Следак 3 - Николай Александрович Живцов Страница 35

— Думаешь, я в это поверю? — в свою очередь усмехнулся Пахоменко, но его губы едва дрогнули. Видимо, нерв заело.

— Не верьте.

— Зачем тогда пришел? — он насторожился от того, что я не бросился доказывать свои слова.

— Извиняться, — пришлось напомнить. Заместитель начальника управления областной торговли человек важный и все упомнить не в состоянии.

— Тогда о чем ты собираешься вести долгий разговор? — Пахоменко явно не понимал происходящее, но судя по появившимся глубоким морщинам на лбу силился это сделать.

— О раскаянии, — подсказал я ему.

— О твоем?

— О вашем.

— Моем? — его брови поползли вверх.

Я кивнул.

— Но извиняешься же ты.

— Так я на службе. Подневольный человек. Мне начальник следствия приказал извиниться, я и извиняюсь, — прояснил я ситуацию.

— Странно ты как-то извиняешься.

На это верное замечание собеседника я лишь развел руками.

— Нам осталось урегулировать вопрос с раскаянием, — вывел я его из глубокой задумчивости.

— Раскаянием? — повторил Пахоменко, сфокусировав на мне взгляд.

— Совершенно случайно у меня оказалось письменное заявление некоего Михаила Олейника, — наконец, я смог подойти к делу. — Он собирался уехать на свою историческую родину, в связи с чем переводил совершенно ненужные в Израиле рубли в ювелирные украшения. — Пахоменко слушал меня, не перебивая, и я продолжил. — Помогала ему в этом, прямо говоря, незаконном деле, заведующая специальным комиссионным магазином Фоминых. Насколько я знаю, она ваша креатура.

— Чушь! — перестал сдерживаться Пахоменко. — Ты что, щенок, решил меня шантажировать?! — вскочил он с кресла.

— Витенька, что случилось?! — ворвалась в комнату Ленусик.

— Вон! Закрой дверь с той стороны! — обернулся на ее голос Пахоменко.

Та на приступ мужней агрессии вздрогнула и поспешила убраться.

— Да я знаешь, что с тобой сделаю?! — вернулся он ко мне.

— Ничего, — совершенно спокойно ответил я.

— Я тебя в порошок сотру! — Пахоменко будто меня не слышал.

— Заглохни и слушай, что я тебе скажу, — процедил я.

— Что ты сказал? — словно, не веря в услышанное, переспросил высокопоставленный визави.

— Сядь и слушай, — повторил я, не отводя взгляда. — Навредить ты мне ничем не сможешь. А вот я тебе очень даже могу. Дам документам о твоем сыне и заявлению Олейника ход, и ты вылетишь с хлебного места. Твои покровители поспешат от тебя избавиться, чтобы самим не замараться и не лишиться кресел.

— Из-за слов какого-то еврея? Не смеши! В худшем случае Фоминых распрощается с должностью. А я с этим твоим Олейником даже не знаком!

— Если бы только заявление Олейника, то, возможно, так бы все и было, но отличился твой сынок. Он с приятелями избили и изнасиловали девушку. Не думаю, что партия воспримет такое с пониманием.

— Какую девушку?! Да на этой шлюхе пробы негде ставить! Не было никакого изнасилования! Эта девка всем дает за тряпки, деньги, да за вкусно пожрать. И не даст она никаких показаний против Сергея!

— Даст — за тряпки, деньги и за вкусно пожрать, — уверил я Пахоменко. — К тому же есть еще два свидетеля бесчинств твоего сына.

— Ах ты, сука! — он вновь начал приподниматься.

— Сидеть! — гаркнул я.

— У меня договоренность с Моховым! — выдернул еще один козырь Пахоменко, но в кресло приземлился.

— Виктор Сергеевич, я следователь, процессуально независимое лицо, и начальник милиции мне не указ. Съезжу к своему будущему тестю, возбужу уголовное дело и начну его расследовать. И никто мне в этом не помешает.

— Чего ты хочешь? — слушая мои объяснения, буравил он меня ненавидящим взглядом.

— Раскаяния, — улыбнулся я.

— Какого, к черту, раскаяния?! — Пахоменко даже посерел от злости.

— Искреннего, от чистого сердца.

Из подъезда я вышел уже после десяти вечера. Вызванное такси еще не подъехало, а ждать на улице оказалось холодно. Но в гостях, где мне даже горячего грузинского чая не предложили, я задерживаться не стал. Сделал предложение, от которого невозможно отказаться и ушел.

Вместо машины с шашечками подкатили белые жигули, из которых, громко хлопнув дверью, вылез молодой парень.

— Я тебя где-то видел, — заявил он мне не особо трезвым голосом, когда со мной поравнялся. — Да ты же тот самый следак!

— Сергей Пахоменко? — я тоже его узнал.

— Чего, извиняться приполз? — он довольно заржал.

— Ага, перед Виктором Сергеевичем уже извинился. Теперь твоя очередь, — подтвердил я. На Пахоменко младшем была модная рыжая дубленка, благо распахнутая, и я пробил ему в самое солнышко.

— Извини, — похлопал я согнувшуюся пополам тушку по спине и пошел в сторону заезжающего во двор такси.

И уже через двадцать минут был у себя дома.

— А мы с Васей тебя заждались, — Алина стояла напротив входной двери с недовольным котом на руках.

— Я такси только что отпустил, — вздохнул я. — Придется идти и вызывать по новой.

— Ты мне не рад? — она коротко поцеловала меня в губы.

— Рад, но уже поздно, а я не хочу разборок с твоими родителями, — обозначил я свою позицию.

— Зачем тогда ключи мне дал? — резонно спросила девушка.

Вообще-то она сама забрала мои запасные, лишь поставив меня об этом в известность, но я, разумеется, напоминать ей об этом не стал, как и требовать вернуть ключи.

— Я сейчас, — развернулся обратно к двери и наткнулся взглядом на содранную полосу обоев.

Оглянулся на девушку, та мне мило улыбнулась, и я молча вышел из квартиры.

Отношения с Алиной меня начали напрягать. Раздражало то, что я сам не знал, чего хочу. И вроде нравится она мне, но в тоже время ее слишком много. Да еще эта необходимая для выезда за границу женитьба зависла надо мной косым лезвием гильотины.

С одной стороны, понимаю, что дело надо вести к свадьбе, а с другой не хочу портить жизнь Алине, а заодно вредить карьере ее отца. Но других вариантов у меня нет, и это я тоже понимаю. Из-за чего на душе паскудно.

Дайте мне альтернативу, и я ей с радостью воспользуюсь, но Женя, что учила меня немецкому, мое предложение со смехом отвергла, Ольга меня видеть не желает, хотя ее