Майкл Коннелли - Револьвер для адвоката Страница 33

Молодой человек закрыл ноутбук, но не встал. Я сделал два шага вперед.

– Я ищу Слая-младшего, – сказал я. – Это ты?

– Извините, я принимаю только по записи. Вот запишитесь, тогда и возвращайтесь.

– Но секретаря нет.

– Мой секретарь обедает, а я сейчас очень за… Постойте-ка… Ты – Холлер? Я прав?

Он вперил в меня палец, а другую руку положил на поручень кресла, словно готовясь вскочить и удирать. Я поднял ладони, демонстрируя, что оружия нет.

– Я пришел с миром.

Лет двадцати пяти, он изо всех сил старался отрастить сносную бородку и носил толстовку с эмблемой клуба «Доджерс». Совершенно очевидно, что в суд он сегодня не собирается, а может, не собирается и завтра, и послезавтра.

– Чего ты хочешь?

Я сделал еще пару шагов к столу. Этот великолепный гигант – очевидно, пережиток со времен отца, когда он стоял в более приличном кабинете – занимал слишком много места. Я выдвинул один из стульев, выстроенных перед столом, и сел.

– Не садись.

Я уселся.

– Ладно. Что у тебя?

Я благодарно кивнул и улыбнулся. Потом указал на стол.

– Симпатичный, – сказал я. – Наследство от старика?

– Послушай, что тебе нужно?

– Я же сказал, что пришел с миром. Почему ты нервничаешь?

Слай шумно выдохнул:

– Не люблю, когда ко мне вламываются. Это адвокатская контора… А, кому я это говорю, у тебя ведь даже кабинета нет.

– Никуда я не вламывался. Секретаря нет на месте. Я позвал, а потом просто толкнул дверь.

– Повторяю, она на обеде… Вообще, что тебе надо? Изложи цель визита и вали.

Он с чувством рассек воздух ладонью.

– Слушай, – сказал я. – Я пришел, потому что начали мы неудачно, и я приношу свои извинения. Был виноват. Я обращался с тобой – и с твоим отцом, – словно мы в этом деле противники. Вряд ли стоит продолжать в том же духе. Поэтому я решил наладить мир и посмотреть, можем ли мы друг друга выручить. Я раскрою свои карты, если вы не станете прятать ваши.

Он покачал головой:

– Нет, так не пойдет. У меня есть дело, у тебя есть… что там у тебя есть. Но вместе мы не работаем.

Я наклонился, пытаясь удержать зрительный контакт.

– Слай, основания для исков у нас схожие. Твой клиент Гектор Мойа и мой клиент Андре Лакосс только выиграют от нашего сотрудничества и обмена информацией.

– Сомневаюсь, – пренебрежительно покачал головой Фулгони-младший.

На стене висели дипломы в рамочках. Такой мелкий шрифт сложно было разобрать на расстоянии, но вряд ли я имел дело с воспитанником университета «Лиги плюща». Я решил выложить кое-какие мысли, которые пришли мне в голову в машине.

– Моего клиента обвиняют в убийстве Глории Дейтон, играющей очень важную роль для вашего ходатайства. Однако я считаю, что он невиновен.

– Поздравляю. Это не наша забота.

Я начал подозревать, что его «наше» относилось не к нему и Гектору Мойа. Имелась в виду команда Фулгони – мистер «Сидит» и мистер «Свободен». Только мистер «Свободен» был не в состоянии отличить habeas corpus – предписания о явке арестованного в суд – от corpus delicti – состава преступления. Я говорил не с тем. Но решил не останавливаться и задать ему главный вопрос. Вопрос, который родился в моей голове, когда я сделал шаг назад и увидел общую картину.

– Ответь на один вопрос, и я уйду. В прошлом году ты пытался вручить повестку Глории Дейтон, пока она еще была жива?

Фулгони категорически замотал головой:

– Я не стану обсуждать с тобой наше дело.

– Ты попросил Валенсуэлу ее доставить?

– Говорю же, я не намерен…

– Мы ведь можем друг другу помочь!

– Тогда обращайся к моему отцу, попробуй убедить его. Я не имею права что-либо с тобой обсуждать. Тебе лучше уйти.

Я не двинулся с места, по-прежнему поедая Слая взглядом.

– Уходи, пожалуйста.

– Кто-то до тебя добрался, Слай?

– Добрался до меня? Ты о чем?

– А зачем ты подделал повестку, которую Валенсуэла должен был вручить Кендалл Робертс?

