Светлана Павлова - Гонка за счастьем Страница 36

— Найдется, выезжаю. Продиктуйте адрес, я не помню его.

Записав адрес, она поймала машину, действуя лихорадочно и почти бессознательно. Какой-то вихрь закрутил ее, и она полетела, как будто ее отпустило — вся четко выстроенная система сдержек и оценок, которые целенаправленно создавались до встречи с ним — всю ее сознательную жизнь, — рухнула в одно мгновение.

Громыхающий лифт, натужно подрагивая, медленно пополз вверх… Она испугалась этого дребезжания и дрожи — а что, если застрянет между этажами… Не успев сформулировать мысль до конца, почувствовала резкий толчок — действительно повисла… Она огляделась — лифт застрял перед четвертым этажом… В тот первый раз она даже не обратила внимания на его особую конструкцию и теперь, застряв между этажами, со страхом разглядывала его металлическое, с облупившейся краской нутро, не рискуя глядеть между прутьев в черную бездну шахты, откуда тянуло сыростью и непонятным ужасом… Такого сооружения ей никогда не приходилось видеть, просто музейный образчик… В конце концов лифт дернулся и пошел, подрагивая еще сильнее… с третьей попытки ему, наконец, удалось доставить ее до места назначения, и она с видимым облегчением выбралась из этой подозрительной железной клетки, которая еще дважды тормозила, как бы давая ей время одуматься.

Сердце билось так, будто весь путь она проделала пешком. Уже не думая ни о чем, она подняла руку, чтобы позвонить, но увидела, что дверь полуоткрыта. Лифт, грохоча, медленно пополз вниз, и она, чего-то испугавшись, быстро вошла — он стоял за дверью, ожидая ее.

Она растерялась — не ожидала, что наткнется на него, и, впервые увидев его лицо так близко, почти не понимая, что делает, дотронулась до его лба, убрав упавшую прядь волос… Он взял ее за руку, она протянула ему вторую, и так, держась за руки, они некоторое время молча стояли в прихожей… У нее закружилась голова, и, чтобы не упасть, она закрыла глаза…

— Спасибо, что пришли… Я так ждал… и так рад…

— Я тоже, и это — безумие…

— Столько раз я вспоминал ваш голос, улыбку… не понимаю, что случилось…

— У меня это — впервые…

— Вы — такая необыкновенная…

Его голос доносился до нее, как сквозь сон, завораживающе, почти гипнотически.

— За это короткое время столько произошло… я стала совсем другой…

— Я тоже… вдруг поверил в себя, почувствовал, что с вами становлюсь другим, и понял, что теперь я не смогу без вас, что я… я… боюсь, — неожиданно закончил он.

— Я — тоже, — сказала она и, все еще не открывая глаз, сделала шаг вперед, чувствуя себя невесомой, будто в полете, не понимая, куда — вверх — вниз… да это было уже и не важно, а важно то, что — вместе с ним…

Этот день решил все.

Сняв квартиру на Кутузовском проспекте у дипломата, находившегося с семьей в Швейцарии, она решила, что сначала нужно создать все условия для комфортной жизни и работы, а там все как-то образуется. «First things first, насущное — в первую очередь», — сказала она себе на следующее утро, промаявшись ночь на неприспособленном для сна неудобном диване. Обременив приятельниц поиском приличного жилья, она поехала к себе и начала готовиться к переселению.

Найти с ходу квартиру в Москве совсем не просто, но, видимо, когда чего-то очень страстно желаешь, все постепенно устраивается — на следующий день ей позвонила бывшая коллега по университету, до которой кругами дошла ее просьба. Она сказала, что сестра уехала с мужем за границу и поручила ей сдать квартиру в хорошие руки. Калерия намекнула на семейные сложности и не стала скрывать, что собирается арендовать квартиру для себя.

Решение было вымученным, но пришло сразу — делать из Сергея любовника и бегать к нему, как студентка, она не могла. Муж и любовник одновременно — противоречило ее принципам. Выбирать пришлось из двух возможностей — или отказаться от Сергея, или сжечь мосты… Она выбрала вторую.

Забрав самые необходимые вещи, тут же переехала — Андрей возвращался через два дня. Сергей сказал, что вот и представился тот самый специальный случай и он будет постепенно разбираться со своим архивом, избавится от разного хлама и перевезет все действительно важное.

