No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер Страница 32

С трудом увернувшись от первых очередей, мы продолжаем бой. Один из атакующих фашистских истребителей отделяется от основной группы, повторно заходя на маневр. Но точная пулеметная очередь, пущенная Сараусой, навсегда охлаждает его намерения. Пролетая рядом с нами, Сарауса демонстрирует нам свою улыбку победителя. Следуя примеру командира, мы выжимаем из «москас» предельную скорость. Когда фашисты понимают, что им не удастся оторваться, они разворачиваются, чтобы сразиться с нами лицом к лицу. От резкого набора высоты, на который нас вынудил враг, дрожат крылья, с трудом выдерживая сильнейшие перегрузки. Придя в себя после головокружительной смены направления полета, мы обнаруживаем себя среди трасс противника. Я ищу глазами самолеты Сараусы, Ариаса, Пардо,

Диаса, но они смешались с другими «москами». Сверху один из «Мессершмиттов» посылает в меня длинную очередь, пули из которой пробивают фонарь и проходят в нескольких миллиметрах от моего лба.

Положение наших самолетов все усложняется, летчики маневрируют, чтобы не попасть под пулеметный огонь врага, совершая трудные горизонтальные и вертикальные виражи, бочки и другие фигуры высшего пилотажа. На этот раз превосходства противника не чувствуется, и он вынужден прибегнуть к тактике отхода, используя свое преимущество в скорости. После поражения, которое мы нанесли им в небе над Теруэлем, фашисты используют эту тактику вовсю: спускаются в длинном пике с высоты, на большой скорости делают заход и вновь уходят на полной скорости. Не выдерживая честного боя, они подло атакуют — и тут же пытаются уйти от преследования.

«Мессеры» вынуждают нас подниматься на большую высоту, где у них будет бесспорное преимущество: у них более мощный мотор, у пилотов есть радио, обогреватель кабины и кислородные приборы. На наших же «москас» установлены моторы, которые лучше всего работают на высоте четыре тысячи метров, и у нас нет радио и кислородных приборов. Но при всех преимуществах, «Мессершмитты» очень осторожны и только ждут какой-либо нашей оплошности. Однако у нас не хватает топлива — бой был очень долгим. Поэтому мы берем курс на Эскатрон и удаляемся. Позади нас продолжается схватка, в которой участвует сержант Хуан Бош, оставшийся один на один с «Мессершмиттом». Для оказания ему помощи у нас не хватает горючего, бой был очень долгим, — но мы уверены в его победе.

В это время на другом краю неба, там, откуда мы прилетели, фашистская авиация бомбит наш аэро-дром. Клубы черного плотного дыма поднимаются навстречу белоснежным облакам. Вокруг небольшого аэродрома сосредоточилась целая эскадрилья «Юнкерсов-87». Приближение «москас» заставляет врага прекратить свой бесчинный налет и повергает их в бегство. Но аэродромное поле выглядит как после сильного землетрясения. Людей нигде не видно. Повсюду воронки от бомб, яркое пламя, гарь и дым. Красный флаг является сигналом, запрещающим нам посадку на аэродром. Но у нас осталось слишком мало времени для того, чтобы искать другое место для приземления!

Наземный персонал начинает выходить из убежищ и собирается на поле, взволнованный тем, что кто-нибудь может погибнуть при заходе на посадку. Правый борт фюзеляжа самолета Перейро весь в огне. Фашистская пуля пробила бензопровод, ведущий от бака к манометру. Из пробоины струей бьет топливо, вспыхнувшее от высокой температуры выхлопных газов. Опасность велика — пламя в любой момент может охватить весь самолет. Из-за малой высоты полета летчик не имеет возможности выпрыгнуть. Он отстегивает привязные ремни, чтобы постараться покинуть горящий самолет сразу же, как окажется на земле, поднимает очки на лоб, чтобы не повредить глаза, и, мысленно прочерчивая для себя линию приземления, среди воронок, заходит на посадку. Когда самолет уже бежит по полю, механики с огнетушителями бросаются его тушить...

Все остальные машины приземляются благополучно. Похоже, что на сегодня все кончено. Но наше ликование прерывается гулким шумом двух моторов, работающих на предельных мощностях. В небе появляются два истребителя: один из них грозно преследует другой. Впереди «Мессершмитт» со своим длин-ным фюзеляжем, за ним почти вплотную «моска» Хуана Боша, но... почему он не стреляет, а практически рубит врага винтом? Может быть, кончились боеприпасы?

На бреющем полете они проносятся над аэродромом и теряются из виду в широкой и глубокой долине реки Эбро. После нескольких секунд напряженного ожидания до нас доносится звук пулеметных очередей, и наступает тишина. Следующее мгновение кажется нам целой вечностью. Мы остаемся неподвижными в ожидании дальнейших событий и смотрим на кромку горного хребта. Наконец из-за нее гордо появляется тупой нос «моски». Пилот над летным полем празднует свой успех, пролетая на малой высоте и свечкой поднимаясь в ясное небо.

Пока баки наших машин заливают горючим, а пробоины на самолетах залатывают, мы отправляемся на место, где на арагонской земле немецкий фашист закончил свой путь убийцы. Древняя скала, растрескавшаяся от солнца, ветра и воды, стала последним прибежищем для этого насильника-тевтонца. Рядом со скалой повсюду разбросаны остатки самолета и останки пилота, кругом пятна машинного масла и крови.

Хуан Бош не скрывает своей радости по поводу победы над матерым немецким стервятником. Он так же молод, как и мы, но тяжелая и изнурительная работа в поле сделала свое дело, и Хуан выглядит старше своих лет. Небольшого роста, с большой головой на широких плечах, с толстыми губами, на которых часто играет детская открытая улыбка, он похож на андалузских погонщиков мулов — особенно своими короткими кривыми ногами и глазами. Характер у него спокойный и уравновешенный. Но, несмотря на это, Хуан не лишен чувства юмора и всегда готов ответить на подобный вопрос: «Хуан, почему у тебя такие кривые ноги?» — «Это потому, что мой отец был кавалеристом!»

Он никогда не обижается, когда мы рассказываем ему какой-нибудь анекдот, подшучивая над размерами его головы. Иногда, когда летчики затевают бурные споры, он отходит в сторону и просто молчит, думая о чем-то своем. Но сегодня другое дело! Сегодня всегда молчаливый парень не намерен молчать. Радость переполняет его душу.

— Понимаешь, я уже возвращался на аэродром. Боеприпасы были почти на исходе... Направление я держал на дым, поднимавшийся с летного поля... Дым был везде — в долине реки, на склонах холмов, в оливковых рощах... Не так чтобы я был очень уверен в направлении — везде одна серая дымка, почти ничего не видно, да еще и топливо на исходе... Сколько времени в полете — не знаю, ведь забыл