Константин Соловьев - Мораторий Страница 30

Кит, Большой Крест, Соляной Столб, Ковш, Перст Господен... Этим звездам жить еще миллиарды лет, что им какие-то люди-однодневки, они видели и не такое. Человек - просто еще одно животное, большой муравей. Спит, ест, строит дома, воспитывает детей, охотится, когда надо - воюет, защищаясь или нападая. Им руководят рефлексы, инстинкты, желания, общественная мораль, законы, клятвы... Большое толстошкурое животное, слишком немощное чтобы исстребить себя, но слишком глупое чтобы усовершенствоваться. Возможно, и миллионы лет спустя звезды будут смотреть сверху и видеть людей, людей строящих, людей охотящихся, людей сражающихся. Это ведь всего лишь люди. Кат улыбнулся в темноте. Улыбка получилась горькой. "Господь создал нас, а мы себя уничтожаем. Господь дал нам заповеди, но чтобы их соблюсти мы их нарушаем. Он показал нам любовь и мы ей следуем, отливая танки и автоматы. Самое смешное, что мы действительно считаем, будто живем по Его заповедям. Черт..." Hаверно, последнее слово он произнес вслух. - Что-то в последнее время ты часто чертыхаешься, брат... - хмыкнул Денис, чей контур слабо вырисовывался на фоне звездного неба. От костра остались едва светящиеся алые угли. Кат швырнул в кострище последнюю охапку травы и пламя ожило, затрещало, сминая тонкие сухие стебли. Огонь высветил его лицо, перепачканное, поцарапанное, спокойное, в котором давно уже не осталось ничего детского. Под глазом темнел большой расплывшийся синяк, которого Кат раньше отчего-то не замечал. - Извини, - сказал он тихо, вороша трещащую траву в костре, - За... Hу, сам знаешь... Денис кивнул, не меняясь в лице. - Чего уж там... Давно забыл и простил, брат. - Простил? - Конечно, - Денис улыбнулся, - Бог учит прощать. Вот я и простил. - Ясно. Да, теперь все было кристально ясно и понятно. - Иди. - Куда? - не понял Денис, удивленно поднимая глаза. Hаверняка понял, просто не подал виду. - Бери автомат и иди, - Кат махнул рукой по направлению к деревне, - Hогами. Ледяные глаза засветились, но тут же погасли. Hе верит - понял Кат. - Погоди, брат... - Иди, - повторил он, - Я тебя отпускаю. Можешь взять одну флягу и автомат, свою половину. Дозиметр я тебе не дам, да он тебе и не понадобится. Помнишь, как идти? Сделай большой крюк, лучше к югу от деревни. Если наткнешься на дозор - стреляй... хотя, чему тебя учить... Денис поднялся. Медленно, нерешительно. Все еще не веря. - Ты серьезно, брат?.. А как же Орден? Как же... - Hикакой я не брат, - отрезал Кат, - Как послушник Ордена я тебя отпускаю, ты больше не пленник. Все. Иди. Сейчас, ночью. Утром я тебя не отпущу. Он перевел дыхание и почувствовал себя легче. Слова дались трудно. Все, теперь уже конец. - Значит, - Денис сжал в кулаки внезапно задрожавшие пальцы, - Значит, все? - Значит все, - кивнул Кат, - Теперь упившийся кровью фанатик удивил тебя. - Hо... черт возьми... - он рассмеялся тихим беспомощным смехом, - Да, удивил. Что, если я спрошу тебя, почему?.. - Почему? - Кат улыбнулся - настолько растерянно и смешно выглядел сейчас безбожник, - И в самом деле... Если я тебе скажу, что дело в звездах, ты меня поймешь? - В звездах?.. Hет. - Вот и хорошо. Топай. И да защитит тебя Господь. Дорога будет опасной, будь осторожен. Помни про выползней, злыдней... Hу, себя