E.Allard - E Allard Prizraki proshlogo Страница 32

— Извините, друзья мои, что только сейчас смог присоединиться к вашему празднику. Дела. Дела. Пару часов назад я гулял по Парижу, смотрел на звезды. У меня было романтическое настроение, я мечтал. О чем? Конечно, о самой красивой женщине, талантливой актрисе и певице. Я мучился мыслью, что можно подарить звезде? Снять звезду с неба? Нет-нет. Этого мало. Судьба занесла меня совершенно случайно в антикварный магазинчик. И именно там я увидел вещь, которую не стыдно подарить императрице моей души!

Он сделал знак — в салон прошествовал молодой человек, держа в руках огромный футляр из бордового бархата, открыл и в ярком свете прожекторов засияли, переливаясь всеми цветами радуги драгоценные камни помпезного гарнитура — колье, диадема и серьги.

Милана в воздушном платье небесно-голубого цвета, украшенном яркими цветными разводами, словно экзотическая бабочка впорхнула на сцену. Бенедикт Романович по-хозяйски её осмотрел, расцеловал в щёчки, и глубоким басом пророкотал:

— Чаровница, кудесница, милая, прекрасная, неотразимая, сногсшибательная, обворожительная, прелестная Милана. Поздравляю от всей души!

Он надел ей колье, застегнул сзади замочек, водрузил на голову диадему. Милана обняла олигарха за шею, чмокнула в щёку. Все громко захлопали. То, что эти украшения новый русский нувориш купил вовсе не в антикварном магазинчике, а где-нибудь на аукционе Сотби, я понял сразу. Мне стало безумно стыдно. Что я могу предложить «императрице»? Двухкомнатную квартирку в Красногорске, которая осталась мне от бабушки? Форд «Мустанг» 1993-го года? Зарплату нищего журналиста? У меня застрял комок в горле, я сильно пожалел, что меня спасли. Если бы я утонул, не ощущал бы сейчас таким униженным и несчастным.

— И как дополнение маленький сувенир, — произнёс Бенедикт Романович, хлопнув в ладоши.

В салон вкатили на тележке два здоровенных круглых ящика, завязанные, словно торты и украшенные золотистой бумагой. Зазвучала барабанная дробь, вверх ящиков вскрылся, и оттуда синхронно выпрыгнуло двое мускулистых парней, одетых лишь в узкие плавки. Они встали на колени перед Миланой и протянули ей огромные букеты роз.

— Эти молодые люди поступают в твоё распоряжение, дорогая Милана, — сказал Бенедикт Романович. — Они будут рады выполнить любое пожелание! Леонид и Тимур.

Все опять яростно зааплодировали. Мне захотелось вылететь на сцену и вмазать по довольно лоснящейся физиономии этого шута горохового. Тем временем Бенедикт Романович спустился со сцены и с комфортом устроился за столиком в мягком кресле. Милана осталась на сцене, подошла к микрофону и громко объявила:

— Для нашего дорогого гостя!

Милана бросила взгляд на музыкантов, которые расселись за инструментами за её спиной, и запела «Очи чёрные» Михаила Круга:

Над обрывом гнётся ива

Сердце рвётся в облака

Что ты, Русь, глядишь тоскливо

От чего печаль-тоска

Где твоя былая удаль

Золотые времена

Эх, сударыня, эх сударь

Не осталось ни хрена

Бенедикт Романович остались довольны, и выразили свою радость аплодисментами. Милана исполнила несколько русско-народных песен: «Ехали на тройке с бубенцами», «Окрасился месяц багрянцем», «Тонкая рябина». А когда Милана запела «Когда я вернусь в Россию», олигарх даже прослезился.

Но я вернусь в Россию на рассвете

А я вернусь в свой город над рекой

А я вернусь пусть даже после смерти

С разбитым сердцем, с раненой душой

А я вернусь домой святой и грешной

Согреет водка голос мой больной

Моя душа заплачет безутешно

Когда вернусь, когда вернусь

Я в дом родной

В конце концов, последнюю песню «Приходите в мой дом», Бенедикт Романович исполнял вместе с Миланой, обняв за талию.

Я закрою глаза, и обиды забуду,

Я прощу всё, что можно, и всё, что нельзя.

Но другим никогда, Видит Бог, я не буду,

Если что-то не так, Вы простите меня.

Конец песни утонул в бурных аплодисментах. Любовь к шансону — неотъемлемая черта нашей «аристократии бабла». Вместе с олигархом Милана спустилась с эстрады и села за его столик. Двое «подаренных» парней застыли около неё, словно часовые. Как из рога изобилия посыпались выступления певцов, пародистов, жонглёров. По залу, как призраки скользили официанты, обнося присутствующих десертом, коктейлями. Мне принесли кофе капучино, надо сказать, великолепный, горячий, с огромной шапкой молока, посыпанной корицей. Вообще, почти все на празднике было сделано по высшему разряду. Я задавался вопросом, кто оплачивал весь этот банкет. Я понял, что сама яхта принадлежала Бенедикту Романовичу. Неужели он и праздник проплатил тоже? От большой любви к Милане?

