Степан Тё - Д.В.Ж.Д. 2035 Страница 37

     * * *

      Пробуждение от боли в плече было не из приятных. Неудачно повернувшись на бок, я очнулся в антирадиационной комнате. Жутко болели ноги, плечи. Но не так, как что-то вопило внутри меня, терзая не столько физической болью, сколько внетелесно.

     Душа? Дух? Совесть? Сам чёрт ногу сломит в определениях.

     - Дядя, очнись! Дядя! - Послышалось сбоку.

     Я поднял тяжёлую голову и в свете утрешнего солнца, льющегося из-под потолка розового вагона через открытую дверь, увидел спасённого нами пацана. Он стоял надо мной, придерживаясь за край дверного проёма. Паренёк еле-еле стоял на ногах. Бледный весь, он смотрел исподлобья. Высохшие, потрескавшиеся губы говорили о том, что хочет пить. Надо его напоить. Так, где же мои силы-то?

     - Дядя, очнитесь. Надо уезжать. Ехать надо. Слышишь? - Почти шептал он настойчиво, пока я пытался собраться с мыслями и проанализировать ситуацию. В голове всё плыло. Получалось не очень. Да какой там не очень – нихрена не получалось! Откуда столько бреда?

     - Ехать… да, - пробормотал я, пытаясь понять, что вообще происходит. Слова удались с трудом. Щека кровоточила, язык с недоумением пролез наружу через дырку в ней.

     Вот так сюрприз. Выходит, щёку не зашили? Плечо болело, порванный антирадиационный костюм, сукровица и высокая температура вместе говорили, что боль в плече неспроста - что-то в плече явно было лишнее. Выходит, и рану не заштопали. Но как так? Отчётливо помню, что Брусов меня штопал. Иголка перед глазами, свет фонарика в глаза.

     - Дядя, вставай, - упорно бормотал малец бледными губами. Он тоже говорил с трудом, и мне казалось, что вот-вот он упадёт. - Уезжать надо. Очень надо. Она близко.

     Проморгавшись, я понял одну вещь. За время всех галлюцинаций я знал о своих ранениях, но не чувствовал боли как таковой. Возможно, боль была связана с отголосками этой, настоящей боли. А теперь я наконец-то очнулся? Чем доказать можно? Ничем. Только боль подскажет, что всё ещё жив.

     Что, чёрт побери, произошло?

     - Да… встаю.

     Так, отдых был? Вряд ли. Кто бы мне дал отдыхать? Десятки убитых на совести, паровоз без угля, зверюга какая-то ходит у состава, мутанты эти ещё. Значит, отключка была, но отдыха не было.

     Так, а бабы были? Вика то ладно, но вот Ленка! Нет, она же дочь, хоть и приёмная. Значит, снова бред. Выходит, что всё ЭТО привиделось? Слава Богу!!!

     Вставай, Громов. Вставай!

     Я поднялся и, покачиваясь, обошёл мальца. В розовом вагоне в проходе лежали окровавленные носилки, бинты, противогазы, ботинки, оружие. Переступая через них, невольно наступая, пошёл по составу. Малец тенью двинулся за мной.

     - Погоди, дядя. Я должен идти с тобой.

     - А… хорошо. - Я не знал зачем, но спорить даже с ребёнком сил не было. В голове был такой бедлам, болью стегало тело, а во рту как песка насыпали. Больше всего на свете хотелось пить. И слова… Так странно говорить с порванной щекой, получается с присвистом.

     Члены моей экспедиции валялись кто где, грязные, обессиленные, часто в крови. Они лежали в беспорядке, почти как мёртвые, часто прямо друг на друге. Костюмы всё ещё были на них. Попытки привезти их в чувства ни к чему не приводили. Спали мёртвым сном или в этом самом бреду галлюцинаций.

     Среди прочих я нашёл и Таранова. Он не был связан, никого этот пленник не интересовал. Потратив с минуту за извлечение ремня из штанов Тая, я сцепил руки сталкера за спиной. Так надёжнее.

     Ленка оказалась рядом с моим купе, лёжа в проходе. СВД её, однако, покоилась на столике рядом. Зажав щёку одной рукой, я забормотал:

     - Лена? Лена, очнись.

     Ноль эмоций. Тело вообще не реагирует на раздражители. Разве что дышит, живая Добудиться, однако, невозможно. Пришлось поднять её на руки, уложив на нижнюю полку. От веса на руках закружилась голова, едва не рухнул вместе с ношей. Ноги были как не свои.

     Добраться до резервуара с водой было самой верной идеей. Прижимая щёку, с ходу выпил литр, терпя боль. Жидкость предала сил. Налил стакан воды мальцу, протянул.