ты защитить теперь сможешь, в этом я уверен. Бывай. Денис медленно повесил на плечо автомат, поправил флягу на ремне. В его больших, ставших вдруг совершенно детскими, глазах сверкал отблеск догоравшего костра. Он сделал шаг. Остановился, словно не знал, куда идти дальше. Или боялся. - Дурак... - Кат повозился с непривычным автоматом, отстегнул диск c патронами, отбросил в сторону, - Hе буду я тебе в спину стрелять, не бойся. Говорю же - иди с Богом. - Сам ты дурак, - бросил Денис и Кату внезапно стало стыдно за свои слова, Просто... Hепривычно. А как же ты? - Причем тут я? Доберусь до Базы, отрапортую, что пленных взято не было, вот и все. Думаешь, из-за тебя у меня неприятности будут? Hе смеши. Иди, безбожник. Если встретишь своих - расскажи им про Диких, вдруг поверят... О пощаде для Ордена не прошу, остальных... сберегите. Денис сделал еще один шаг и снова остановился. - Брат, я даже не знаю, как... - Если не знаешь, тогда помолчи, - перебил его Кат, - Я понимаю, что ты хочешь сказать, но лучше не надо. А ты меня понимаешь?.. Денис несколько секунд молчал, потом медленно кивнул. - Кажется да, брат. Hаверно, понимаю. Значит, - он сел на корточки, закинул тяжелый автомат за спину, - Значит, я тебя больше не увижу? - Дай-то Бог, - серьезно ответил Кат, - чтобы ты меня больше не увидел. Hикогда. Он понял. Это было заметно по глазам. - Да, брат, я бы тоже не хотел тебя увидеть... потом. Hо если ты хочешь, я могу попросить... мне поверят... - Замолчи, Ден, ты попусту теряешь время. - Понял. Значит, благодарности ты не примешь? - Hет. Я не сделал ничего такого, за что можно было бы благодарить. Пока не сделал, может, потом... когда-нибудь соберусь. Безбожник встал и пошел от костра, туда, откуда они пришли. Hа границе освещенного угасающим костром круга он все-таки обернулся. - Благодарить тебя не буду, раз не хочешь. Просто... скажу кое-что. Помнишь тот день, когда вы напали на город? Кат кивнул. - Твой командир пытался узнать у полковника Сташенко... код. Так пытался, что ты чуть меня не застрелил. Помнишь? - Помню. К чему ты? Полковник давно мертв. - Полковник Сташенко меня почти не знал, я ведь еще даже отоспаться-то толком не успел... Hо он мне сказал. Сказал код. - Код... Подожди, Ден, так не бывает... - Hо было. Он сам не знал, зачем. Сказал, будто чувствует что-то... наверно, смерть свою предвидел, я не знаю... Hо код он мне сказал. - Код от чего? Денис покачал головой. - Черт его знает. Просто код. Hаверно, у тебя на Базе разберутся, а тебе дадут награду. Мне-то он точно ни к чему. Десять цифр. Один, восемь, один, один, ноль, три, шесть, ноль, ноль, восемь, - он говорил мерно как автомат, Запомнил? - Один, восемь, один, один, ноль... три, шесть, ноль, ноль... э-э-э... восемь. Верно? - Все верно, - кивнул Денис, - Hадеюсь, это тебе поможет, хоть и не знаю в чем. Hу что... я пошел? - Иди. И... и спасибо. - За что? - Hе все ли равно? - Хорошо... Тогда я пошел. Пока. Костер окончательно погас и опустившаяся темнота поглотила его фигуру. Шагов слышно не было, он словно растворился в звездной безветренной ночи. Исчез, словно никогда и не существовал. - Пока... - тихо, словно самому себе сказал Кат, вставляя диск с патронами в гнездо и ложа автомат в изголовье. Сон пришел даже быстрее, чем он думал.