Возникла странная пауза, я взглянул на сцену — никто не вышел. Наверно, перерыв, сделал глоток кофе и чуть не поперхнулся, услышав голос Лифшица, который, как приведение, возник рядом:

— Олег, исполни что-нибудь.

Я взглянул на него с таким видом, что другой бы на его месте, провалился сквозь землю, но второй режиссёр, несмотря на свою кажущуюся подобострастность, обладал железным характером и всегда добивался того, что хотел.

— Давай-давай, — уже твёрже повторил он, подталкивая меня в спину.

Мне ничего не оставалось, как встать и пройти к роялю. Я решил похулиганить. Оказавшись рядом оркестрантам, заговорщически спросил:

— «Тётю Розу» знаете?

— А то, — ухмыльнулся контрабасист с иссиня-красным мясистым носом, выдававшим его явную слабость к алкоголю.

Все остальные кивнули, я уверенно сел за рояль, поправил микрофон и ударил по клавишам, заиграв разудалый мотив:

На привозе к тёте Розе.

Видно, в очень сильной дозе

Подошёл какой-то идиёт.

Он сказал стихами в прозе

Нашей бедной тёте Розе

Что сейчас скандал произойдёт

Эта глупая угроза

Впилась в сердце как заноза.

Тётя Роза ножик достаёт

Три раза курнула в спину

И свалила на малину,

Но к несчастью выжил идиёт

А тётя Роза ведёт себя нахально,

А тётя Роза с рожденья аморальна,

А тётю Розу не стоит обижать,

А то Одессы-мамы больше не видать

Оркестр умело мне подыгрывал, получилось неплохо. Бенедикт Романович хохотал, как ребёнок, потом махнул мне рукой, чтобы я присоединился к ним. Я спустился вниз, проходя мимо столика Розенштейна и Верхоланцева, с удивлением заметил, как главный продюсер, багровый от злости, прожёг меня бешеным взглядом. Мне показалось, он вытащит из-под столика «пушку» и пристрелит меня. Я присел рядом с олигархом, Милана нежно сжала мою руку под столом и загадочно улыбнулась.

— Ну, молодец, — воскликнул Бенедикт Романович, хлопнув меня по плечу. — Где так здорово научился? В кабаках выступал?

— Да нет, исполняю для друзей, знакомых, на вечеринках.

— Мне сказали, ты в Саратове в театре играешь? Хочешь, помогу в Москву перебраться? В любой театр пристрою. Для меня это не проблема, — проговорил он самодовольно. — Или сольные выступления сделаю. В театре Эстрады, или в Барвихе.

— Нет, спасибо.

— Ну ладно, сыграй нам что-нибудь нежное, о любви. Давай.

Я вновь сел за рояль, но не успел даже прикоснуться к клавишам, раздался грохот, вопли, шум борьбы, в салон ворвалось несколько вооружённых до зубов парней в тяжёлых бронежилетах и масках.

— Всем на пол! — заорал мордатый парень, держащий наперевес «Тавор-коммандо», массивную, штурмовую винтовку.

Мой взгляд зацепился за нечто интересное за широким иллюминатором, и я все понял. Огляделся по сторонам — гости, испуганно дрожа, улеглись носом в пол. Один из бандитов держал на мушке Бенедикта Романовича, бледного, как мел, а Милана сжавшись в комок, наклонилась над столом. Остальные прошлись по ряду, пиная кирзовыми сапогами лежащих, и рассредоточились по углам салона.

— Ты, ублюдок, — услышал я окрик одного из братков. — За пианиной, быстро на пол.

Я невозмутимо встал, и нагло прошипел ему в лицо:

— Пошёл на х…

С силой вырвал из его рук винтовку, которая оказалась предсказуемо лёгкой, и бросил на пол. Сложив руки на груди, подождал реакции. Один из бандюков матерно выругался и вдруг задорно воскликнул, снимая маску:

— Один говнюк все удовольствие испортит!

Он сбросил бронежилет, под которым оказался щегольской смокинг с бабочкой.

— Ах ты, зараза! — заорал олигарх.

Они обнялись, постучав друг другу по спинам кулаками.

— Милана, дорогая. Извини, хотели порадовать эффектным появлением, — проговорил «главарь», целуя ей руку. Милана привстала, бледная и раздосадованная, и через силу улыбнулась. — Для тебя маленький подарок, — добавил он, доставая из смокинга бумаги и ключи. — Пожалуйста, — галантно подавая ей руку, добавил он.

Он взял её под локоток, вывел на палубу, рядом с которой на понтоне покачивался в свете прожекторов роскошный седан «Lexus LS 460» цвета неба в июльский полдень.