службой какому-либо роду объяснимо.

Первые подозрения, что дело будет тем еще геморроем, возникли у Шохала, когда оно досталось именно ему. Такое громкое дело — все газеты о нем трубят, а назначили его, простого младшего следователя. Жди подвоха!

Он вздохнул. Все привычно и знакомо. Если дело дрянь — свали его на подчиненных. Завалят — ты хоть и виноват, но косвенно. Справятся — часть славы твоя, как мудрого руководителя.

Дверь без стука распахнулась, и в его кабинет заглянул именно такой вот начальник — старший следователь Макт.

— Как прошло? — спросил Макт и усмехнулся, тут же ответив на свой вопрос: — Раз паж еще не в кандалах, значит неважно.

— Но я уверен, что с ним что-то не так! — горячо заметил Шохал.

— В суде будут рассматривать не твою уверенность, а доказательства, — наставительно отметил старший следователь. — Они у тебя есть? То-то и оно. А паж у нас городской герой, наградами осыпан, связи имеет. Что мы можем ему предъявить кроме твоих неясных подозрений, которые непонятно на чем основаны? Скажут — личная неприязнь. У пажа орден есть, а у младшего следователя Шохала — нет.

Шохал почувствовал, как его щеки заливает легкий румянец. Он всегда был амбициозен, и слова старшего следователя били точно в цель. Получить награду, а может и продвижение по службе — кто же от такого откажется? Может о раскрытом преступлении в газетах напишут?

Ему скоро тридцать лет, а он все еще младший следователь. Правда, на хорошем счету у начальства. Но счет у начальства, не счет в банке. А на жалование младшего следователя в крупном городе жить трудно. Особенно если не брать подношения от подследственных, как некоторые, не будем показывать пальцем на присутствующих.

Не то чтобы старший следователь Макт этим злоупотреблял. Да и от откровенных головорезов деньги не брал. А если торгаш какой хочет смазать машину правосудия, чтобы честно дела вела, а не формально — по закону. То кто же станет отказываться? Только принципиальный дурак, вроде младшего следователя Шохала.

И невдомек младшему, что потому-то он и младший. Не чувствует дух времени, выгоды не ищет. Продвигать такого опасно, может зарыться туда, куда не просят, нарыть что ненужно и задеть людей, которых задевать не стоит.

— Есть вариант, — внезапно заметил старший следователь Макт. — В третьей камере сидит человечек один из мастеровых. Делишек, в том числе и кровавых, на нем висит столько, что никакой каторгой там и не пахнет. Тут и суд не нужен, чтобы приговор понять.

— И? — непонимающе заморгал Шохал.

— Так на него убийство наставника и повесим! — пояснил Макт, покачав головой. Умен Шохал, но туповат — бывают такие странные сочетания. — Этому висельнику трупом больше — трупом меньше.

— Доказательств нет, — замялся Шохал. Он давно лишился розовых очков относительно службы охранителей, но в таких делах старался не участвовать. Вешать убийство пусть и на явного преступника, чтобы закрыть дело — это оставить истинного виновника безнаказанным. А с другой стороны, попробуй этого виновника найти при таких-то вводных.

— Сам признается, — отмахнулся Макт, почесав кулак. — Особенно если мы ему пообещаем походатайствовать о замене петли вечной каторгой. Для таких, как он, Мертвые острова — дом родной. Кругом одни сплошные «братья по борьбе» и сочувствующие из лихих людишек.

— Ходатайствовать за террориста? Сам говоришь, что на нем клейма ставить некуда?

— Да полно тебе! Смертник он. Наше ходатайство судья и смотреть не станет. Ну так что? Как тебе мой план? Вместе закроем это мутное дело — начальство порадуем. А радостное начальство — доброе и щедрое начальство! — важно изрек Макт, словно излагая какую-то неведомую истину.

— Согласен! — внезапно даже для себя решился Шохал. Сколько можно биться головой об эту стену?

«Никто ведь не помешает мне разрабатывать ласса Велька в свободное от службы время. Так сказать, в частном порядке», — подумал он, успокаивая возмущенную таким циничным подходом совесть, которая не вовремя напомнила ему о припрятанной в столе пуле с явными следами зачарования.

***

Из застенок охранки… Кровавых, как любят говорить многочисленные борцы за всеобщее счастье, я выбрался со странным чувством. С одной стороны — радость, что все обошлось. Мои предположения оказались верны — ничего