Александра Коллонтай - Свобода и любовь (сборник) Страница 31

Музыка.

Публики мало. Дети резвятся. Красноармейцы группками сидят, мимо музыки с барышнями прогуливаются. На скамеечке, в тени, поп в рясе сидит, на посох опирается, задумался. Рядом нянька, за малым ребенком приглядывает.

На эту-то скамейку и присели Вася с Марией Семеновной – в сторонке, а все видно.

Нину Константиновну ждут.

Что-то не видать нынче нашу кралю. А то, как музыка в саду, тут и наша сударушка. Нарядами щегольнуть. Барыни-то нарочно сюда ходят, чтобы поглядеть: какие моды нынче? У Нины Константиновны поучаются. У ней уж завсегда самое модное.

Вася рассеянно слушает. Любопытно Нину повидать, какая такая? А и жутко в то же время. Кажется – увидит, и от боли сердце разорвется.

– Не эта? Поглядите, Мария Семеновна, та, что возле музыки с правой стороны на скамейку села?… В розовом.

– Ну, что вы?… Такая ли Нина Константиновна! Ее сразу от других отличите. Франтиха. Модница. Сидят. Ждут. Нет и нет Нины.

Решать стали; уж не пойти ли домой и в другой день прийти? А тут как раз и Нина Константиновна появилась. С другого конца сада пришла, да у самой музыки остановилась. С Савельевым и двумя крайкомами разговаривает. Будто не замечает, что на нее публика так и глазеет.

Так вот она какая! Белое платье, легкое, все тело мягкими складками окутало. Груди округло под платьем обрисовываются. На руках длинные желто-песочные перчатки и шляпа такого же цвета, на глаза надвинута… Лица не разобрать Васе. Только губы видны яркие, будто кровью смазаны.

– Какие губы-то у ней, кровавые!

– Это от краски, поясняет Мария Семеновна. И глаза вы бы поглядели, что сажей смазаны… Так бы мочалку взяла да всю нечисть с лица бы смыла… Какова бы тогда была, поглядели бы! Намазанной да накрашенной и я тебе красавицей стану.

Опирается Нина Константиновна на кружевной белый зонтик, носком белой туфли играет… Смеется, чуть закинув головку. Смеются и оба крайкома.

Савельев в стороне стоит. Будто скучает. По песку тростью чертит.

– Шляпа такая, что и лица не видать, – досадует Вася.

– Давайте мимо прогуляемся… Тогда и разглядите нашу кралю. А только я бы советовала и не разглядывать! Хорошего-то в ней мало. Я тоже, как у генеральши Гололобовой служила, настоящих господ да красавиц навидалась. А это что?

Но Васю мучает тоскливое любопытство. Надо же понять, за что Володя «эту» любит?

Только встали Вася и Мария Семеновна, только навстречу Нине пошли, а она за руку с крайкомами распрощалась и громко так им на прощанье бросила, что и до Васи слова долетели: «В Москве теперь встретимся». Обернулась. Пошла к выходу. Савельев за ней.

– Что же, догонять их, что ли, будем? Не след это, Василиса Дементьевна!.. Ну ее, драгоценную… Люди вас знают. И так сплетен не оберешься.

Замедлила Вася шаг, а глаз с Нины не спускает.

Высокая. Стройная. Идет плечами пошевеливает. От музыки отошла и голову низко так опустила. И кажется Васе, что плачет Нина… Савельев к Нине нагибается, в чем-то ее уговаривает. А Нина головой качает. Нет, – говорит. А сама руку в желтой перчатке к лицу подняла, будто слезу утирает… Неужто правда плачет?… С музыкой попрощаться пришла?

Значит… Значит, Володю-то любит? Не только с него «тянуть» хочет? Беспокойно у Васи на сердце. Повидала Нину Константиновну, а легче не стало. Не ревность томит. Другое, новое чувство мучит; будто жалость к «той» шевельнулась… О чем «та» плакала? Зачем на музыку ходила? Со счастьем своим попрощаться?

Томит Васю новая боль. А сама на себя досадует: еще не хватало! За «ту», за разлучницу теперь душой болеть станет! Еще новости!..

Нина Константиновна уехала в Москву. Вторая неделя на исходе, что нет ни ее, ни Савельева в городе. Кажется, теперь бы только жить да радоваться Васе. Ушла «разлучница» с пути. С Васей остался Владимир. Значит, Вася-то дороже, нужнее? Значит, там в самом деле только временное, проходящее?

Вася улыбается. Вася смеется. И кашляет меньше. В партком аккуратно ходит. И Владимир занят. Реорганизует дело по плану синдикатчиков. Кончит – в Москву с Васей поедут, а оттуда в новый район Владимира переведут. Владимир доволен. Весь в работу ушел. Будто все «по-хорошему».

А настоящей радости, той, что прежде была, нет и нет. Хоть ты что! Владимир не то что неласковый, а нет-нет да будто досада его прорвет, на Васю раздражается.