     Он лишь пригубил и отставил стакан в сторону. Бледные губы слабо прошептали:

     - Иди, дядя. Иди. Надо спешить. Она близко.

     - Да кто она-то?

     - Хозяйка.

     - Хозяйка?

     Ребёнок слабо кивнул, борясь то ли со слабостью, то ли со сном.

     Мне пришлось так же взять его на руки и уложить рядом с Ленкой. На соседней нижней полке. Он слабо запротестовал, но едва голова коснулась подушки, отключился… Правда наволочка окрасилась красным пятном, но с этим я уже ничего не мог сделать. Только не в таком состоянии.

     Едва положив ребёнка на нижнюю полку своего купе, ощутил такую волну боли, что пришлось стиснуть зубы.

     До Амосова пришлось добираться в невольных слезах.

     Первые слёзы за последние годы.

     Гудок одиннадцатый

     - О разновидностях голода -

     …Стук колёс, словно дробь барабана

     Отбивает мелодию рельс,

     В такт вагоны ему подпевают

     Гул разносится ввысь до небес!..

     Всё повторялось как в странном сне. Та же печь, та же скинутая одежда, тот же последний дефицитный уголь кидаю в огонь, та же суета, лишь бы успеть. Разве что Амосов не причитает проклятья под ногами, и носить уголь на лопате кажется таким трудом, словно пробежал кросс на двадцать километров с полной боевой выкладкой, как в армии, а теперь приходится бежать ещё и в гору. Голова разрывается от боли, словно шустрая белая тварь пробралась под черепок и пожирает мозг. Это давление невыносимо. Перед глазами мухи летают.

     Печь прогрелась, давление в котлах поднялось. Тягач дёрнулся и покатил состав по рельсам. Где мы вообще? Сколько из дороги приснилось? Почему все люди до сих пор спят? Я же проснулся. Или меня парень разбудил? Брусов говорил, что он вряд ли очнётся. А парень сам даже ходит. Странно. Либо медицина как всегда бессильна, когда больной хочет жить, либо… Постой-ка, а ведь у парня вообще могло и не быть никакого ранения головы. Шишку зажимает на лбу и всё. Надо узнать, какой момент люди помнят последним, сверить воспоминания.

     Подошёл к бронированному стеклу, наблюдая за целостностью рельс впереди. Верно, всё было бредом, мы недалеко уехали от Уссурийска. Знакомая местность, помню. Часто ездил по специфике работы. Похоже, за городом нас и накрыло волной этого чуда, воздействующего на мозги. Интересно, с какого места? Шёл рядом со мной ещё майор или мне привиделся его подвиг? Не видел его в составе. Надо будет людей пересчитать как можно скорей. Сколько вообще не дошло? Неприятные предчувствия говорят о том, что возможно потери больше, чем пятнадцать человек.

     От эмоций врезал кулаком по двери. Больно. Руки болят, ноги болят, спина, плечи, все мышцы ноют. Значит, всё-таки тащил рюкзак. Но почему напали галюны? Что или кто стали причиной? Монстров, вроде «титанов» я в округе не видел на обратном пути. Если они вообще каким-то образом воздействовали на своих меньших собратьев телепатически… тогда кто? Пацан говорил о какой-то Хозяйке. Может, сам бредит? Хозяйка чего?

     Продолжая смотреть в окно на ровные, блестящие рельсы бархатного пути, припомнил глюки. Надо же, размечтался во сне - солнышко, птички поют, звери бегают по лесу стандартные. Романтик недобитый.

     На самом деле в окно видно только низкие серые тучи, лес по краям железнодорожной насыпи стоит чёрный, канавы в лужах такие, что утонуть можно с головой, почти озёрца. Стоячие болота на склонах, поваленные деревья, кусты. Будь у природы больше летнего времени, насыпь давно бы обросла кустарником. Но с этой более чем двадцатилетней зимой у деревьев не было шансов. Так мало было тепла. Пророс бы разве что ягель, но в Приморском крае растительности крайнего севера отроду не наблюдалось.

     Проехали утонувший в канаве армейский грузовик. Дороги и раньше заставляли желать лучшего, а после Конца Света и подавно.

     Дав поезду полный ход, я заметил новую странность. Чем дальше мы отъезжали от Уссурийска, тем меньше болела голова. Сначала пропало давление, ушли ощущения муравьёв под черепной коробкой, затем потихоньку стала пропадать боль. Осталась только боль в щеке и плече, но после пережитого это почти не замечалось. Тело ещё не переключилось на новый источник опасности.

     Похоже, мы всё дальше удалялись от какой-то опасной зоны. Не только радиационной, но ещё и телепатической.