Карл Барт - Карл Барт Очерк догматики Страница 30

Он входит в нужды этого тварного создания и не предоставляет его самому себе. Он помогает ему, причем не только извне и приветствуя издали. Он делает своей нужду своего творения. Для чего? Для того, чтобы его творение могло выйти свободным, для того, чтобы нести, унести то бремя, которое это создание взвалило на себя. Данное творение могло бы погибнуть, но Бог не желает этого. Он желает, чтобы оно было спасено. Столь велика погибель творения, что ничто меньшее, чем самопожертвование Бога, не будет достаточным для его спасения. И столь велик Бог, что такова его воля — принести себя самого в жертву. Это примирение — Бог заступает на место человека. (Позвольте добавить следующее. Никакое учение об этой главной тайне не в состоянии исчерпывающе и точно постичь и выразить, в какой мере Бог здесь заступился за нас. Не смешивайте мою теорию примирения с самим делом. Все теории примирения могут служить лишь указателями. Но обратите при этом внимание на это «ради нас» — здесь нельзя вычеркнуть ничего! Что бы ни стремилось сказать то или иное учение о примирении, это оно должно сказать!)

Бог в смерти Иисуса Христа реализовал свое право. В смерти Иисуса Христа Он действовал как судья по отношению к человеку. Человек дошел до того предела, где суждение Бога должно быть высказано и неизбежно реализовано. Человек стоит перед Богом как грешник, как существо, отдалившееся от Бога, взбунтовавшееся против того, чтобы являться тем, кем ему дозволено быть. Это существо восстает против милости, ее ему слишком мало, оно уклоняется от благодарности. Такова человеческая жизнь — это постоянное уклонение, эти грубые и мелкие прегрешения. Такое греховное поведение ведет человека к непостижимой нужде — он становится невозможным для Бога. Он оказывается там, где Бог не может его видеть. Он оказывается, если можно так выразиться, с обратной стороны милости Божьей. Но обратная сторона божественного «да» есть божественное «нет», есть суд. Как неотвратима милость Божья, так неотвратим и его суд.

И потому мы это «распятого, умершего и погребенного» должны понимать как осуществление божественного суда над человеком, как выражение того, что фактически совершается над человеком.

Распятого. Когда какой-нибудь израильтянин подвергался распятию, то это означало, что он был проклят, изгнан, причем не только из царства живых, но и из союза с Богом, удален из числа избранных. Распят — значит отвержен, предан смерти на кресте, какой подвергают язычников. Уясним себе, что суд Божий, то, что человеческое создание должно претерпеть от Бога как греховное создание, — это отвержение, проклятие. «Проклят тот, кто умирает на кресте». То, что здесь постигает Христа, это должно было бы постичь нас.

Умершего. Смерть — это конец всех наличных жизненных возможностей. Умереть означает исчерпать последнюю из данных нам возможностей. Как бы ни толковать умирание в физическом и в метафизическом плане, что бы при этом ни происходило, одно очевидно — осуществляется последнее действие, которое можно совершить в условиях тварного существования. Что бы ни происходило по ту сторону смерти, это во всяком случае будет чем-то иным, чем продолжением этой жизни. Смерть действительно означает окончание. Таков приговор, висящий над нашей жизнью: она ожидает смерти. Родиться и расти, приобрести зрелость и состариться — все это движение навстречу тому мгновению, когда для каждого из нас наступит конец, определенно конец. Если рассмотреть это дело с такой стороны, то смерть является определенным элементом нашей жизни, о котором мы предпочитаем не думать.

Погребенного. Погребение представляется довольно незначительным и почти излишним. Однако оно не случайно. Мы когда-нибудь будем погребены. Однажды группа людей отправится на кладбище и опустит гроб, и все отправятся домой, но один не вернется, и им буду я. Такой будет печать смерти — меня погребут как вещь, ставшую излишней и обременительной в царстве живых. «Погрести» — это наделяет смерть характером прехождения и разложения, а человеческое существование — характером преходящности и разлагаемости. Что означает, таким образом, человеческая жизнь? Жить — значит спешить навстречу могиле. Человек спешит навстречу своему прошлому. Это прошлое, в котором уже нет больше никакого будущего, будет чем-то последним — все, что мы есть, станет бывшим и распавшимся. Возможно, будет еще какое-то воспоминание, пока есть люди, которые могут вспомнить о нас. Но ведь и они когда-нибудь умрут, и тогда пройдет и это воспоминание. Нет ни одного великого имени в человеческой истории, которое не станет когда-нибудь забытым именем. Это означает «погребен», и таков приговор всякому человеку, что он в могиле предается забвению. Это ответ Бога на грех — с грешным человеком нельзя сделать ничего иного, кроме как погрести его и забыть.