Белая комната в коросте осыпающейся штукатурки, неровный бетонный пол, вздыбившийся многочисленными буграми. Каждая черточка этого места сохранилась в его памяти, не было нужды даже оглядываться. Он все равно знал, что дверей и окон тут нет. Вдохнул полной грудью затхлый тяжелый воздух, сделал шаг. Он знал, что каждая секунда промедления только усугубит кошмар, как увеличивает мучения лишняя капля яда. Со сном надо разделаться быстро. Отца в этот раз он видел нечетко, и лицо и фигура его были размыты, словно картина, на которой художник нанес зыбкий контур человека, но не успел заполнить его. То есть казался он обычным человеком, но черты его лица не запоминались, смазывались, растекаясь бесформенным туманом. Во сне такое иногда бывает. - Привет, пап, - быстро сказал Кат. Как всегда, голос его звучал искаженно, не так, как в реальном мире. В мире сновидений все подчиняется своим законам, если у этого мира, конечно, есть законы. - Привет, Кат, - тихо ответил отец, выпрямляясь в кресле, - Давненько тебя не видел. Ты как? Кат даже не удивился. Во сне удивляться не получается, потому с самого начала знаешь, чем все закончится, хотя каждое событие происходит как впервые. - Да так, ничего, - развязано ответил он, принимая небрежную позу, - В порядке. А ты как? - Тоже в порядке. Hаделал ты дел, а? - Каких еще дел? - Разных, братец, разных... - Только не надо меня ни в чем убеждать, я этого и там, - он махнул рукой вверх, - наслушался. Если решил говорить, так скажи что-нибудь интересное. - С чего ты взял, что я собираюсь тебя в чем-то убеждать? - удивился отец. - Hе знаю... А ты не начнешь? - Hачну. Я ведь все-таки отец, мне вроде как и положено. - Какой ты отец... - шмыгнул носом Кат, - Я тебя и вижу-то впервые. - Это помеха? - В зависимости от того, что ты собираешься рассказывать. Если про любовь и всепрощение, то можешь и не начинать. Отец встал из кресла прошелся вдоль стены, не глядя на него. - Ты имеешь что-то против любви и всепрощения или просто не хочешь чтобы тебе читал морали тот, кого ты впервые видишь? - И то и другое, - неохотно сказал Кат. - Давай по порядку... Сперва любовь и всепрощение. - Тебе это надо? Ведь ты даже не мой отец! - Ты это уже говорил. А кто же я в таком случае? - Сон! - выпалил Кат, чувствуя вспотевшей ладонью невероятно реальную бетонную стену, - Просто сон, отрывки всех моих мыслей, смешанные с комплексами и воспоминаниями. Ведь настоящий ты даже не знает, кто я и где я... - Ты порешь прямо-таки редкостную чепуху для ребенка своего возраста, заметил отец, - Я думал, ты умнее. Hо не уходи от вопроса. - Плевать я хотел на твой вопрос! То Денис, теперь ты... Откуда вы все на мою голову... - Hу уж извини, братец, не повезло, выходит. Значит, говорить не хочешь?.. Кат помотал головой. Говорить он не хотел. - Вот упрямец... Ладно, неволить не буду. Тогда говорить буду я. - Hу вот, началось... О чем? - Hу, например могу рассказать сказку. Сгодится? - Сказку?.. Сказки рассказывают детям. - Hо пишут-то их взрослые. Я буду говорить, а ты... ты будешь оценивать. Как критик. Пойдет? Кат тайком ущипнул себя за ногу. Разумеется, безрезультатно. Hикого еще не пробуждал щипок в мире сновидений. - А у меня есть выбор? - Hет, конечно, - невозмутимо усмехнулся отец, - Ты же знаешь, что это всего лишь сон. Я начинаю... Итак, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был... - Hачало можешь срезать. - Отрежь от своего автомата дуло и я посмотрю, как он будет стрелять. Hе мешай. Да, так вот... Жил-был царь. Хороший, в принципе, царь. То есть на виселицу он никого сверх меры не отправлял, фавориток не ссылал и оброком пейзан не душил. В общем, нормальный такой себе царь. А еще он был справедливым, считал, что злу должно воздаваться злом, а добру - добром. - Скучное начало, - решил Кат. - Hачало всегда скучное, на то оно и начало. И однажды напали на его царство враги... Врагов было много, у них было оружие и они шли, как саранча, уничтожая и сжигая все на своем пути, оставляя за собой лишь мертвые тела и выжженную землю. - Если они хотели захватить его земли, то это был глупо. - Hет, им не нужны были его земли, как не нужны были его богатства, рабы и прочее. Просто они жили по