Когда Андрей вернулся из поездки, она позвонила ему и сказала, что виновата перед ним, но не хочет лгать и, хотя знает, что просит невозможного, надеется на его понимание и прощение…

— Что случилось?! О чем ты?!

— Случилось невероятное, прости меня… я встретила человека, которого страстно полюбила, поэтому домой больше не вернусь; прошу тебя лишь об одном — пока ничего не сообщай сыну, я заберу его после окончания каникул.

— Куда ты собираешься забирать его?..

— Мне нужно немного времени на устройство практической стороны, да и пусть ребенок спокойно отдохнет, потом — все что угодно, любые встречи и объяснения… я понимаю, что для тебя это похоже на бред, но пойми и ты — слишком поздно… я ничего не могу менять… ничего не могу с собой поделать… прости.

Ошеломленный Андрей попытался задавать вопросы, но она уже не могла говорить. Ее решительности хватило еще на одну фразу:

— Если все совместные годы хоть что-нибудь значат для тебя — не сейчас…

Положив трубку, она некоторое время бессмысленно повторяла эти два последних слова, а потом, представив себе состояние мужа, ужаснулась еще больше и тут же решительно сказала себе: «Это — финал. Никаких воспоминаний о прошлом. Начинается новая жизнь, и в ней не должно быть метаний».

ГЛАВА 8

Пусть и временное, зато полностью принадлежащее только им первое совместное жилье было роскошно обставлено, в нем имелось все необходимое для жизни, включая новенький, еще не настроенный рояль. Оставалось добавить кое-какие личные мелочи, которые она и начала с энтузиазмом приобретать, как юная новобрачная, радуясь каждой новой покупке.

Абсолютно игнорирующий свою внешность Сергей тоже нуждался в ее внимании, и это удовольствие она растянула на неделю — сначала модная стрижка, потом покупка одежды. Его гардероб видоизменился до неузнаваемости, пополнившись самым лучшим, что только можно было найти в скрытых московских распределителях.

Это была неистовая, восторженная и страстная любовь, пришедшая впервые уже в зрелые годы, и какая-то часть ее существа, нерастраченная и потрясенная новым чувством, целиком отдалась ему и растворилась в нем, а другая ее часть, уже состоявшаяся и предприимчивая, приспособленная к реальным обстоятельствам, начала тут же развивать бешеную активность, придавая их отношениям приличествующий семье размеренный и осмысленный ритм. В его жизни все было временным и нестабильным, теперь же все изменится — он должен увидеть и оценить разницу.

Она решила, что пока они поживут вместе, заложив основы совместного бытия, а в конце августа ей лучше будет переехать к родителям и, встретив сына, пожить некоторое время там, ведь сначала — для улаживания формальной стороны дела — нужно получить развод. Все остальное она продумает позже.

Две недели заоблачного счастья пролетели незаметно. Позвонив Андрею, она поняла, что ситуацией больше не владеет — все предстало в непредвиденном свете. Объясняться с мужем долго не пришлось, он узнал обо всем сам, доброхотов, как всегда, хватало, и согласился дать развод только при одном условии — сын останется с ним. Иначе — скандальный процесс, на котором нетрудно восстановить, через свидетелей, как и почему брак распался. Это были угроза и ультиматум одновременно.

— Надеюсь, что это тебя немного отрезвит и ты подумаешь о последствиях, которых еще можно избежать, исправив ситуацию.

— Как?!

— Как же еще можно исправить весь этот кошмар — естественно, вернувшись домой!.. Твои родители в отчаянии, мать все время плачет… Своим я ничего еще не сообщал. Пусть отдыхают спокойно, звонить им будем по очереди, как будто ничего не произошло. У тебя есть немного времени, подумай — и сделай выбор…

— И ты способен все забыть?

— Речь не обо мне и даже не о тебе… Нужно понимать приоритеты, и мои чувства здесь — не главное…

— Да что же главное?!

— Кто-то же должен думать о сыне, и, насколько я понимаю, ты, наломав дров, делать это не торопишься…

Так на смену горячечному, воспаленно-восторженному состоянию пришло отрезвление — она не думала, что Андрей способен на месть. Простота действительно хуже воровства, ее прямолинейность и желание быть честной с мужем сработали против нее. Нужно было проявить больше изобретательности, придумать какой-нибудь хитрый сценарий и готовить его к разрыву постепенно, она же в своем угаре упустила это из виду. Теперь придется расхлебывать — он не пощадит ни ее, ни ребенка, готов на все… Необузданность его протеста говорила о том, как он страдает.