Сошедшего в ад. В Ветхом Завете и в Новом Завете образ ада представляет собой нечто иное, чем его изображения более поздних времен. Ад, место inferi, Аида в смысле Ветхого Завета, разумеется, является местом, муки, местом совершенной отделенности, где человек в действительности продолжает существовать как не-сущий, как тень. Израильтяне представляли себе это место как такое, где люди снуют, как порхающие тени. И вот что скверно в этом пребывании в аду, как оно видится в Ветхом Завете: мертвые уже не могут принимать участия в богослужениях Израиля. Отключенность от Бога — вот что делает смерть столь ужасающей, делает ад адом. Быть оторванным от Бога — вот что значит быть в месте муки. «Вой и скрежет зубовный». Наше воображение не доходит до этой действительности, до этого бытия без Бога. Атеист не осознает, что значит быть без Бога. Безбожие есть существование в аду. Каким еще может быть результат греха? Разве человек своими делами не отделил себя от Бога? «Сошествие в ад» есть лишь подтверждение. Суд Божий справедлив, то есть он дает человеку то, что тот желал. Бог не был бы Богом, Творец не был бы Творцом, творение не было бы творением, а человек не был бы человеком, если бы не был вынесен приговор и он не был бы приведен в исполнение.

И вот символ говорит нам о том, что приведение и исполнение этого приговора было осуществлено Богом таким образом, что Он, сам Бог, в Иисусе Христе, своем Сыне, истинном Боге и истинном человеке одновременно, заступает на место осужденного человека. Божий приговор реализуется, Божье право действует своим порядком, но при этом таким образом, что то, что должен был претерпеть человек, претерпевает этот один, который как Сын Божий отвечает за всех других. Таково господство Иисуса Христа, который за нас предстоит перед Богом, поскольку он то, что причитается нам, берет на себя самого. В Нем Бог делает себя ответственным там, где мы прокляты и виновны и пропали. Он в своем Сыне, в лице этого распятого человека несет на Голгофу то, что должно было быть взвалено на нас.

И тем самым Он кладет конец проклятию. Бог не желает, чтобы человек пропал, Бог не желает, чтобы человек заплатил за то, за что он должен заплатить. Другими словами, Бог уничтожает грех. И Бог делает это не вопреки своей справедливости, справедливость Бога именно в том и состоит, что Он, святой, заступается за нас, неправедных, что Он нас хочет спасти и спасает. Справедливость в смысле Ветхого Завета — это не справедливость судьи, заставляющего должника платить, а действие судьи, признающего в обвиняемом того терпящего нужду, которому он желает помочь, наставив на путь истинный. Это называется справедливостью. Справедливость означает помочь подняться. И это именно то, что делает Бог. Конечно, не обходится без того, чтобы было понесено наказание и обрушилась вся нужда, но лишь постольку, поскольку Он заступает на место виновного. Он тот, кто может и в состоянии сделать это, оправдан тем, что берет на себя роль своего творения! Милосердие и справедливость Бога не расходятся друг с другом. «Сколь ни дорог Ему его Сын, Он отдает Его за меня с тем, чтобы спасти меня от вечного огня его кровью». Такова тайна Страстной пятницы.

Мы на деле заглядываем за Страстную пятницу, когда говорим, что Бог заступает на наше место и берет на себя причитающееся нам наказание. Он действительно снимает его с нас. Все страдание, всякое искушение, так же как и наше умирание, — лишь смерть, отбрасываемая тем судом, что Бог уже совершил в нашу пользу. То, что нас поистине обязано и должно было настичь, уже фактически отведено от нас в смерти Христа. Об этом говорят слова Христа на кресте: «Свершилось!» Таким образом, перед лицом креста Христа мы призваны, с одной стороны, постичь меру и тяжесть нашей вины через ту цену, что была заплачена за отпущение наших грехов. Подлинное познание греха происходит, строго говоря, лишь в свете креста Христа. Ведь что такое грех, понимает только тот, кто знает, что ему прощен его грех. А с другой стороны, мы имеем возможность узнать, что цена за нас заплачена, так что с нас снята вина за наш грех и его последствия. Бог уже не обращается к нам и не рассматривает как грешников, которые за свою вину должны подвергнуться суду. Нам не за что больше платить. С нас вина снята безвозмездно, sola gratia, посредством заступничества Бога за нас.