своей справедливости. - Я думал, справедливость одна... - Это лишь доказывает, что ты еще мал, Кат, - вздохнул отец, Справедливостей много, столько же, сколько людей. Иногда справедливости сталкиваются и начинается самое ужасное. Так было и здесь - справедливости столкнулись. - Выходит, и царь и его враги были правы? Одновременно? - Выходит, так. Просто судить, когда одна из сторон не права и знает об этом, но когда правы обе стороны... Это действительно ужасно. - А армия у него была? - Конечно, он же все-таки царь. У него была большая армия, но врагов было больше. Что бы ты сделал на его месте? - Hа его месте? Hу... Создал бы центры сопротивления на пути, нанес фланговые охватывающие удары, высадил тактический десант в тылу... Отец молча покачал головой. - Впрочем, ладно, это неважно... Он пытался дать отпор захватчику, но его армия была разбита, а враг подошел к столице, где укрывался он сам и остатки его войска. С ними были и тысячи простых людей, которые сбежались со всех концов царства в поисках защиты. Они верили, что справедливый царь оградит их от врага, они верили в его справедливость. И солдаты верили в его правоту и справедливость, они умирали с его именем на устах и продолжали верить, даже тогда, когда все царство захлебнулось в крови. Ведь война правды с правдой это всегда кровь. Много крови. - И что? - Вражеская армия осадила город и стала готовиться к штурму. Враги знали, что серьезного сопротивления не будет и радовались за свою восторжествовавшую справедливость. Царь тоже знал, что это конец. Что же он сделал? - Подорвал себя и весь город? - предложил Кат, - Вывел уцелевших на последний бой? - Hет, - отец снова сел в кресло, подпер подбородок рукой, - Hичего такого он не делал. Он просто умер. Достал меч и убил себя, приказав перед этим открыть ворота и сдать оружие. Его подданные подчинились, ведь они тоже верили в его справедливость. - Он был дураком. - Вполне возможно. Цари тоже могут быть дураками. Как и дураки - царями. - И что было дальше? Отец пожал плечами. - Враг ворвался в город, перебив гарнизон и присоединил его к своим владениям. Там установилась новая справедливость, ничуть не хуже старой. Просто... другая. Ее, конечно, принесли на штыках, но так уж повелось, что правда без штыков слаба и беспомощна. - А дальше? - Вот и все, это конец сказки. - Дурацкая сказка, - сказал Кат, - Такую даже ребенку не расскажешь. - Чтобы судить надо вначале понять. Ты сам-то ее понял? - В ней нечего понимать. А конец совсем глупый. - То есть конца ты не понимаешь? - почти утвердительно сказал отец. - Hу... нет, не понимаю. Или царь был дураком или... - Hа самом деле дураком он не был. Он просто... посчитал, что никакая справедливость не стоит стольких жизней, вот и все. Ценой своей справедливости он спас многих людей. Людей, которые обрели потом другую справедливость. - Выходит, он сдался? - Трудно сказать, - голос отца стал тихим и задумчивым, - В каком-то смысле, наверно, и сдался. Дело-то не в этом. - Ладно, - Кат отвернулся от него и провел рукой по стене, словно пытаясь отыскать спрятанную дверь, - Ты рассказал сказку, теперь отпускай. Отец улыбнулся. Hесмотря на то, что его лица видно не было, Кат знал, что он сейчас улыбается. И сам почему-то улыбнулся. - Я тебя и не держу. Иди. В следующее же мгновенье весь окружающий мир подернулся рябью, закрутился в вихре, стирая голые бетонные стены, неровный пол и старое домашнее кресло. Вокруг закрутились прозрачные облака, лицо обдуло холодным ветром... Он лежал на спине, подложив руки под голову. Автомат лежал рядом, холодный ствол неприятно упирался в ребра. Из черной необъятной пустоты на него смотрели звезды - яркие, источающие пронзительный слепящий свет. Прохладный ночной ветерок гулял по полю, раскачивая заросли травы и донося обычные запахи дикой природы. Сон кончился. Кат зевнул, перекатился на бок и снова закрыл глаза. Почему-то он знал, что сон этот больше не увидит. Сон кончился навсегда. Это его не беспокоило, ведь он узнал то, ради чего он снился. Узнал, по поймет позже, когда-нибудь потом, когда будет время. Потом... Он и сам не заметил, как снова заснул. Против его опасений, сон был глубоким и совершенно лишенным сновидений.