Александр Комзолов - Зов Прайма Страница 37

Наконец, она причалила к плавучей деревянной беседке, накрытой крышей из широких пальмовых листьев, и старик взошел на бревенчатый помост. Его шаг был ровным и величавым, так короли восходят на трон, так верховные жрецы подходят к алтарю во время молитвы. Старик положил свой шест в лодку и обмотал веревкой ее изогнутый кверху нос для надежности, а затем глубоко поклонился ей, словно благодаря за оказанную услугу, и извиняясь за необходимость ограничить ее свободу. Его длинная белая борода и такие же волосы мягко прикоснулись к поверхности пруда.

Зайдя под крышу, старик остановился и глубоко вздохнул, с удовольствием пробуя на вкус свежий утренний воздух. Его сутулая старческая спина неожиданно выпрямилась, на лбу разгладилась пара морщин, а узкие потрескавшиеся губы тронула легкая улыбка. Помолодевший, он сел в центре беседки, скрестив под собой ноги, достал из-за пазухи простую тростниковую дудочку с идеально ровно вырезанными на ней отверстиями, и поднес ее ко рту, приготовившись играть.

Деревянная беседка с крышей из листьев, привязанная лодка, вода вокруг молча внимали, ожидая предстоящий концерт. Даже ветер затих в предвкушении.

Прошло несколько мгновений, прежде чем старик вылепил первую высокую ноту, нарушившую тишину, взлетевшую под крышу беседки и еще долго блуждавшую там. За первой нотой последовала вторая, более низкая и короткая. Пустившись вдогонку сестре, она случайно выбрала неверное направление и пролетела над самой поверхностью воды. Обретя голос, дудочка заговорила. Тихая трель сменялась звонким пронзительным криком, рассказывающим о том чувстве, которое вкладывал в него длинноволосый старец.

Искусство состоит из простых движений. В нем нет никакой магии. Художник накладывает на пустой холст одну краску за другой. Танцовщица поднимает и опускает руки, принимая различные позы. А старик поочередно зажимает дырочки на своей дудочке, порхая над ней длинными тонкими пальцами.

Сейчас нельзя думать, можно только чувствовать. Мысль собьет настроение, выбьет из верного ритма. Искусство не выносит мыслей — они могут появиться потом, когда придет время для созерцания результата. Но во время творения они не нужны, ведь сейчас с миром разговаривает не твой разум, а твоя душа.

Магия искусства рождается в процессе. Комбинация звуков, заменяющих друг друга, иногда последовательных, иногда накладывающихся, она закручивается в едином водовороте и превращается в цельную картину, вырывающуюся из сердца мастера.

Старик выводил своей дудочкой все новые и новые звуки, и перед слушавшими его водой, ветром, деревьями возникала картина из чувств. Привязанность, бескорыстная забота, дружба. Понимание, что ты можешь на кого-то полностью положиться, и готовность самому бескорыстно помогать. Дудочка пела Песню Дружбы, и мир вокруг молча внимал ей, проникаясь чистотой нарисованных эмоций.

Если за дело берется искусный умелец, то мир с радостью примет его творение, осознает его, прочувствует и оставит пылиться на полке.

Если же искусство было рождено руками Мастера, тогда оно способно изменить сам мир.

* * *

Комната была готова к приему знатных гостей.

Расположенная на вершине замковой башни, она имела круглые стены и коническую, сходившуюся в одной точке крышу. Посреди комнаты стояли такой же круглый стол и два деревянных стула с высокими резными спинками и обитыми мягкой тканью подлокотниками. В центре ровной поверхности стола покоился небольшой, величиной с яблоко, абсолютно круглый шар синего цвета, и оставалось загадкой, почему он не скатывается на пол.

Еще одной странностью комнаты была одержимость ее хозяина зеркалами. Огромные, выше человеческого роста, с резными рамами, они стояли по периметру комнаты, полностью загораживая окна башни, и смотрели друг на друга, отражались друг в друге, образуя со всех сторон от стола теряющиеся во мраке зловещие коридоры.

Под крышей висела гигантских размеров люстра с большим светящимся шаром внутри. Под шаром находилась разноцветная мозаика, так чтобы проходящий сквозь нее свет окрашивался в разные цвета и по-разному освещал различные части комнаты.

Наконец, тяжелая дубовая дверь отворилась, освещая узкую площадку и первый пролет винтовой лестницы, обернутой вокруг внешней стороны башни. Снаружи зажигался новый день. Небо еще только начинало алеть, разгоняя ночную тьму, и город под башней только-только протирал заспанные стеклянные глаза витрин и окон в домах.