Он поднял руку и зажал переносицу, словно пытаясь унять головную боль.

– Черт возьми, я больше слова не произнесу!

– Ладно, тогда я побеседую с твоим отцом. Звони ему и поставь на громкую связь.

– Я не могу вот так просто взять и позвонить. Он вообще-то в тюрьме.

– Почему нет? Он прошлой ночью говорил со мной по телефону.

Брови Слая удивленно поползли вверх.

– Ну да, когда я был с Триной.

Его брови снова выгнулись дугой, затем вернулись на место.

– Вот видишь. Он может звонить только после полуночи.

– Да ладно, у него есть сотовый. У половины моих клиентов есть. Вот уж, черт возьми, секрет.

– Да, но в Викторвилле используют глушитель. Знакомый отца его отключает, но только после двенадцати. И если у твоих клиентов есть телефоны, то ты должен знать, что сам им позвонить не можешь. Только исходящие. Когда безопасно.

Я кивнул. Он был прав. Почти в каждой тюрьме сотовые телефоны были распространенным контрабандным товаром. И многие исправительные учреждения вместо того, чтобы полагаться на их обнаружение в ходе постоянных досмотров полостей тела и тюремных камер, применяли блокираторы сотовой связи, которые исключали саму возможность использования этих телефонов. Очевидно, у Старшего в дружках имелся охранник – скорее всего охранник, которому за эту дружбу платили, – и в ночную смену он имел доступ к выключателю. Следовательно, звонок от Слая-старшего прошлой ночью был простым совпадением. Он меня не отслеживал. Но это значило, что отслеживал кто-то другой.

– Как часто он тебе звонит? – поинтересовался я.

– Так и сказал!.. – отреагировал Слай-младший. – Все, мы закончили.

Наверняка Старший звонил каждую ночь и диктовал список текущих дел на следующий день. Младшенький не производил впечатления особо самостоятельной личности. Я до смерти хотел взглянуть на его диплом, чтобы посмотреть, какой университет дал ему путевку в жизнь, но решил, что дело того не стоит. Знавал я адвокатов после топовых факультетов, которые сами не могли найти даже выход из зала суда. И знавал адвокатов, закончивших вечерние курсы, от которых ни одна мелочь не ускользала. Все дело в человеке, а не в университете.

Я встал и вернул стул на место.

– Ладно, Сильвестр, вот что ты сделаешь. Когда сегодня позвонит папочка, скажи, что я завтра к нему заеду. На входе назовусь его адвокатом. Его и Мойи. Мы с тобой работаем в паре. Ты убедишь папочку, что я пытаюсь добиться сотрудничества, а не противоборства. Скажи, что ему лучше согласиться на беседу и меня выслушать. Пусть передаст то же самое Гектору. Пусть не отказывается, иначе для него дела пойдут намного хуже.

– Что ты несешь? Работаем в паре? Чушь какая!

Я снова подошел к столу и наклонился, опершись на красное дерево руками. Слай-младший, насколько было возможно, откинулся в кресле назад.

– Давай-ка я тебе кое-что разъясню, Младшенький. Я добирался сюда два часа. И если сложится не так, как я только что сказал, будут последствия. Во-первых, перестанет выключаться ночью глушитель, оставив тебя ни с чем. И во-вторых, коллегия адвокатов Калифорнии очень плотно заинтересуется вашим с папочкой маленьким соглашением. Для папочки все выльется в занятие юридической практикой без лицензии, для тебя же – в юридическую практику без малейшего, черт возьми, понятия, что же это такое.

Я выпрямился и собрался уходить, но потом снова к нему обернулся:

– Когда я буду разговаривать с судебной коллегией, то про фальшивую повестку тоже не забуду. Им, наверное, такое не сильно понравится.

– Козел ты, Холлер!

Кивнув, я направился к двери.

– Временами – да.

И вышел, оставив позади широко распахнутую дверь.

22

«Линкольн» ждал там, где я его и оставил. Сев на заднее сиденье, я внезапно увидел мужчину, сидящего напротив меня, непосредственно за Эрлом. В зеркале заднего вида я заметил извиняющийся взгляд своего водителя. И снова переключил внимание на незнакомца. Очки-авиаторы, потертые синие джинсы и черная рубашка-поло. Смуглость шла к его черным волосам и усам. Мелькнула мысль, что он похож на киллера из картеля. Прочитав мой взгляд, мужчина улыбнулся.

– Расслабься, Холлер, – сказал он. – Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

– Тогда кто ты такой, черт возьми?