Екатерина Мишаненкова - Лучшие притчи. Большая книга. Все страны и эпохи Страница 37

Вдруг он заболел «выбрасыванием» нутра. Стал есть очень много – и все-таки был голоден. Приходилось ему теперь есть и днем и ночью, раз десять. Не прошло и года, как он умер.

Притчи Роберта Стивенсона

Некий путешественник оказался в лесах Калифорнии, когда настал сезон засухи и подул сильный ветер. Он проделал долгий путь, он устал и проголодался; он спустился с коня, чтобы раскурить трубку. Но когда он сунул руку в карман, то обнаружил там только две спички. Он чиркнул первой, но она не загорелась.

– Веселенькое дельце! – сказал путешественник. – До смерти хочется курить; осталась всего одна спичка; и так не хватает огня! Бывают ли на свете такие неудачники?

«И все же, – подумал путешественник, – полагаю, я смогу зажечь эту спичку, раскурю свою трубку и вытряхну пепел в траву – трава может загореться, поскольку здесь ужасно сухо; и пока я буду затаптывать огонь спереди, он может увернуться, укрыться у меня за спиной и ухватиться вон за тот куст; прежде чем я смогу туда добежать, он вспыхнет; за кустарником я вижу сосну, поросшую мхом; она тоже в мгновение ока будет охвачена огнем от ствола до верхних ветвей; и огонь этого длинного факела… Как может подхватить его и разнести по всему лесу сильный ветер! Я слышу, как эта лощина в несколько мгновений заполняется единым эхом ветра и огня; вижу, как я скачу изо всех сил, а огонь мчится по моим следам за холмы; вижу, как этот чудесный лес много дней горит, и рогатый скот поджаривается, и ручьи пересыхают, и фермеры разоряются, и дети их идут по миру. Как будет ужасен мир после этого!»

Подумав так, он чиркнул спичкой, и она не загорелась.

– Слава Богу! – сказал путешественник и засунул трубку в карман.

Один человек повстречал плачущего юношу.

– О чем ты плачешь? – спросил он.

– Я плачу о моих грехах, – сказал юноша.

– Тебе, должно быть, нечем заняться, – сказал человек.

На следующий день они встретились снова. Юноша опять плакал.

– Почему ты плачешь сегодня? – спросил человек.

– Я плачу, потому что мне нечего есть, – сказал парень.

– Я так и думал, что до этого дойдет, – сказал человек.

Две ломовые лошади, жеребец и кобыла, прибыли на острова Самоа и оказались на одном поле с верховым скакуном. Они боялись подойти к нему, потому что видели, что это был верховой конь, и полагали, что он не станет говорить с ними. А верховой конь никогда не видел таких огромных существ. «Это, должно быть, великие вожди», – подумал он и вежливо приблизился к вновь прибывшим.

– Леди и джентльмен, – сказал он, – я понимаю, что вы – из колоний. Я адресую вам свои наилучшие пожелания и от всего сердца желаю хорошо провести время на островах.

Переселенцы посмотрели на него искоса и посовещались друг с другом.

– Кем он может быть? – сказал жеребец.

– Он кажется подозрительно вежливым, – сказала кобыла.

– Я не думаю, что он занимает высокий пост, – сказал жеребец.

– Готова поспорить, это всего лишь туземец, – сказала кобыла.

Потом они повернулись к скакуну.

– Иди к дьяволу! – сказал жеребец.

– Удивляюсь твоей наглости! Надо же – беседовать с такими персонами, как мы! – воскликнула кобыла.

Верховой конь ушел в одиночестве. «Я был прав, – сказал он себе, – это великие вожди».

Когда-то прибыл на Землю посетитель с соседней планеты. И его встретил на месте приземления великий философ, который должен был все показать гостю.

Прежде всего они прошлись по лесу, и пришелец осмотрел деревья.

– Что это у вас здесь? – спросил он.

– Это всего лишь растения, – сказал философ. – Они живые, но совсем не интересные.

– Я ничего не знаю об этом, – сказал пришелец. – У них, кажется, очень хорошие манеры. Они никогда не разговаривают?

– Они лишены этого дара, – сказал философ.

– Все-таки мне кажется, что я слышу их пение, – сказал его спутник.

– Это – всего лишь ветер среди листьев, – сказал философ. – Я объясню вам теорию ветров: будет очень интересно.

– Хорошо, – ответил пришелец, – жалко, что я не знаю, о чем они думают.

– Они не могут думать, – сказал философ.

– Я ничего об этом не знаю, – откликнулся незнакомец и затем, положив руку на ствол, добавил: – Мне нравится этот народец.

– Это вообще не люди, – сказал философ. – Пойдем дальше.