— ...я все-таки очень рад, что ты посетил мой город, дружище! И тем более, поднялся со мной на башню. Отсюда прекрасный вид, ты не находишь?

— Действительно, неплохой. Весьма признателен за гостеприимство, Дамиан.

Внутрь комнаты вошли двое мужчин, и было видно, что разговор между ними идет уже довольно длительное время. Первый вошедший был из тех людей, которых неумеренность в еде, и особенно в питье, сведет в могилу раньше времени. Тучный до неповоротливости, с массивными руками, с толстыми обвисшими щеками и приплюснутым носом, он походил на бульдога. Вышитая атласная рубашка ярко-красного цвета покрылась мокрыми от пота пятнами, и почти все ее пуговицы были расстегнуты, раскрывая заросшую густыми черными волосами грудь и совсем не скромный даже по самым корректным меркам живот.

Однако даже тяжелая одышка от проделанного пути вверх по лестнице не могла остановить его словесного потока, и мужчина продолжал словесно изливаться, жадно глотая ртом воздух, и вытирая пот со лба тыльной стороной своей пухлой руки.

— Ох, да брось ты этот свой тон, Раэль! Ну, нельзя же быть постоянно таким хладнокровным. Понятное дело, этот тон хорошо тебе служит, чтобы отшивать безмозглых придворных с их дурацкими разговорами, но сейчас-то ты среди друзей! Единомышленников! Так что давай, расслабься уже!

— Я вполне расслаблен, Дамиан, — неизменно ровным тоном ответил тот, кого тучный мужчина назвал Раэлем.

Вошедший вслед за Дамианом мужчина оказался полной его противоположностью. Высокий и худощавый, в искусственно-смятой бледно-зеленой рубашке с пришитыми сверху декоративными складками, он держался гордо и слегка отстраненно, как будто считал весь мир вокруг себя надоедливой мухой, не достойной даже одного его взгляда. Рукава рубашки были коротко обрезаны, выставляя напоказ отсутствующие руки Раэля, однако такое страшное с виду увечье ничуть не досаждало и не мешало высокомерию мужчины.

— Входи, входи, — на правах хозяина хлопотал вокруг гостя Дамиан. — Присаживайся за стол, я уже все подготовил для нашей Игры. Сейчас только свяжемся с леди Мельвой и лордом Джафаром... Ах да, и еще с твоей новой сестрой.

Дамиан с неожиданной для его комплекции прытью подскочил к столу и отодвинул один из стульев, приглашая гостя присесть.

— Благодарю, лорд Дамиан, — кивнул Раэль, проходя к противоположному стулу.

Калека остановился напротив тучного лорда, опустил взгляд на задвинутый стул с высокой спинкой и слегка повел бровью. И стул зашевелился, плавно отъезжая в сторону, как будто Раэль двигал его своим взглядом.

— Э-э-э, ну да, — промямлил Дамиан, собираясь с мыслями, — послушай, извини меня, я вовсе не хотел тебя обидеть. Я просто отодвинул стул, выказывая свое уважение, и...

— Я знаю, — остановил словесный поток Раэль, боком усаживаясь на стул и закидывая ноги на подлокотник.

Лорд Дамиан еще раз неловко кашлянул, выражая крайнюю степень неловкости, и присел на отодвинутый для гостя стул, с трудом втиснув раздобревшие чресла между подлокотников, и даже тихо крякнул от натуги. Наконец успокоившись, он зашептал что-то себе под нос, неистово двигая пальцами.

— Ты все еще вызываешь магию при помощи рук. Пф-ф-ф. Это же устаревший способ, — слегка ухмыльнувшись, сказал Раэль.

— Ну, уж какой есть, — не теряя концентрации, ответил лорд Дамиан, — а ты вот так не можешь.

Раэль беззлобно усмехнулся выпаду, и Дамиан запоздало понял, что гость специально бросил ему эту фразу с заранее понятным ответом, чтобы снять напряжение. Проклятый Раэль постоянно опережал его на несколько мыслей.

Когда заклинание было закончено, зеркала по периметру призывно засветились. Вот одно из них запустило по своей поверхности слабую рябь и показало сидящую за письменным столом женщину.

— Дамиан! Приятно видеть тебя снова! Почему перестал меня навещать? — воскликнула она, улыбаясь, затем перевела взгляд на второго гостя. — Лорд Раэль.

— Мельва, дорогая, ну ты же знаешь, все в делах и в заботах, — затараторил лорд Дамиан. — Ты не расскажешь нам загадку сегодняшней Игры?

Раэль лишь учтиво склонил голову в приветственном поклоне.