Зачем из парткома к обеду опоздала? Гостей задерживает, без хозяйки не сядешь за стол! Другой раз из-за воротничков вспылил: чистых не оказалось. Вася в ответ тоже вскипела. Разве это Васина забота? Мог и сам распорядиться. Пусть с Марии Семеновны спрашивает, Вася ему не прачка… Расстались сердитыми. А из-за чего? Из-за воротничка ничтожного! Вернулась как-то Вася домой под проливным дождем. Шляпку свою в парткоме оставила, пожалела, платочком повязалась. Увидал Владимир, нахмурился и на Васю накинулся: в чем ходит-то? Сапоги стоптанные, юбка в грязи, платком, чисто баба деревенская, повязалась… Неряха!.. И опять Вася не стерпела…

– Не всем же модницами франтить! Зато Савельевым одолжаться не приходится!

Поглядел на Васю Владимир злыми глазами, смолчал. А Васе показалось, будто ударить ее хотел. Сдержался.

Нехорошо. Хотят Вася и Владимир друзьями быть, а на деле друг против друга чуть что зло накипает.

Владимир все о новом районе мечтает. Как дом устроит, как хозяйство разведет…

Васе скучно. К чему хозяйство свое заводить? Что за радость? Если бы еще для всего коллектива… Владимир не согласен. Отсталостью Васю попрекает.

Вася о том, как в марксистском кружке спорили: только ли экономика историю делает или еще и идеи? Оживляется Вася, хочет всем, что слышала, с Владимиром поделиться. А ему скучно. Это все забава… А вот доходность поднять предприятия – это действительно дело! И опять спорят.

Как вдвоем останутся, не знают, о чем говорить. Что делать? Сейчас Ивана Ивановича по телефону вызывают. При нем свободнее.

Ждет Вася писем из губерний. Не пишут. Ни от Груши, ни от Степана Алексеевича ни словечка. Что-то с ними со всеми приключилось?

Не хочет Вася себе признаться, а в тайнике души ждет, что позовут ее в губернию на работу… Ехать? Не ехать?

Пришло-таки письмо из губернии. Заказное. От Степана Алексеевича. Коротенькое, а дельное: предлагает Васе группу текстильных фабрик взять, работу «по новому типу» поставить, как центр предписывает. Там и жить Вася будет, за городом. Ответа просит.

Забилось Васино сердце. Потянуло «к своим»… А то что за жизнь? Ни тебе дела, ни тебе радости!.. Одна забота: как бы опять чего не вышло. Точно связанная ходишь. Вспомнила Вася, как у брата Кольки галка была. Он ее в лесу изловил, чтобы не улетела, крылья ей нитками опутал. Разгуливает галка по полу, клюв разевает, черными, умными глазенками на окна поглядывает, крыльями хлопает. А крылья связаны. Похлопает-похлопает, с горя каркнет раз-другой, да и пошла опять степенно по полу разгуливать. Будто вовсе лететь не собиралась. Так вот и Вася сейчас. Опутаны крылья. Не полетишь!.. А чем опутаны? Кабы радостью, кабы любовью! А то нет же – тревогой опутаны. Страхом, как бы опять чего с Владимиром не стряслось. Благодарностью, что с ней остался, кралю с дороги убрал… Ниточки хоть тонкие, а туго Васю оплели. Будто самое Васю за плетеньем искусным скрыли…

И Лиза говорит: «Не узнаю я тебя, Василиса. Говорила я тебе – заделаешься ты директоршей. Так оно и выходит».

Как ниточки порвать? Как плетеные искусно сбросить?

Держит Вася письмо Степана Алексеевича в руках, не выпускает. Будто письмо, что талисман в сказках, дорогу Васе найти поможет.

– Василиса Дементьевна, пиво-то все у нас вышло. Надо бы Владимиру Ивановичу сказать, пусть похлопочет, чтобы с завода прислали. А то как бы гости к обеду не нагрянули, тогда пойди вертись, хоть из-под земли доставай.

Мария Семеновна на Васю глядит. Не одобряет.

– Все-то вы, Василиса Дементьевна, кукситесь… А с чего теперь-то, позвольте вас спросить? Франтиху, с Богом, в Москву отправили. Владимир Иванович теперь с вами, в гости ни ногой… Чего же хмуритесь-то? Мужья этого не любят. Они жену ценят веселую, чтобы в доме смех стоял, чтобы после забот да работ радость тебя ждала…

Слушает Вася Марию Семеновну, улыбается; а сама думает: «Может, и права она!.. Может, надо встряхнуть себя и снова стать Васей-буяном!.. Как в восемнадцатом году была. Дело делом, и смеху хоть отбавляй!..

Пойти разве сейчас к Володе в правление? Неожиданно, как «гостья»? Рассказать про письмо… И сказать, смеясь, что отказ пошлет. Не может же она с Володей расстаться! Пусть видит, как любит его, милого, желанного! Пусть обрадуется… Пусть на радостях обнимет, Васины карие очи поцелует… Васей-буяном назовет…»

Выбрала Вася белую блузку, синий галстучек повязала. Шляпку свою перед зеркалом надела, кудряшки поправила… Хочется ей сегодня Володе понравиться. Ведь «подарок» ему несет! И какой «подарок»! Васин отказ Степану Алексеевичу на работу в губернию ехать. С Володей в район отправится, там и работу возьмет.