Затем они прошли по лугу, где паслись коровы.

– Это очень грязные люди, – сказал пришелец.

– Это вообще не люди, – сказал философ; и он объяснил, что представляет собой корова с научной точки зрения; эти объяснения я позабыл.

– Мне это безразлично, – сказал пришелец. – Но почему они никогда не смотрят вверх?

– Потому что они травоядные, – пояснил философ, – а жить на одной траве, которая не слишком питательна, довольно тяжело; им требуется уделять столько внимания еде, что у них не остается времени, чтобы думать, говорить, осматривать пейзаж или содержать себя в чистоте.

– Ну, – сказал пришелец, – это, без сомнения, тоже способ выживать. Но я предпочитаю людей с зелеными головами.

Затем они вошли в город, и улицы были полны мужчинами и женщинами.

– Очень странные люди, – сказал пришелец.

– Это люди величайшей нации в мире, – сказал философ.

– В самом деле? – удивился пришелец. – А с виду не похоже.

Человек поссорился со своим другом.

– Я так в тебе ошибся, – сказал человек.

И друг отвернулся от него и ушел.

Немного спустя они оба умерли и предстали вместе перед великим белым Престолом Мира. Другу показалось, что дела принимают дурной оборот, но человек некоторое время сохранял хорошее настроение.

– Я вижу здесь какое-то упоминание о ссоре, – сказал судья, глядя в свои записи. – Кто из вас был неправ?

– Он, – сказал человек. – Он плохо говорил обо мне у меня за спиной.

– Так ли это? – сказал судья. – И как же он говорил о твоих соседях?

– О, у него всегда был такой длинный язык, – сказал человек.

– И ты избрал его себе в друзья? – вскричал судья. – Мой дорогой, нам здесь не нужны дураки.

И тогда человек был брошен в яму, а друг громко рассмеялся во тьме и остался, чтобы ответить на другие обвинения.

Четыре реформатора встретились под кустом ежевики. Все они согласились, что мир следует изменить.

– Мы должны отменить собственность, – сказал один.

– Мы должны отменить брак, – сказал второй.

– Мы должны отменить Бога, – сказал третий.

– Я хочу, чтобы мы отменили труд, – сказал четвертый.

– Давайте не будем удаляться от практической политики, – сказал первый. – Прежде всего нужно сократить население до среднего уровня.

– Прежде всего, – сказал второй, – нужно дать свободу полам…

– Прежде всего, – сказал третий, – нужно выяснить, как это сделать.

– Первый шаг, – сказал первый, – отменить Библию.

– Первейшая потребность, – сказал второй, – отменить законы.

– Первейшая потребность, – сказал третий, – отменить человечество.

Притчи Ивана Тургенева

Кто в Багдаде не знает великого Джиаффара, Солнца Вселенной?

Однажды, много лет тому назад, – он был еще юношей, – прогуливался Джиаффар в окрестностях Багдада. Вдруг до слуха его долетел хриплый крик: кто-то отчаянно взывал о помощи. Джиаффар отличался между своими сверстниками благоразумием и обдуманностью; но сердце у него было жалостливое – и он надеялся на свою силу. Он побежал на крик и увидел дряхлого старика, притиснутого к городской стене двумя разбойниками, которые его грабили. Джиаффар выхватил свою саблю и напал на злодеев: одного убил, другого прогнал. Освобожденный старец пал к ногам своего избавителя и, облобызав край его одежды, воскликнул:

– Храбрый юноша, твое великодушие не останется без награды. На вид я – убогий нищий; но только на вид. Я человек не простой. Приходи завтра ранним утром на главный базар; я буду ждать тебя у фонтана – и ты убедишься в справедливости моих слов.

Джиаффар подумал: «На вид человек этот нищий, точно; однако – всяко бывает. Отчего не попытаться?» – и отвечал:

– Хорошо, отец мой; приду.

Старик взглянул ему в глаза – и удалился.

На другое утро, чуть забрезжил свет, Джиаффар отправился на базар. Старик уже ожидал его, облокотясь на мраморную чашу фонтана. Молча взял он Джиаффара за руку и привел его в небольшой сад, со всех сторон окруженный высокими стенами. По самой середине этого сада, на зеленой лужайке, росло дерево необычайного вида. Оно походило на кипарис; только листва на нем была лазоревого цвета. Три плода – три яблока – висело на тонких, кверху загнутых ветках; одно – средней величины, продолговатое, молочно-белое; другое – большое, круглое, ярко-красное; третье – маленькое, сморщенное, желтоватое. Все дерево слабо шумело, хоть и не было ветра. Оно звенело тонко и жалобно, словно стеклянное; казалось, оно чувствовало приближение Джиаффара.